Страница 12 из 16
Когда в 1993 году командующего войсками Одесского военного округа генерал-полковника Радецкого утверждали на должность министра обороны Украины, депутат Верховной Рады задал ему вопрос: а киевская гауптвахта останется такой, как в книжке Суворова расписано?
Виталий Григорьевич тогда еще эту книгу не прочитал и не понял, о чем речь, потому подтвердил: да, да, все будет как у Суворова.
Всегда готовы!
Киев
1967 год
1
Сапоги сияли так, что их смело можно было использовать во время бритья вместо зеркала, а брюки были так наглажены, что если бы вдруг муха налетела на стрелку, она непременно раскололась бы надвое. Все мы заступали в городской патруль, и наш внешний вид проверял лично военный комендант города Киева. А уж он-то шуток не любил! Малейшее нарушение в формы одежды — десять суток ареста. Это была давняя норма, хорошо известная всем. Сейчас полковник завершал инструктаж:
— И в заключение нормы выработки: вокзал — сто пятьдесят нарушителей, парки отдыха — сто двадцать, остальным по шестьдесят.
Полковник не говорил главного, но в этом и не было необходимости. Все знали, что за невыполнение нормы провинившихся не сменяют в 24:00, как положено, а отправляют на «большой круг», на всю ночь, и если к утру патруль не наловит еще 30 нарушителей, то за этим следует губа, при этом вчерашний патруль сажают в камеры, где сидят жертвы именно этого патруля. Это всем давно известно, и напоминать об этом было излишне.
— Нормы научно обоснованы и проверены многолетней практикой. Что ж, наши цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи!
Наш патруль — три человека: капитан Задиров и мы, два курсанта-выпускника. Наша служба — 480 минут. Смена в 24:00. План — 60 нарушителей. Это значит — одно задержание каждые 8 минут. Другими словами, любой военный, встретившийся нам, должен быть остановлен и возведен в ранг нарушителя. Если за восемь часов нам встретится только 59 солдат, матросов, сержантов, старшин и офицеров, то «большой круг» обеспечен, а ночью где ж ты еще 30 человек наловишь?
Успех службы в патруле во многом зависит от характера начальника патруля. Если он в меру свиреп и сообразителен, то план выполнить можно.
— Товарищ сержант, вы нарушаете форму одежды!
— Никак нет, товарищ капитан.
На сержанте все блестит, придраться явно не к чему.
— Во-первых, вы пререкаетесь с начальником патруля, а во-вторых, верхняя пуговица мундира у вас не в сторону Советской власти. Документы!
Точно! Блестящая пуговица с серпом и молотом внутри пятиконечной звезды пришита чуть-чуть неровно, а может быть, пуговица не очень плотно пришита, разболталась и оттого молоточек повернут не вверх, как ему подобает, а немного вбок. На этом можно поймать любого, вплоть до министра обороны, — попробуй уследи, чтобы все пуговицы постоянно были повернуты молоточками точно вверх.
На увольнительной записке сержанта капитан размашисто пишет: «Увольнение прервано в 16:04 за грубое нарушение формы одежды и пререкание с патрулем». Я записываю фамилию и номер части сержанта, и нарушитель, козырнув капитану, отправляется в свою часть. Сейчас сержант совсем беззащитен, его увольнительная записка больше недействительна, и если по дороге в часть его задержит другой патруль, то ему уже могут пришить самовольную отлучку.
Итак, первого мы взяли на четвертой минуте, еще 476 минут и 59 нарушителей.
— Товарищ рядовой, вы нарушаете форму одежды!
— Никак нет, товарищ капитан, не нарушаю.
— Товарищ рядовой, вы пререкаетесь с начальником патруля!
— Никак нет, товарищ капитан, я не пререкаюсь, я только хотел сказать, что я форму не нарушаю.
— Курсант Суворов!
— Я!
— Вызывайте дежурную машину — злостный нарушитель!
— Есть дежурную машину!
Пока мой напарник записывает фамилию злостного, а капитан ловит еще одного, я бегу к ближайшей телефонной будке.
