Страница 81 из 85
В то время, когда гравюру завертывали в бумагу, дверь магазина отворилась, и вошла молодая, хорошенькая женщина в бархатном салопе цвета oreille-d’ours [95], с собольим воротником и в белой шляпе с пером.
— Что, рамка к портрету Штрауса готова? — спросила она приказчика и, подойдя к столу, где были разложены гравюры и литографии, стала перебирать их.
— Нет еще, завтра будет готова,— вежливо отозвался приказчик.
Молодому человеку показались, как видно, знакомы и черты этой женщины и звук ее голоса, потому что он долго смотрел на нее; наконец, взяв покупку и натянув перчатки, хотел уже выйти из магазина, как молодая женщина, сначала не заметившая постороннего лица, обернулась, и из уст ее вырвалось восклицание:
— Ах, Костин!..
— Александра Петровна! — в свою очередь воскликнул молодой человек.
Она протянула ему руку.
— Как давно мы не виделись, кажется, ведь три года будет?..
— Будет…
— Скажите, пожалуйста, вот не думала… Что это вы купили?
— Так… Головку одну…
— Ах, господи! как я рада… Вы, однако ж, ужасно как похудели и постарели. Что, вы давно воротились в Петербург?
— Нет, с месяц.
— И где же вы живете?.. Все там же, помните?
— Да, около тех мест…
— Что, разве обстоятельства не поправились?.. Да что я тут с вами болтаю… Нашла место!.. Вы теперь куда?
— Домой пробираюсь.
— Хотите, я вас довезу. Я в карете…
И при этих словах она улыбнулась.
— Зачем же… Я вас стесню.
— Ну вот — какое стеснение. Пожалуйста, сядемте… Мне хочется с вами поболтать. Знаете что? Поедем ко мне… будем пить чай, толковать…
— Вам не совестно звать к себе гостя, так плохо одетого?..
— Ах, господи… что это вы?.. Я все такая же; не знаю, как вы… Так едем?
— Пожалуй, если вы этого хотите.
— Известно — хочу. Только вот что я вам скажу… мне нужно еще магазина в два заехать. Вы меня подождите в карете. Ведь вам ничего… а не то со мной выйдете, если вам не скучно. Я мигом, я не люблю торговаться…
— Охотно…
Они вышли из магазина. На крыльце ждал Александру Петровну лакей в ливрее, обшитой гербовым бисоном. Он громко крикнул кучеру «давай», и Костин увидел щегольскую маленькую карету, запряженную парой серых с яблоками коней, которые храпели и били копытом мостовую.
Лакей ловко подсадил Александру Петровну и хотел было помочь также Костину, но он отклонил от себя эту честь и, сконфуженным голосом сказав «не надо», сам влез в карету. Александра Петровна действительно скоро обделала дела свои в магазинах. Костин дожидался ее в карете. Наконец лакей скомандовал «домой!», и кони понеслись стрелой по Невскому, заворотили на Литейный и у подъезда одного высокого дома остановились. В продолжение всей дороги Александра Петровна не переставала болтать…
Квартира старой знакомой Костина была не велика или, может быть, казалась такой оттого, что была слишком наполнена разного рода мебелью и вещами.
— Неправда ли, хорошенькая квартирка? — сказала самодовольно Александра Петровна.— Уютная?
— Очень…— отвечал Костин.
Действительно, комнаты были весьма комфортабельно и роскошно убраны. Ковры, дорогие обои, лампы, зеркала, этажерки с разными безделушками, статуэтки, бронза, фарфор, покойные диванчики, кресла и кушетки всяких фасонов и, наконец, в углу залы, в великолепной клетке попугай, который, как только вошла хозяйка, крикнул: «Здравствуйте, Александра Петровна».
— Попочка, миленький!..— сказала Александра Петровна, подойдя к нему и просовывая в клетку палец,— давай я почешу тебе головку.
Явилась горничная, одетая в шелковое платье и с очень красивым личиком, и стала снимать с Александры Петровны теплые, изящные ботинки, отороченные мехом.
— Вели зажечь лампу в гостиной, Настя, и давай чай,— сказала Александра Петровна горничной.— Да чтоб был ром. Ведь вы озябли?..— обратилась она к Костину, который поблагодарил ее движением головы.— Сядемте вот сюда, в этот уголок; это мой любимый… я всегда тут сижу с самыми короткими знакомыми.
