Герой (ЛП)

— Завтра на работу.

— Эй, а ты была права насчёт Гая Фаулера.

— Что? В чём?

— За ланчем одна из татуировок показалась мне знакомой. Там была маленькая розочка. И я только сейчас вспомнила, где её видела. Все члены картеля Ривьеры носят такую…

Перед моим лицом мелькает палец и приземляется прямо на кнопку сброса вызова.

— Фрида? — спрашивает мистер Хейл, приподнимая подбородок. — Я понимаю, что уже пять часов, но вы думаете, это даёт вам право использовать рабочий телефон в личных целях?

— Нет, сэр. Моя соседка по комнате звонила по поводу чего-то важного.

Он отпускает кнопку, и я кладу трубку радиотелефона на место.

— Ваша соседка? — спрашивает он, поглаживая подбородок указательным пальцем. — Девушка с праздничной вечеринки?

Я киваю, но он продолжает бурчать:

— И что она хотела? Что сказала?

— Не уверена. Она не закончила предложение.

— Что-то по поводу последнего её свидания? Или, может, она купила новую помаду?

Я безмолвно смотрю на него. Слово «безработная» загорается в голове как лёгкое напоминание того, что меня ждёт, если я буду вести себя, как захочу.

Он, явно расстроенный отсутствием у меня чувства ответственности, вздыхает.

— Продолжите разговор в своей комнате, ладно? — он оглядывается, чтобы посмотреть на часы. — Вы свободны.

Под пристальным взглядом Хейла я забираю свою сумочку из-под стола. По пути к выходу автоматически ищу глазами Кельвина и вижу его стоящим ко мне спиной. Чувство, которое охватило меня у ресторана, снова вселяется в мою душу. Будто воздух электризуется, как и в тот момент, когда Гай ждал моего ответа. Даже стоя ко мне спиной, Кельвин притягивает меня. Но после сегодняшнего инцидента моё приближение к Кельвину Пэришу станет очередной трагедией. Я оборачиваюсь, толкая плечом дверь офиса, и направляюсь к лифту.

Ночь наступает незаметно. Встречные пешеходы с опущенными глазами шаркают ногами, плетясь по тротуару. Из канализационных люков вырывается пар, превращаясь в белых призраков. Эти обманчивые молочные фигуры скрывают всё вокруг. Пар оказывается таким густым и на мгновение становится всем, что я могу видеть. Как только он рассеивается, скользкие улицы снова делаются жёлтыми в свете уличных фонарей. Чем дальше от центра города и чем ближе к моей квартире, тем темнее становятся силуэты прохожих.

Стук моих каблуков возвращается эхом, отскакивая от бетонных стен и пронзая тишину ночи. Я почти перехожу через дорогу к улице, ведущей к моему дому, когда что-то останавливает меня на полушаге. Биение моего сердца разгоняется до невероятной скорости. Угол нашего дома на удивление пустой; нигде не видно и не слышно ни души. Я чувствую чьё-то присутствие, как и днём у ресторана.

Я нащупываю в сумочке газовый баллончик и выставляю его перед собой, готовясь атаковать. Но, когда понимаю, что никого нет, глубоко выдыхаю и вытираю лоб тыльной стороной ладони. Я кричу, но голос словно рикошетит от стен здания:

— Эй?!

Улица блестит от недавнего дождя, и пятна жёлтого уличного света украшают тёмный тротуар. Всё кажется нереальным. Даже небо, чёрное и беззвёздное, кажется, заканчивается в точке, на которую я смотрю; и я словно нахожусь под его куполом. Отступаю назад и натыкаюсь на стену, которой, как мне казалось мгновение назад, там не было. Меня обхватывают такие твёрдые, как сталь, руки, выжимая из меня последний воздух. Мой крик заглушается влажной тряпкой и невероятно огромной ладонью. Резкий лабораторный запах заполняет мои ноздри, когда я вдыхаю. Я царапаю асфальт каблуками, пока меня разворачивают. Голова кружится, когда кто-то подхватывает меня на руки, и последним я вижу здание, в котором находится моя квартира. Но я от него уже так далеко…

ГЛАВА 3.

Кейтлин.

Мне приходится несколько раз медленно моргнуть, прежде чем получается сфокусироваться на чём-либо в этом тумане. Глаза постепенно приспосабливаются к густой темноте, которая окутывает меня после сна. Моё тело — целостная, невесомая, беспомощная глыба. Скорее всего, я лежу на кровати, хотя и ничего не чувствую под собой.

