Близкий свет

— А режиссеру тогда зачем угрожали, с колпаком на голове к своему «шефу» возили?

— Какого режиссера? — удивился Андрис. — Не знаю такого. Когда? Мы же к женщине собирались…

— А перед этим увезли к себе, где допрашивали, потом вернули домой, припугнули и — к женщине. Разве не так? А мы о вас уже прекрасно знали, когда брали в квартире сегодня рано утром. Ну, рассказывайте. Это уже куда серьезнее получается, чем по ночам женщин навещать с оружием в руках. Режиссер — фигура очень заметная. У него — огромные связи. И он решил это похищение не спускать вам с рук. А я уже получил указание от своего начальства — не церемониться. Мы недавно предъявили ваши фотографии господину режиссеру, и он легко вас опознал. И дал точное описание вашего шефа и его помощника. Составлены фотопортреты, сейчас их распространяют по всей Юрмале, в частности, и в Кемери. Так что задержание вашего шефа — теперь дело времени. Население посмотрит на эти фотографии и само сдаст нам этих преступников. Сейчас этим как раз и занимается полиция. Можете быть уверены, ваши «шефы» мелкую сошку, вроде вас, щадить не станут. В этой связи могу дать только один дельный совет: торопитесь. Вы работали в правоохранительных органах и сами знаете, какое послабление имеют те, кто сотрудничают со следствием. Тем более что ваши преступные намерения и действия нам теперь доказать ничего не стоит. Прекрасно известна вам и другая сторона вашей Медали. С милиционерами, пусть и бывшими, уголовники в местах заключения не церемонятся. Так что будете говорить или нет… подумайте, даю вам две минуты. После чего вызываю на допрос вашего напарника и делаю то же самое предложение. А потом и третьего, вы его тоже прекрасно знаете, Гуннара Пекелиса, вместе с которым убивали театрального художника Бруно Розенберга. А убийство — это… сами знаете. Я жду. — Лацис посмотрел на наручные часы и перевел взгляд на забранное решеткой окно.

— Буду говорить, — после короткого раздумья сказал Андрис Грибовас. — Только оформите как чистосердечное признание. На мне крови Бруно нет.

— А кто же из вас убил его? — Лацис и сам не ожидал, что его случайно высказанное предположение окажется правдой.

— Гуннар его пристрелил. Чтоб не мучился. Он и так был почти покойником. После аварии. Да там и санитар мог… — Андрис, похоже, проговорился и прикусил язык.

— Откуда он, этот санитар? — равнодушным голосом спросил Лацис.

— Какой?

— Который мог, по-вашему. Он — из какой больницы? Фамилия, имя, кличка?

— Да он санитар и есть. Из больницы. А какой, я не знаю, у нас не спрашивают. А зовут Петрис, фамилии тоже не знаю. Санитар, такое погоняло.

— И что он мог, по-вашему? Вы сейчас сказали, что он мог, так что он мог, в конце концов, ну?

— Убрать труп.

— Убрал? И куда?

— Должен был, не знаю… Мы потом за режиссером этим поехали.

— Откуда он должен был «убрать труп»?

— Ну, от шефа. Из Кемери… — и опять «прикусил язык» Андрис.

Впрочем, следователь уже понял, что делает он так намеренно, вроде бы нечаянно проговариваясь. Будто бы его к стенке прижали и выхода другого не оставили. Перед кем играет? Перед своими? Так у них своя «почта» работает.

— Адрес назовете или тоже «клещами вытягивать»? — следователь усмехнулся.

— Тогда мне — крышка, свои же и уберут.

— Так они и без того будут пытаться убрать. А вот нам придется думать, стоит ли мешать им? Не знаю, не знаю… Ну как хотите, я ваши сведения уточню у Яна. Или у Гуннара. Когда им станет известно, что вы уже «запели», и тем самым «заложили» их, сами ведь прекрасно понимаете, они постараются вас опередить. А что, для них — вполне резонно, — равнодушно закончил он.

— Ладно, скажу, — после коротких, но мучительных раздумий сказал Андрис.

Как ни присматривалась Ирина к Инге во время их позднего обеда, почти ужина, если говорить о времени, не совсем понимая причину ее весьма «хмурого» настроения, оснований для подозрений в очередных Шуркиных «фокусах» она не находила. И вынуждена была, наконец, спросить напрямик: что у них случилось?

