Страница 7 из 13
Жизнь каждого человека – это материал как для многотомника, так и для единственного листка с сухими датами. Но, согласитесь, какое это все-таки томительное счастье – оставаться в неведении! И какое милостивое чудо то, что, принимая в роддоме из рук медсестры драгоценный конверт с пятидневным сокровищем, мы не получаем в нагрузку точного знания о будущей жизни новорожденного! О, возлюбленные! Как ни лезем мы иногда в будущее, как ни стремимся отодвинуть занавеску на окнах земной темницы, – лучше не заглядывать далеко, лучше не знать, что будет завтра.
Но вот теплый праздник в холодную пору года опять привычно приближается к нам: Рождество приближается к нам, и мы через Рождество приближаемся к Богу. Ведь мы идем к колыбели, не правда ли? Мы идем к Новорожденному и Его Матери. И вот теперь нам пригодится все, что было сказано несколько выше.
Мы идем к колыбели Ребенка, жизнь Которого нам известна. Здесь не стоит гадать и спрашивать: что же из тебя вырастет, маленький? Не стоит раскладывать перед дитем книгу, машинку, рабочий инструмент, надеясь, в зависимости от того, к чему ребенок потянется, угадать его судьбу и род занятий, – все уже известно. Разложив перед Сыном Марии много вещей из мира взрослых, мы рискуем увидеть, как Он потянется к рубанку или пиле, которыми будет зарабатывать на хлеб рядом с Иосифом. А потом, возможно, Он возьмет в ручку гвоздь, и никто из нас не ошибется с ответом на вопрос «почему?».
Он пришел страдать, умирать – и потом разрывать смертные оковы. Поэтому в «Символе веры» сразу после слов о вочеловечении идут слова «и страдавша, и погребенна. И воскресшаго в третий день…» Но страдать нужно будет в возрасте совершенной жертвы, в зрелости. Поэтому нужно будет сначала расти, проходить поступательно детство, и отрочество, и юность, наполняя Собою человеческую природу.
Если люди в толстых книгах описали подробно и увлекательно свое и чужое детство, а Он Свое детство от нас утаил, то не потому, что Его детство было менее интересно, нежели наше. Наоборот, именно уверовав в Него, люди стали способны создавать то, что называется детской литературой. В детстве, в котором долгими веками люди видели только слабость, глупость и лишний рот, совсем не так давно научились видеть свежесть, святость и трогательную наивность. Посольством иных миров стали дети в новое время. Только в новое. И лишь потому, что Он сказал: таковых есть Царство Небесное (Мф. 19:14); и еще потому, что Сам Он был ребенком.
Вот уже много столетий для всех христиан Иисус это Младенец, «в нагрузку» к празднованию Рождения Которого людям выдается книга о Его жизни – Евангелие. И надо идти к Младенцу, помня обо всем, что будет.
Будет крайняя простота в детстве и юности, будет полная неразличимость с миром простых людей. Ведь действовать нужно вовремя – не позже и не раньше. А потом, когда Иоанн проповедью даст знак, поднимется вихрь событий – от Крещения на Иордане до самой Голгофы, и далее до слов: Я с вами во все дни до скончания века (Мф. 28:20).
Он мог родиться в царской палате и в любой роскоши, но родился в пещере, потому что Царство Его не от мира сего.
Никто не дарил и не обещал человечеству больше, чем Иисус Христос. Своим Воскресением Он окрылил человечество надеждой на окончательную победу и подлинную вечную жизнь. Закваску бессмертия Он уже вложил в род наш, но Он и растревожил многих, смутил, измучил загадками, истомил тяжестью вечных вопросов. Люди будут недоумевать о Нем, спорить, злиться, сомневаться. Они будут листать старые книги, размышлять по ночам, вопрошать Небо, отчаиваться. Они будут приходить к вере и отпадать от нее, будут воевать с Ним и потом склоняться перед Ним же, когда благодать растопит лед упрямства. Так будет и при Его жизни, и после Его Вознесения даже до конца истории.
О, Великий Царь родился нам в городе Давида! Это такой Царь, который даже в детстве не будет играть мягкими игрушками. Верите ли, что Он – Царь и даже больше, чем Царь?
