Енот и Пума

Ему совсем не хотелось поворачивать назад к берегу. Кархада чуть не утонул. Барону удалось вернуться исключительным напряжением воли. Тогда стало ясно, что Глаз тянется куда-то через океан. Хозяин и свита дождались в Лиссабонском заливе возвращения самого большого корабля флотилии Кархады с головорезами на борту, и они отправились в Америку. В первом же порту Нового Света с наступлением темноты дон Кархада бросился на берег и почти бегом устремился в путаницу незнакомых улиц и закоулков. Золотой глаз тянул его вперед. И вдруг перестал. В это время открылась скрипучая дверь, из двери вышел матрос и в луче света блеснула золотая серьга в матросском ухе. Дон Кархада принялся грязно ругаться: он чуть не утонул, переплыл Атлантику, бежал ночью через вонючий городишко, только для того, чтобы встретить моряка с серьгой. Ругань не понравилась моряку, он принял ее на свой счет. Вытащил кривую саблю и полез драться. Кархаде вовсе этого не хотелось, но сабля со свистом рассекала воздух вокруг. Разгневанный ночной гуляка метался во мраке перед Кархадой, словно кусок черного пламени, горящий жаждой убийства. Барону надоело увертываться, он достал из кармана складной нож, привычка фехтовальщика взяла верх, и несчастный матрос рухнул. Гуго Кархада вынул серьгу из его уха и вернулся на корабль.

Дон Кархада мрачно вышагивал по ночной палубе. Он видел огни на берегу в окнах домов, слышал, как переговариваются друг с другом матросы стоящих рядом кораблей, используя удивительную смесь разных языков. Кархада был грустен и спокоен.

Он знал, что Золотой Глаз, получив серьгу, на некоторое время успокоится и даст подумать. Пользуясь случаем, барон думал. Кархада понимал, что те, кто зажег огоньки в домах в порту, и грубые матросы с их шуточками — все они нормальные люди. А он, бывший барон Кархада, пусть с целыми руками и ногами, все больше походил на того урода на тележке, убитого старухой. Кархада знал, что превратился в чудовище, и даже кожа его лица напоминала шкуру экзотической розовой пятнистой змеи. Он знал, что десятки людей хотят его крови: одни из мести, другие — чтобы завладеть золотом, а те, что поумнее, надеются заполучить волшебный шар. Все это он знал, но даже сейчас не хотел избавиться от своего проклятья, продав Глаз в первой попавшейся жульнической лавке ювелира.

Барон все обдумал и понял, что ему нужно. Он понял, что Золотой Глаз пригнал его из Португалии сюда не ради жалкой серьги, что где-то рядом несметные сокровища.

Барон понял, что Глаз может теперь гоняться за всякой золотой ерундой, которая окажется поблизости. Он будет забавляться, как кот с уже пойманной мышью. Будет заставлять бегать туда-сюда, и продолжаться такая игра может долго, до тех пор, пока Кархада не раздобудет толкового проводника. А толковый проводник, тот, который был нужен, обязательно поймет, с кем имеет дело, и захочет отобрать магический предмет.

Любой ценой. В этом Кархада не сомневался.

Через некоторое время барон прослышал о Вюртемберге, и они поймали друг друга в сети. Хотя, как ни странно, Золотой Глаз не был нужен Вюртембергу и даром.

Фон Вюртемберг и дон Кархада прекрасно поладили. Кархаде хотелось видеть в коварном золотоискателе Джошуа фон Вюртемберге отражение самого себя. «Я такой же, как и он. Ничего особо страшного. Вполне, даже симпатичный». А Вюртемберг, зная, что перед ним одно из самых опасных и уродливых существ, радовался, что боится его в меру.

Если быть точным, не боится, а остерегается.

Уже четвертый день корабль Гуго Кархады стоял на якорях за длинной Каменной Грядой, прячась за скалами. И четвертый день команда в часы отлива собирала в Мелкой Бухте золото. Светило солнце, небо было синим, море зеленым и песок белым. Бродя по колено в прозрачной воде, матросы собирали индейское золото, распугивая мелких крабов, ленивых узорчатых рыб и отгоняя сиренево-прозрачных медуз. Несколько чаек с красными лапами, привлеченные блеском драгоценностей, кружили в воздухе, удивленно покрикивая.

