Страница 8 из 13
Не издыхает ли оно вновь, только уже не как ждущее Искупителя, а как отрекшееся от Него, и, следовательно, более виновное? Предпраздничная тоска. Непонятная пустота, день за днем сосущая сердце. Смутное недовольство всем вообще и ничем конкретно: шуба не греет, покупка не тешит, анекдот не смешит; новости страшат, разговоры утомляют, – знакомо? Если нет, то чему вы радуетесь в Рождество?
Книге нужен переплет и картине – рама. Так и для радости нужен печальный контраст, потому что и сама радость – это ответ Бога на печаль мира. Конкретный ответ на конкретную печаль. Речь не о личной печали, которая у всех своя, а о печали вселенской, которой дышат все без исключения. И благодать, та, что обрезает не крайнюю плоть, но сердце, делает человека внутренне чувствительным не только к движениям Духа, но и к тонкой печали века сего.
Эта печаль погибающего человечества, печаль, мало кем осознанная, но несомненная, свела с Небес Сына Божия. Это Он сжалился, глядя на нашу бедность, на наше угасание, на наше бесплодное ползание в пыли. Он ведь с Отцом и Духом не для того нас создал, чтобы мы жили вот так, как живем обычно. Пропасть лежит между тем, какими мы быть должны и какими стали. И дело нужно было исправить, но не человеческой рукой – слаба она. Дело нужно было исправить рукой Божественной. Рукой, на первых порах – младенческой. Это и есть Рождество.
Чувствуя странную, нездешнюю радость от того, что Он пришел, мы вполне обязаны обрезанным сердцем чувствовать и вкус той трагедии, которая привела к Воплощению, а затем к Крестному страданию Иисуса и Его воскресению. Нечувствие радости есть точный диагноз неверия. И излишний праздничный шум – это лишь звуковая завеса. Рождество хочет тишины. Тишины и простоты. Тишины, простоты и слез. Слез в тишине и радостного ужаса: ужас прогоняет тоску и приносит смысл. Ибо если и есть что-то подлинно ужасное (в смысле не бытовом, но библейском), то это Истина, завитая в пеленки, которую вдруг распеленали.
Пропасть лежит между тем, какими мы быть должны и какими стали. И дело нужно было исправить, но не человеческой рукой – слаба она. Дело нужно было исправить рукой Божественной.
Говорить можно много, и если разговорился, то уже и хочется говорить дальше… Но надо ли? Что скажет человек, когда ангелы поют, да и не поодиночке, а хором! Такое привычное, но совершенно неизвестное празднование. Морозное, елочное, в шарах и лентах, измучившее приближением, оглушающее приходом. Рождество пришло. Пришло Рождество. Пришло…
О благодати, о грехе и о празднике. Несколько слов о Рождестве Христовом
Рождество у нас и снежно, и морозно, и многолюдно. Но главное – оно благодатно. Как старый сундук, наполненный сокровищами, это архаичное слово таит немало загадок. Несколько слов о благодати, если позволите – всего несколько слов.
Что делает благодать? – Обличает грех. Она врачует, умудряет, утешает. Но вначале – обличает затаившийся грех. А что делает грех, обличенный и проявленный? – Он буянит и дебоширит, как разбуженный бандит во хмелю. Если ангелы радуются, то бесы воют; если бесы хохочут, то ангелы плачут, – и никогда не бывает так, чтобы и те, и другие радовались или плакали одновременно. Не значит ли это, что у праздников, кроме хлопушек, гирлянд и дежурных поздравлений, есть еще одна – болезненная сторона? Как вам кажется, друзья?
Лично я думаю, что если праздник благодатен и проникает внутрь сердца – туда, где грех живет, – то грех просыпается и берет в руку палку, как Каин на Авеля. А если праздник не благодатен (так только – мишура и сопливое сюсюканье), то грех продолжает спать и улыбаться во сне улыбкой сытого людоеда.
Невозможно побывать всюду, но через окошко телевизионного экрана мы можем поглядеть на праздничные площади мировых столиц. А еще можно почитать и послушать, о чем говорят, что поют, какие поздравления произносят. Потом рождаются выводы: вот ими я и хочу с вами поделиться.