Турецкий, обрадованный, некоторым образом, тем, что, пока они возвращались домой Инга успокоилась и больше не проявляла откровенных притязаний на его «супружескую верность», и сам смог объяснить плохое настроение женщины впечатлениями от очной ставки. Об этом и сказал, добавив, насколько мужественно и почти профессионально грамотно она вела себя в кабинете следователя и наголову, в пух и прах, разбила все доводы и возражения режиссера. Инга за все время рассказа лишь раз подняла голову от тарелки и быстро взглянула на Сашу — ах, как она хорошо умела это делать! — и во взгляде ее Турецкий поймал благодарность. Подумал при этом, как бы не переборщить, а то все начнется сызнова. Но Инга не сделала даже намека на какие-то потуги в этом направлении…

Затронул он и калининградскую тему, объяснив, что местным коллегам будет очень нелегко выйти на тамошних поставщиков. Другая страна, дипломатия, политика… Ирина, естественно, спросила, что он намерен предложить им? Хорошо зная супруга, она могла предположить, что раз уж он взялся помогать, то теперь не отступит от своего, характер не тот. Значит, ожидаются новые осложнения… А ведь так хорошо шло… Нет, она не осуждала Шурку, она просто устала от его активности. Как он однажды заметил, «неавторизованной активности». Термин, пришедший из «госбезопасности» и никогда не поощрявшийся, скорее, наоборот, звучал как обвинение в нарушении определенных норм. Но сколько ни говори, ему — нипочем! Увезти б его в Москву, подальше отсюда, но в глазах мужа Ирина наблюдала решительность, а не усталость или желание спустить дело на тормозах.

— Надо с Костей посоветоваться, — сказал он в конце обеда. И на вопросительный взгляд Инги пояснил: — Мой бывший шеф и друг, зам генерального прокурора. Ира его очень хорошо знает. Да? — он посмотрел на жену.

— Все так. Но если бы ты дал мне трубку и я начала бы разговор, возможно, он сумел бы отговорить тебя от некоторых… ну, может, и не глупостей, но, определенно, дел, связанных с серьезным риском. Господи, как я устала! — вздохнула она и поднялась, чтобы убрать посуду.

— Да какой там риск? — отмахнулся он. — Обычная проверка. Да я сам и не стану этим делом заниматься. Есть же компетентные органы.

— Знаю я тебя! — резковато ответила Ирина и, посмотрев на Ингу, продолжила: — Если б вы знали, как тяжело сидеть одной дома и ждать, когда к тебе придут и расскажут, что он опять полез под пули, не слушая ничьих аргументов! И его не то чтобы убили, но… и так далее, представляете, Инга? Всю жизнь! Фактически ежедневно! Как я устала… Ладно, — она обреченно махнула рукой, — делай что хочешь. Только помни, что у тебя есть дочка, которая тебя любит и постоянно ждет, а ты едешь всегда в другую сторону. — И она вышла из комнаты.

— Не преувеличивай! — крикнул он вдогонку и взглянул на Ингу: — Женщина, о чем говорить?

— Ира права, Саша, — тихо сказала Инга. — Наверное, не стоит.

— Посмотрим, — сказал он и взял телефонную трубку. — Мое почтение, Костя! Сообщая в первых строках письма, что я жив и здоров, а ты?.. Почему до сих пор не удосужился хотя бы просто поинтересоваться, чем дышит твой бывший? Или — с глаз долой, из сердца — вон?

— Не говори глупостей, помирился? — сухо осведомился Меркулов.

— Так точно. Но, кажется, назревает очередной конфликт. Я тут, Костя, совершенно случайно влез в чужие дела, померла знакомая другой знакомой Иркиной тетки, и я нечаянно стал вроде консультанта. У Лазаря Дорфманиса, помнишь его? Ну, тебе еще Пурвиекс звонил, когда мы раскручивали с адвокатом финал дела об убийстве гражданки Латвии, должен помнить.

— Ну и зачем тебе это понадобилось? Шило в заднице? — Меркулов не принимал веселого и беззаботного тона, наверняка догадывался о продолжении. — Опять приключения на свой… ищешь? Снова какая-нибудь женщина?

Турецкий зажал микрофон трубки ладонью и с ухмылкой сказал Инге:

— Умный, зараза! Все наперед просекает!.. Про женщину какую-то спрашивает. Ты не знаешь, кто бы это мог быть? — он подмигнул Инге, словно заговорщик, и заговорил в трубку: — Да что ты, Костя, с шилом у меня в этом самом месте все нормально. Не колет. Дело в другом. Понимаешь ли, погибшая женщина принимала таблетки для «скоростного» похудения. Она — очень известная актриса. Была. И тут считают, что с этими таблетками не все ладно. Местные поставщики оказались элементарными уголовниками. Сейчас их изымают и начинают проводить работу. Но след от местных поставщиков ведет в наш Калининград. И я просто нутром чую, что здешним ребятам добраться туда будет очень непросто. Вот я и подумал… А ты что скажешь?