Страница 59 из 62
Шерстяк пожевал губами, помычал, наконец выдал:
— Думаю, это та журналистка, мать ее за ногу. Больше некому было. Анютка на такое… — Он покрутил головой. — Кишка тонка.
— Какая еще журналистка?
— Шикарная такая, заграничная. Я не помню уже.
— И где ты ее подцепил?
— На вечеринке, в доме… Как его? — Шерстяк безнадежно махнул рукой. — Давай лучше выпьем! Плохо мне, Витя, ой как плохо…
— Ну а лицо ты хоть запомнил? — продолжал допытываться Виктор.
— He-а… уже не помню. Но она мне кого-то напомнила…
Чем больше говорил Шерстяк, тем больше в голову Виктора закрадывалось подозрение. Алексей Романович, потом Ольга, точнее, ее фирма. Ольга сказала ему, что Римма в Москве… Сначала он не поверил, это было похоже на пьяный бред. Но теперь… Значит, месть?! Римма мстит тем, кто испоганил в свое время ее жизнь. Тогда кто следующий на очереди? Он? Нет! Тысячу раз нет! Это не могла быть ЕГО Римма. Она на такое не способна. Это просто чудовищное совпадение.
Голос Шерстяка вернул его в кабинет.
— Я знаю, что я сделаю! — кричал тот, размахивая у себя перед носом пистолетом. — Я уйду с честью, как уходили офицеры! Голубая кровь! Лучшие сыны матушки-Расеи!
— Брось, Алексей Романович! — Виктор потянулся к нему, пытаясь отобрать оружие.
Шерстяк отвел руку с пистолетом назад, стрельнул в него своими опустошенными глазами-пуговками, почти прошептал:
— Нет, Витя! Не мешай. Только кровью можно смыть позор. Понимаешь?
Виктор нажал кнопку вызова охраны, вмонтированную в письменный стол. Два крепких парня появились, как джинны из бутылки.
— Отведите Алексея Романовича в спальню, — распорядился он.
У господина Шерстяка отобрали оружие и, подхватив под руки, поволокли к двери. Он что-то объяснял парням о превратностях судьбы, своей собственной и всей России. Ему согласно кивали. А Виктор почувствовал сильнейшее омерзение — и к Шерстяку, и где-то глубоко внутри к себе самому. Но Римма! Оставалась еще его Римма. Единственное светлое пятно в окружавшей его последние годы грязи. Он, правда, лично приложил руку, чтобы испачкать и его. И все равно ее необходимо найти, во что бы то ни стало.
Подгоняемый такими мыслями, Виктор вылетел с дачи Шерстяка, едва не сбив своим «БМВ» перебегавшего дорогу кота. Да что такое какой-то бродячий кот по сравнению с тем, что ему предстояло как можно скорее выяснить!
Но где ее искать? Где она может быть? У нее была подруга, как же ее звали… Она работала в «Шашлычной» перед Рижским вокзалом. Столько лет прошло, вряд ли она там осталась. Но, по крайней мере, это был его единственный шанс…
Но Виктор опоздал. Когда он приехал в Шереметьево-2, Римма уже проходила таможенный досмотр. Он подбежал к загораживающему барьеру, она что-то почувствовала, повернулась и вздрогнула. Подошла к нему. Постояла, покачала головой и вернулась к таможенникам.
Он еще увидел, как она проходит пограничный контроль. Потом пошел в бар. Взял себе сто граммов водки без закуски. Выпил и закурил сигарету. Взял еще. Пить сразу не стал, сходил в туалет. В этот момент к его столику на секунду подошел рыжебородый мужчина. Когда Виктор вернулся, все было, как было. Стоял пластиковый стаканчик с водкой. Он выпил ее и пошел к своей машине. Когда сел за руль, почувствовал усталость. Эх, выспаться бы по-настоящему. А что мешает? Сейчас как раз стоило бы провалиться в глубокий, долгий сон. И чтобы ничего не снилось.
14
Света придерживала за руль трехколесный велосипед, подстраховывая братишку. Генрих с упоением крутил педали, деловито отдавал команды:
— Налево! Теперь направо! Направо!
Из сада разносилось майское благоухание, смешиваясь удома с запахами аккуратно высаженных в клумбах цветов. В прозрачном воздухе носились бабочки и жучки. На козырек Светиной бейсболки села большая синяя стрекоза. Генрих заметил, вытянул в ее направлении указательный пальчик.