В темноте видны очертания силуэта. Я не могу с точностью сказать, как близко или как далеко он от меня находится, двигается ли. Голосовые связки не слушаются, хотя мозг командует им кричать. Мои конечности только глубже утопают в перине от каждого движения. Я дрожу, ожидая, что он что-то скажет или сделает. Чувствую покалывание в кончиках пальцев. Но он просто остаётся там, пока я чувствую, как моё тело тяжелеет. Я цепляюсь за пустоту, тело выскальзывает из-под моего контроля, падая в темноту, которая меня затягивает, затягивает, затягивает…

***

Я вздыхаю и обнимаю подушку, просыпаясь после довольно глубокого сна. Кровать подо мной больше похожа на облако из мягкого хлопка, в котором тонет всё моё тело. Я улыбаюсь, но улыбка превращается в зевок. Ноги скользят между простынями словно нож по маслу.

Я подскакиваю на месте, как только открываю глаза, и мне приходится держаться за одеяло, чтобы не потерять равновесие. Перед глазами открывается вид на роскошную комнату. Страх током пронзает моё тело, проникая в каждую клеточку, пока не заполняет меня изнутри так, что кажется, будто я сейчас взлечу на воздух.

Кто-то похитил меня на улице возле моего дома.

Пальцами я ощупываю своё горло. Каждый вдох отзывается болью и жжением. Я не помню, как кричала, но боль раздражает. Касаюсь пальцами ямочки на шее и почти задыхаюсь, чувствуя бешеные вибрации от биения собственного сердца.

Я двигаюсь к изголовью кровати, притягивая одеяло поближе к подбородку. Чем больше пытаюсь, тем хуже у меня выходит поймать воздух, который маленькими глоточками наполняет мои лёгкие. Язык во рту превращается в тяжёлую груду металла.

Комната вокруг меня — воплощение роскоши и утончённости. Полы из тёмно-вишнёвого дерева, высокий потолок, а размер комнаты в два раза больше моей квартиры. Дорогущая мебель с искусной лепниной и резьбой покрыта бархатом и отделана золотым шёлком. Огромную кровать с четырьмя столбами, на которой я сижу, словно невесомое облако окружает белый прозрачный балдахин.

Мой мозг пытается склеить кусочки разрозненной картины воедино. Беспощадные руки, с которыми я боролась на пустынной улице… Это они приволокли меня в это место? Но как? Там была машина? Ещё кто-то? Я борюсь с невозможностью это объяснить, но лишь от одной мысли моё тело содрогается в ту же секунду. Меня похитили.

Страх превращается в ужас. Я так дрожу, что кажется, будто моя кожа сейчас потрескается. Пробегаюсь руками по телу и нащупываю шёлк. Облегающий красный халат почти идеально сочетается со сливовым оттенком бархата в комнате. В горле зарождается крик, когда я понимаю, что на мне нет бюстгальтера. Я ищу на своём теле царапины или ушибы, поднимая кроваво-красную ткань и провожу пальцами по кружеву белья.

Глаза наполняются слезами, а голова склоняется вперёд. То вещество, при помощи которого меня усыпили, до сих пор держит мою память в тумане. Меня никто и никогда не видел обнажённой, только в детстве. Ни Фрида, ни мои приёмные родители. А теперь мою наготу видел посторонний человек.

Я мысленно блокирую все чувства, которые поднимаются внутри меня, потому что слёзы сделают только хуже. Мне нужно мыслить ясно.

Через мгновение я выскальзываю из-под простыней. Ноги плетутся в своём собственном медленном темпе, будто не подчиняются мозгу. Тело болит от того, как рьяно я пыталась вчера спасти свою жизнь, но шансов у меня не было. Я смотрю на дверь. Страх того, что может быть за ней, отпугивает меня, и я подхожу к огромному эркерному окну напротив. Забираюсь на подоконник, вид за окном только пробуждает во мне желание бежать. Смотрю на пейзаж за окном, который оказывается задним двориком. Подо мной прямая стена: ни лестницы, ни выступа, чтобы спуститься вниз. Мне кажется, я нахожусь примерно на третьем или четвёртом этаже. Подо мной дорожки из камня лавируют между красиво подстриженным зелёным газоном и аккуратно ухоженными кустами роз, на которых распустились ярко-алые цветы. Газон выглядит дорогим, как и вся моя комната, и заканчивается перед стеной из массивных деревьев, тянущихся за горизонт.