— А много их у вас?
— Нет, вовсе не много… А знаете, я не люблю, когда очень светло. Мне лучше нравится, когда горит вот этот цветной фонарик… Ах, нет! лучше надо камин затопить, не правда ли?
— Это недурно,— сказал Костин.
Александра Петровна позвонила и велела затопить камин, что было очень скоро исполнено.
Костин и Александра Петровна придвинулись к камину. Она положила на решетку свою довольно маленькую ножку и закурила пахитос, а Костину предложила отличную сигару.
— Помните… как провожала вас,— сказала Александра Петровна,— и тот вечер, когда был Степанов; еще вы письмо получили от какого-то приятеля, который вам предлагал место. Помните?..
— Все помню,— произнес молодой человек задумчиво.
— А ведь с тех пор много воды утекло?..
— Да…— И Костин, как бы желая отогнать от себя какое-то тяжелое воспоминание, прибавил шутя: — Как пророчество-то Степанова сбылось: вы сделали карьеру…
— А вы отчего не сделали?
— Не повезло… Да и вообще наш брат — не то что вы… В три года и самые счастливые мало чего добиваются. Расскажите-ка мне про себя-то… Меня это очень занимает.
— Пожалуй, да долго-то рассказывать нечего. Помните, ведь я у швеи жила, как вы уехали.
— Хотели от нее уйти, потому что она вас бранила и не позволяла вам смотреть в окошко на хорошеньких мужчин…
Александра Петровна засмеялась.
— Да, да,— вот вы не забыли небось… Ну, я и отошла — и с месяц на квартире жила у одной знакомой у своей.
— Которая вас познакомила с одним своим знакомым.
— Вы почему знаете?
— Я ничего не знаю, только догадываюсь…
— Ну, да. Так точно… Я этот месяц, что жила у ней, очень нуждалась… даже платья свои заложила. Места не находила… Куда ни приду — все говорят: есть у нас довольно вашей сестры… А одна немка, должно быть злющая-презлющая, посмотрела мне в лицо да и говорит: больно смазлива, голубушка! где тебе работой заниматься… Ищи себе другого занятия… Так бы я ее и разорвала!
— За что ж? Ведь она правду сказала; вы и сами всегда завидовали тем, кто не работает.
— Да этого ведь она не знала… Зачем же облаять человека понапрасну? Что ей до моей красоты за дело? А на поверку-то что оказалось… У ней муж молодой и все за мастерицами волочился. А она-то урод уродом, и говорит-то — во рту точно каша…
И Александра Петровна стала дразнить немку.
— Ну-с, далее.
— Далее… увидел меня однажды у этой самой знакомой моей один человечек…
— Хорошенький?
— Нет. (Александра Петровна захохотала.) Старичок… почтенный такой, граф, и важную должность занимает. Знакомая-то моя отпущенница его была. Вот и спрашивает он ее: что это, мол, такая за девушка?.. Ну, та меня и отрекомендовала: бедная, говорит, сирота… в монастырь хочет идти, жить нечем. А я и не думала совсем… так даже чуть не расхохоталась, как она сказала это. Он-то ко мне и подсел и начал меня уговаривать: зачем это я красоту свою губить хочу; что она не для того сотворена, чтобы ее от людей прятать — и много еще мне пел разных разностей… С той поры редкий день проходил, чтобы он у нас не был. Только я все ему — ни да, ни нет. Думаю себе: надо тебя, голубчик, сначала хорошенько помучить — ты тогда податливее будешь… А знакомая мне все твердит: «Ты не упусти, Сашенька, своего счастья. Он богач престрашный и холостой; ему, значит, денег девать некуда. Коли ты сумеешь взять его в руки — он для тебя ничего не пожалеет. Будешь графиней жить… А я всегда думала, как бы пожить хорошенько… Ну и так он наконец врезался в меня, что просто на стену лезет. Смешно вспомнить даже… чуть в обморок раз не упал.
Александра Петровна опять засмеялась.
— Наконец я дала свое согласие; только наперед выговорила, чтобы он в ломбард на мое имя капитал положил и чтоб у меня было все такое же, как у Настеньки. Помните, что к Коровину ходила?..
— Помню… Вы и тогда ей завидовали…
95
Медвежьего уха (фр.— травянистое растение).