«Грех нам друг, а Христа мы не знаем, и убедительная просьба не навязывать нам свое мрачное мировоззрение», – такой текст можно прочесть на лбу у многих.
На Западе – успешные попытки выгнать Христа из Christmas[7]. У нас – небезуспешные попытки Христа на Christmas не пустить. Повсюду же – желание оставить только елку с конфетами и корпоративы. И не есть ли это – желание помириться с грехом и окончить изнурительное противостояние? Ну да. Именно это и ничто иное. «Грех нам друг, а Христа мы не знаем, и убедительная просьба не навязывать нам свое мрачное мировоззрение», – такой текст можно прочесть на лбу и на правой руке у многих. Только текст. Никаких цифр. Кстати, любой текст можно перевести в цифры, но не всякие цифры превращаются в текст. Впрочем, об этом не сейчас.
Настоящие праздники нужны для опечаленного человека, а капля печали необходима для празднующего. Печаль без праздников – путь к самоубийству, а праздники без нотки печали – сущее беснование. Ведь зачем мы солим пищу, зачем добавляем перец, корицу и прочие специи в блюда? Если бы на столе было только сладкое, разве это не было бы пыткой и неестественностью? И разве не печально, что Христос родился для Крестной муки? Ух, показали бы мне вы того, кто виноват в неизбежности Крестной Жертвы и крика: Или, Или! лама савахфани?[8] (Мф. 27:46). Я б ему…
Подхожу к зеркалу и вижу знакомые черты одного из виновников коллективного преступления. Ну и сколько теперь нужно выпить шампанского, чтобы затушить тревогу? Мадам Клико, отворяй подвалы!
Мои мрачные теории о войне греха с благодатью, друзья, подтверждаются историей.
Звезда повлекла в путь волхвов. Волхвы растревожили Ирода. Не обрадовали, а растревожили. Вместо того чтобы каяться, благодарить, поклоняться, Ирод решает Христа убить. Что же это такое? Это – действие благодати на осатаневшую душу. Лучи благодати осатаневшую душу только жгут, только мучают: никакого спокойствия, умиления или радости.
За окном – снег и мороз, а в доме у нас – елка в гирляндах. Но думаю я не о них. Я думаю о бесснежных зимах в Палестине; об Ироде, обдумывающем убийство Младенца в комнате дворца; о длинных тенях, которые бросает на стены комнаты горящая перед царем жаровня.
Ирод – это полюс безблагодатности. На противоположной стороне Мария, ангелы, Иосиф. Все остальное человечество – посередине. Блаженный Августин говорит, что весь мир помещается между двумя крайними состояниями: любовь к себе до ненависти к Богу, и – любовь к Богу до ненависти к себе. Эти слова глубоки, и размышлять о них можно долго.
Я мучаюсь, друзья, от участившихся требований практической пользы. «Чего ты хочешь добиться? Зачем ты это говоришь и в чем смысл твоих слов?» – приходится слышать все чаще. Как будто так уж легко объяснять смысл, к примеру, музыки и доказывать ее необходимость. Но смысл, думаю, в том, что мы не празднуем какое-то «просто Рождество», а празднуем Рождество по плоти Сына Божия, Христа Иисуса.
Смысл еще и в том, что если вы Христа любите, но наполняетесь радостью не полностью: если с недоумением обнаруживаете в себе особую печаль посреди самого торжества или после него, не удивляйтесь. Грех, который в нас, мешает полноте радости, и огонь на душевных алтарях коптит.
Сам праздник способен разбудить в душе нашей нечто до тех пор спавшее и утаившееся. Благодатный праздник, друзья, всегда – опыт углубленного самопознания. Самопознание же – такое занятие, которое вовсе не всегда связано с приятными новинками. Оно скорее пугает или печалит, оно заставляет искать утешения от Духа. И поэтому вникать нужно не только в себя, но и в учение, причем – постоянно (ср. 1 Тим. 4:16).
7
Период празднования Рождества и Нового года (в западных странах с 25 декабря по 1 января).
8
Предсмертный возглас Спасителя с Креста, который означает: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27:46).