Енот и Пума

Вюртемберг с Енотом давно уже обговорили план действий, каждый знал, на что идет и что должен делать.

Море они увидели днем. Под ясным небом оно оставалось серым и в дымке, и сквозь деревья казалось плоской темной стеной. До него было еще очень далеко.

Сзади раздался топот галопа неподкованной лошади.

— Кто бы это мог быть? — Вюртемберг вопросительно посмотрел на Быстрого Оленя.

— Я думаю, это Травяное Седло, — заявил Енот после небольшой паузы.

— Ты чувствуешь его?

— Да. Он очень сердит на нас за то, что мы движемся так быстро.

Из гущи кустов появился индеец на белой лошади и поскакал к ним через луг.

Кузнечики выпрыгивали из высокой травы и разлетались в стороны. Всадник подъехал вплотную и остановился. Лошадь фыркнула, клочья пены упали с ее усталой морды.

Вюртемберг потрепал белую гриву, в лошадином глазе, как в выпуклом темном волшебном зеркале, отразились солнце, небо с облаками и земля.

— Хау! Травяное Седло, за тобой кто-то гонится?

— Нет, Джо! Это я гонюсь за тобой. Здравствуй!

— Когда я вижу тебя, Седло, мое амбивалентное отношение к апачам заканчивается.

— Какое-какое? — из-за пазухи Вюртемберга вылезла рогатая голова.

— Амбивалентное… двойственное, неоднозначное. С апачами никогда наперед не знаешь, убьют они тебя или накормят. Быстрый Олень, поздоровайся с дядей!

— Здрассьте, дяденька Травяное Седло, — пропищал Енот и поклонился, сначала одним ухом, потом другим.

— Хау, мой мохнатый брат, — торжественно произнес индеец, — а, теперь, — он рухнул на землю со своего знаменитого седла, — хватит придуриваться. Надо развести костер, поесть и поговорить. Я неделю уже за вами гоняюсь.

Кормление Травяного Седла было делом приятным, ибо ел он охотно и с интересом. Енот старался: делал вид, что обжег лапу об головешку, раздувал угли в костре, смахивал хвостом золу с крышки котелка, что, впрочем, не мешало ему быстро и хорошо готовить. Себя побаловать Енот тоже не забывал.

Когда Седло пришел в себя, он выколотил остатки старого пепла из трубки, ударяя ею об корягу. Потом набил свежий табак, разминая его пальцами, и закурил. Закурив, он наконец стал говорить о том, ради чего гнался по следу золотоискателей так долго. Он говорил, за разговором подолгу забывая затягиваться. Трубка гасла, и он не спеша раскуривал ее вновь тлеющим сучком из костра.

— Знаешь ли ты, Джошуа, человека по имени Кархада? Дон Кархада, — спросил Травяное Седло, не выпуская трубки изо рта.

— Кто это?

— Искатель сокровищ. Этим он похож на тебя.

— Нет, не слышал.

Седло посмотрел на Вюртемберга с сожалением и вздохнул, закашлялся и стал раздумывать, с чего начать.

— Очень давно, лет тридцать или сорок назад, через испанскую деревню Кархада прошли двое. Не совсем прошли, потому что один из них был безногий калека на тележке, и он скорее ехал, чем шел. Он ехал на своей подставке, отталкиваясь от неровной дороги деревяшками, наподобие утюгов. Одет он был в лохмотья, а голову ему прикрывала широкая шляпа, надетая на красный платок. Вместе с беднягой шла старуха. Про старуху не принято много рассказывать, но некоторые утверждают, что одна ее нога оставляла петушиный след.

В это время трубка погасла, и апач продолжил рассказ только после того, как ему удалось извлечь облако голубого дыма.

— Эти двое миновали деревню и остановились за околицей. Там дорога делала поворот у каменистого обрыва. Они расположились в тени старой оливы на отдых. Тут между бродягами неизвестно из-за чего возникла склока, старуха ударила человека на колесах, и он упал, ударившись о камень. Упал и остался лежать неподвижно. Никто из деревни этого не видел, кроме мальчика по имени Хьюго, или Хаги, сына местного барона или что-то вроде того. Он испугался, и испугался еще больше, когда старуха поманила его к себе и попросила помочь.