— Вертолет! Вертолет! — залопотал он, хихикая и совершенно позабыв про педали.
Света выпрямилась, отпустила руль. Стрекоза сорвалась и умчалась в небо. А Генрих продолжал держать палец вытянутым, выкрикивая уже:
— Мама! Мама вернулась!
Света обернулась. Римма стояла на дорожке, ведущей от калитки, и молча наблюдала за ними. На крыльцо, услышав возгласы сына, вышел Клаус. Увидев ее, поспешил навстречу. Римма смотрела на них, торопящихся к ней со счастливыми, радостными лицами, и лишь одно чувство, необъятное, как раскинувшееся над ней голубое небо, наполняло каждую ее клеточку: она дома, среди тех, кто дорог ей и необходим, как глоток свежего воздуха, кого она любит и будет любить всегда, что бы ни произошло и где бы она ни была. И если есть в мире то, ради чего стоит страдать и из последних сил цепляться за жизнь, так это они — ее семья.
Генрих умудрился добежать до нее первым. Римма подхватила его на руки, прижала к груди.
— Мама, меня вчера укусила оса! — не то пожаловался, не то похвастался он, показывая ей средний пальчик.
Она расцеловала его.
— До свадьбы заживет, милый. Все заживет…
Часть девятая СУД ДЕКАБРИСТОВ
1
Адвокат со стаканом ледяного боржоми плюхнулся на стул. Турецкий осмотрел его критически и сказал:
— Нечего тут трудовых людей загарами дразнить.
— Рассказывай давай, — проигнорировал подначку Гордеев. — Делись аналитическими подвигами.
— Вот, — Турецкий протянул ему лист бумаги. — Специально для тебя, тугодума, распечатал.
Там были данные на пассажирку рейса Москва — Цюрих Римму Хаузер.
«Римма Хаузер-Кравцова, 29 лет. Гражданство российское и швейцарское. Проживает в Лозанне. Уроженка г. Конаково Тверской области. В Конаково сейчас живет ее мать. Римма Хаузер-Кравцова замужем за Клаусом Хаузером (49 лет), владельцем частной клиники «Хаузер». Хаузер-Кравцова имеет двоих детей, девочку и мальчика. Руководит туристическим агентством «Хаузертур».
— Выпить что-нибудь есть? — спросил Гордеев ровным голосом.
— У тебя вода еще не кончилась.
— Я говорю, выпить найдется что-нибудь?
— Юрка, ты чего? — забеспокоился Турецкий.
— Саня, мы идиоты!
— Только обобщать не надо, пожалуйста. Если ты тут что-то разглядел, то скажи мне спасибо, поскольку пока ты загорал…
— Саня, эта Римма Хаузер перебила клиентов у «Интертура», понимаешь?!
— Откуда ты знаешь?
— Я их видел, этих клиентов, они мне говорили, что предпочли «Интертуру» швейцарскую фирму.
— Ну так что же? Мало ли швейцарских фирм…
— Нет, ты не понимаешь, теперь же все сходится. Я чувствовал, что во всей этой истории не хватает действующих лиц. И вот они вышли на сцену. Точнее, спектакль уже закончился, и это мы заглянули к ним в гримерку…
Турецкий скривился:
— Я тебя умоляю, говори по-русски, ладно?
— Девушка с фотографии и Римма Хаузер-Кравцова — с большой долей вероятности одно и то же лицо, верно?
— Не с какой-то там долей, а и есть одно и то же лицо. Пока кое-кто загорал и купался, я проверил, кто там жил в Конаково под таким именем. Вот смотри. — Турецкий выложил несколько школьных фотографий.
Это несомненно была та же самая девушка.
— Мать ее действительно там живет, — прокомментировал Турецкий. — Раиса Петровна. Мужа похоронила несколько лет назад, живет одна. Во дворе старая овчарка.
— Ты что, туда спутник посылал?
— Примерно. Пока ты купался.
— Да не купался я, — угрюмо сказал Гордеев. — Там холодное течение пришло.
— Ну, хотя бы так, — Турецкому полегчало. — Бог есть.
— Саня, вот что, надо позвонить ее маме. Что-то наплести. Узнать, кто у ее дочери тут есть в Москве. Дело в том, что в «Интертур» она же приезжала не с мужем, понимаешь? Ее сопровождал мужчина с рыжей бородкой, явно славянского типа. Молодой, лет тридцати. И улетала Хаузер-Кравцова опять-таки одна. Хотя, вероятно, Реутов пытался ее проводить.