Не беря в руки оружия, Христос объявит и возглавит такую войну в истории человечества, какую не под силу вести обычным владыкам и полководцам. Не покидая за время земной жизни Палестины, кроме как однажды в младенчестве, Он после Воскресения, дориносимый[6] Своими служителями, в Тайнах и книгах, в чудесах и знамениях посетит все континенты, содействуя проповедникам и покоряя вере народы. Сегодня повсюду на земле есть следы присутствия Христа и веры в Него.
Он мог родиться в царской палате и в любой роскоши, но родился в пещере, потому что Царство Его не от мира сего. На земле мир (Лк. 2:14) – пропели Ангелы над головами пастухов, но Он добавит потом: Не мир пришел Я принести, но меч (Мф. 10:34), – потому что любовь Его зрячая; она не смешивает добро и зло, но различает и разделяет, благословляет одно и проклинает другое.
Мы умиляемся детству, страстно влюблены в сильную и здоровую молодость и боимся старости. А Он? Ему не дано постареть. Это не Его чаша. Он должен будет умереть молодым и воскреснуть. Что же до детства, юности и зрелости, то всюду Он – Царь: простой без потери величия; иногда незаметный, как воздух, но такой же необходимый; сильный, хотя и не окруженный страхом.
Рождество: печаль человечества свела с небес Сына Божия
Жестокость мира – от демонов. Разврат мира – оттого что весь человек стал плотью, и только плотью. И радость мира – шумная и надрывная радость, от которой тяжело, как с похмелья, это лишь декорация: аналог репродукции картины на стене, висящей только для того, чтобы закрыть дыру в обоях.
До начала мир пуст. После грехопадения он пуст, как барабан; пуст, как опустошенный вором кошелек. Оттуда, из чрева пустоты, выползает медленная и звенящая тоска – та самая, с которой если кто не знаком, то не сможет понять и ощутить сердцем, чему можно радоваться в Рождество.
Пустой мир – и человек, сдувшийся как шарик. И если надо дальше жить, даже если и не хочется, но придется, то нужно «развеселить себя» чем-то.
Пустота – от грехопадения. Суета и шум – от невозможности сидеть на месте и в тишине. Разврат – от угасания духа, от тотальной власти плоти и невозможности этой власти сопротивляться. А уже злоба – от демонов. В особенности – лукавая злоба, в которой улыбаются и держат паузу. В которой вынашивают замысел и строят планы. В которой жестокость не порывистая, а осмысленная, санкционированная, идеологическая. Что еще есть вокруг, что ускользнуло из списка? Чего не назвали?..
И вот на землю, подпадающую под наше описание, пришел Христос. На развратную от отчаяния землю – пришел Сын Девы, не имевший в Себе греха. На поглупевшую землю пришла Премудрость Божия: туда, где пустота, пришел Тот, в Котором полнота. И поскольку земля из-за демонов стала лукава и жестока, милосердного Христа ждали на земле сети словесных уловок, крики распинателей и плетки солдат претории. Он это знал и все же Он пришел. Не отрекся. Не отказался. Прими благодарный поклон, Спаситель мой и Благодетель.
Пустота – от грехопадения. Суета и шум – от невозможности сидеть на месте и в тишине. Разврат – от угасания духа, от тотальной власти плоти и невозможности этой власти сопротивляться. А уже злоба – от демонов. В особенности – лукавая злоба, в которой улыбаются и держат паузу.
Мы празднуем Рождество, господа! Рождество, говорю, празднуем, товарищи! Братья и сестры, мадам и месье, Воплощение Сына Божия торжествуем!
Нам праздники даны не для воспоминаний о событиях, а для сердечного участия в них – в этих самых празднуемых событиях. По замыслу и в идеале мы не «вспоминаем» и едим, а соучаствуем и веселимся. И если праздник способен приобщить человека к радости пастухов, слышавших ангельский хор, и волхвов, принесших дары, то Рождество способно заострить также и ту тоску дохристианского мира, от которой в томлении издыхало человечество.
6
Дориносимый – сопровождаемый почетной стражей копьеносцев (от др. – греч. «δορυ» – «копье») (Прим. ред.).