— Я хорошо тебя отблагодарю, — сказала она, запустила грязную руку под красную косынку безногого и вытащила золотой шарик, как показалось Хаги Кархаде, прямо из его пробитой головы. Шар был размером с куриное яйцо, только совершенно круглый.

— Получишь, когда закончим, — они сбросили старухиного приятеля с обрыва, спустились следом и завалили его камнями.

Когда мальчик получил свою плату, бабка сказала, что вещь эта очень дорогая. Во много раз дороже, чем кажется. И еще она сказала, что настоящую цену этой вещи Хьюго узнает не сразу.

— Я догадываюсь, какую штучку отдала мальчишке бабуля. Не был ли в шарик врезан круглый неграненый, гладкий черный алмаз? — спросил Вюртемберг, выкатывая из золы потухшего костра забытую картошку.

— Алмаз был.

— Интересно, что дальше случилось с парнем?

— Он нашел пару кладов в окрестностях деревни. Пришел с лопатой и выкопал.

Потом где-то бродяжничал, говорят, вместе с разбойниками. Разбойники разбогатели невероятно, но все равно его через год прогнали, заподозрив неладное. В Генуе и в Марселе Хьюго основал торговую компанию. Она существует и по сей день. Потом года три Кархада провел в Чехии. Якобы в лаборатории Ральфа Эриксона. Все утверждают, что их алхимические опыты не были неудачными. Но лаборатория сгорела после взрыва.

Чернокнижник и маг Эриксон погиб вместе со всеми записями. Дальше следы теряются.

Правда, кое-кто слышал о Гугоне, или Гуго Каргадье, прославившемся тем, что на спор (за деньги) мог вызвать на дуэль кого угодно под надуманным предлогом или нарочно, затеяв скандал. Он проделывал это с неизменным успехом множество раз, пока какой-то меткий маркиз не ранил его в голову шпагой. Сейчас дон Кархада с командой и кораблем находится в Коста де ла Сант-Яго.

— Значит, испанское золото он найдет.

— Но он все равно тебя боится. Боится, что ты отнимешь у него золото. И в то же время надеется на твою помощь. Он хочет, чтобы ты привел его к большому кладу. Чтобы ему самому не тратить время на поиски всякой золотой мелочи.

— Почему ты так решил? Откуда тебе это известно?

— Он пообещал нескольким подонкам хорошо заплатить, если они тебя поймают и приведут к нему.

— Заплатить сколько? — живо поинтересовался хозяйственный Енот.

— Очень много.

— Да… Со мной он золото найдет быстрее — это понятно.

— Объясните Еноту, почему он найдет золото, — осведомился Быстрый Олень.

— У него — Золотой Глаз, — сказали Вюртемберг и Травяное Седло хором, – Золотой Глаз заставляет своего владельца идти к золоту.

— Первым делом продаем Енота, выручку — пополам, — Вюртемберг сделался деловит, и даже тороплив. Интерес Енота к разговору сильно возрос.

— Да, — сказал Быстрый Олень, — пополам. Половину вам на двоих, половину мне.

— Идет. Я могу вообще отказаться от своей доли, но продать все равно надо.

— Еще не сезон, но осень скоро. На шапку к зиме было бы выгоднее, — Седло был серьезен и непроницаем.

Фон Вюртемберг испугался и побледнел, захотел скрыть свой испуг, занявшись раздуванием угольков в костре, но понял, что поздно, оставил уловки и рассмеялся.

— Травяное Седло, продай, пожалуйста, Енота поодаль от Коста де ла Сант-Яго.

Лучше его продать в Локвуд-Ист-Бич. Морякам. Желательно англичанам. Не испанцам, во всяком случае.

— И чего я не видел на корабле? — возмутился Енот.

— Постарайся быть хорошим енотом — тогда, тебя не пустят на мех. Это раз. Надо спешить, а то этот дон Гуго выудит золото и без нас. Ищи его тогда.

К вечеру следующего дня в единственном трактире бухты Сант-Яго сидел Джошуа фон Вюртемберг, окруженный тарелками оранжевых омаров, и пил черное пиво. Пил он очень много. За одним столом с ним сидели два дюжих матроса, которые только что с ним познакомились. Они сидели слева и справа на длинной скамье.

Матросы никуда не торопились. Лезли обниматься с Вюртембергом, как лучшие друзья. Поздно ночью шевалье закончил ужин. Выяснилось, что он великолепно пьян.