Сначала удалось найти три целых дубовых сундука, окованных железом. Их не смогли разбить волны прибоя. Сундуки крепили к лодкам, не поднимая из воды, подвозили к кораблю и уже тогда с помощью якорных лебедок втаскивали на палубу.

Потом выловили и с большим трудом погрузили несколько истуканов, размером с быка.

Остальное золото матросы собирали руками, складывали в шлюпки, и когда те начинали крениться под тяжестью металла, гребцы отводили их к борту судна.

Золото кое-где успело обрасти ракушками, но все-таки сияло на солнце, как будто только что появилось на свет.

Команда четвертый день работала, потеряв счет собранным богатствам, надеясь получить удивительно щедрое вознаграждение за труды, обещанное доном Кархадой. К вечеру четвертого дня золота стало попадаться все меньше и меньше, в решетах, которыми просеивали песок со дна, оставались только раковины и гвозди разбитого испанского галиона. Поиски решено было прекратить и на рассвете выходить в море.

Счастливая матросня повалилась спать, не подозревая, что их капитан давно решил не оставлять в живых даже кока.

Опустилась ночь. Барон Гуго Кархада и Джошуа фон Вюртемберг сидели в капитанской каюте, ели фрукты и мило беседовали. Они стоили друг друга, и разговор обоим доставлял наслаждение. Сначала обсуждались фонетические особенности корейшитского диалекта Хиджаза в сравнении с просторечием мавров бывшего Кордовского Халифата и возможная смысловая эрозия стихов известной книги. Далее разговор переместился на географические открытия, произошедшие из-за ошибок в переводе латинской лоции Авенариуса. А потом они говорили о простых и понятных абрикосах.

— Вкусные у вас абрикосы, господин барон, — говорил Вюртемберг, стреляя по своему обыкновению, косточками в окно каюты, — почти как итальянские.

— А вот, извольте взглянуть, такого вы, мой друг, уж верно не встречали и в прекрасной Италии, — Кархада выдвинул ящик стола, — тоже чем-то похож на зрелый абрикос.

Это был сильный ход. Вюртемберг был готов почти ко всему, но Кархада держал перед ним в длинных пальцах, обожженных кислотой, Золотой Глаз. Сокровища были погружены на корабль, но уже с того момента, как Вюртемберг привел барона в бухту, каждый из них ждал от другого внезапного удара. Фон Вюртемберг мгновенно понял все, но опешил от неожиданности: Гуго Кархада не собирался его убивать. Тонкая рука фехтовальщика держала золотой шар с гладким зрачком из черного алмаза. Зрачок глядел на рыцаря, а рыцарь думал о том, что из всех обманов этот самый благородный.

— Вот, мой милый Джо, — говорил Кархада, — я давно вожу с собой эту странную безделушку. Я человек без предрассудков, имею неплохое образование, но временами мне кажется, что именно этот шарик приносит мне удачу. Думаю, это мой талисман.

— Думаю, что удачу вам приносят ваши дарования. Ум и настойчивость, – Вюртемберг знал, что его хитроумные планы больше теперь ему не пригодятся и завтрашний день пройдет для него не так тяжело, как он предполагал раньше. Он с интересом ожидал продолжения игры барона.

Спасибо, любезный Джошуа. Вы изысканно галантны. Я, конечно же, настойчив и деятелен, но шар этот берегу. Довольно странно, имея целый корабль золота, придавать значение такой мелочи.

Кархада закатил шар обратно в ящик и закрыл его на ключ. А ключ, до этого спокойно лежавший среди бумаг и карт, он на шнурке повесил себе на шею. Взял флягу, наклонил над своей кружкой. Фляга была пуста.

— Вот это да! — Кархада совершенно искренне рассмеялся, чему Вюртемберг удивился еще более искренне.

— У нас нет пресной воды, с этими сокровищами забыли о главном! — Кархада был великолепен.

— Не хочется будить команду, — моментально подхватил рыцарь, — но вода нужна.

Если не возражаете, я немедленно отправлюсь на лодке и привезу две-три бочки. В бухту впадает речушка, здесь совсем рядом.