Да... Сержант-то был поопытнее, на второй фразе язык прикусил. А солдатик зеленоват. Оттого тебя, родной, сейчас с почестями повезут. Я бегом возвращаюсь от телефона, а рядом со злостным уже стоит курсант-летчик: нечеткое отдание чести. 16 минут службы — три нарушителя, так бы и дальше!
— Товарищ старшина, у вас козырек не на два пальца от бровей!
— Никак нет, товарищ капитан, точно на два пальца.
— Пререкаетесь! Документы!
С нашим капитаном не соскучишься, молодец, ничего не скажешь. А что это там в кустах? Никак смертельно пьяный защитник отечества? Точно, он.
Между улицей и тротуаром — чахлый кустарник. Туда-то и завалился в стельку пьяный воин. Мундир нараспашку, правый погон оторван, грудь, брюки, сапоги — все облевано, все в грязи. Фуражку он давно потерял. Переворачиваем на спину. Эх, черт, не повезло! Погоны у него малиновые: курсант нашего родного высшего общевойскового командного училища. Своих не трогаем, свой — не нарушитель, ибо между всеми частями гарнизона идет напряженное социалистическое соревнование! Свое училище подводить нельзя. Но трепещи, авиация, артиллерия и все прочие! А своего не возьмем — просто выпил человек лишнего, с кем не бывает. Машина, вызванная из училища, тихо увозит загулявшего. В статистику он, конечно, не входит, не считается. Да и забрали его только потому, чтобы не замерз, а то еще простудится. Земля-то холодная, не лето.
— Товарищ лейтенант, вы нарушаете форму одежды!
Лейтенант послушно молчит. Грамотный.
— У вас, товарищ лейтенант, перчатки черные, а должны быть коричневые!
— Так точно, виноват, товарищ капитан.
— Документы!
У нашего капитана тоже черные перчатки. А где же их, коричневые, возьмешь? Офицеру перчатки не выдаются, потому что промышленность не выпускает коричневые. Офицеру на перчатки деньги выдаются: мол, купи сам. Но купить их негде. Повторяю, советская промышленность коричневых перчаток не выпускает. Кто в Германии служил, тот себе на всю жизнь пар двадцать накупил. А кто не служил, того патрули ловят.
Перед заступлением на дежурство всем офицерам полковник Еремеев под расписку лично выдал по паре кожаных коричневых перчаток на время, поносить. Но перчатки эти были настолько заношены, изорваны и велики, что офицеру в них просто неприлично ходить. Оттого наш капитан их немедленно снял и аккуратно спрятал в карманы — не приведи Господи потерять!
— Так отчего же вы, товарищ лейтенант, форму нарушаете? Или приказ министра обороны вас не касается?
— Виноват.
— Идите!
— Есть.
Фамилия лейтенанта красуется в нашей статистике. Придет время лейтенанту в академию поступать — глянут большие начальники в личное дело: мать честная, сто раз за один только год остановлен патрулями, и все время за одно и то же нарушение! Да он же неисправимый! Сажать таких! А вы — в академию! Думать надо!
— Товарищ старший лейтенант, вы нарушаете форму одежды! У вас перчатки черные. Или приказ министра обороны не читали? А почему же нарушаете? Умышленно? Из любви к нарушениям?
Капитан снимает свою черную перчатку и записывает фамилию старшего лейтенанта в список нарушителей.
2
До смены 2 часа 17 минут. В нашем списке 61 нарушитель. В темноте, не замечая нас, мурлыкая что-то под нос, бредет явно захмелевший артиллерист. А наш капитан его вроде и не замечает.
— Разрешите, товарищ капитан, «бога войны» прихватить?
— О, нет, пусть живет, он шестьдесят второй. И запомни, Витя: план должен быть всегда перевыполнен, но с минимальным превышением. Это закон всей нашей жизни. Понимать пора: «Нормы научно обоснованы и неоднократно проверены жизнью». Пойдем мы же в патруль через пару месяцев, а нам и дадут наловить не шестьдесят, а шестьдесят пять, а то и все семьдесят. А пойди их, семьдесят, налови. Современные нормы оттого и существуют, что находились балбесы вроде тебя, которые всё перевыполнить старались, а их же, этих балбесов, патрули теперь по городу ловят. То-то.