Дурная слава

Как скучна, монотонна и однообразна его жизнь! довольно успешный бизнес, связанный с подведением подземных коммуникаций к бензозаправкам, — этот бизнес последние пару лет стал приносить куда меньше дохода, но требовать гораздо больше времени и нервов из-за постоянных разборок между группировками, курирующими бензиновый ноток города.

Работа, дом, дача, друзья… Впрочем, это не его, а ее друзья. Все их окружение — это ее окружение. Так получилось, что он осел в Питере и все друзья юности, настоящие, близкие друзья, остались в Москве. У него — лишь отец, одряхлевший, ополоумевший старик, которого пришлось забрать из столицы, дабы он не спустил свои подпольные миллионы на сторону. Инна сама настояла на том, чтобы перевезти его в их дом, так как боялась, что овдовевшего свекра приберет к рукам какая-нибудь предприимчивая дамочка. Сама настояла, а теперь не дает никому жизни…

— Согласен? Ты что, спишь? — Жена трясла его за плечо.

— Нет, что ты…

— Так ты согласен?

— Прости, Иннуся, я все в себя прийти не могу… авария, отец… Еще раз, пожалуйста.

— О господи! — Женщина раздраженно вздохнула, но повторила: — Таня Самойлович рассказала, что здесь, в Питере, открылась замечательная частная клиника, где есть отделение геронтологии. Ее родная тетка лежала там, пока не умерла.

— Что значит, пока не умерла? Уморили, что ли?

— Да ей уже под сто лет было! «Уморили»… Скажешь тоже! А хоть бы и уморили… Кому такая жизнь нужна: башка не варит, перспектив никаких… Может, лучше уснуть навеки, освободить себя и других…

— Ты что несешь? — приподнялся на локте Борис Львович.

— Да это я так, к слову! Никто твоего драгоценного папашу не обидит, не волнуйся. Но врача-то мы можем пригласить? Пусть посмотрит его, что-нибудь порекомендует. А если предложат госпитализацию, нужно соглашаться! Условия там царские. Палаты одноместные, со всеми удобствами. Центр города, сообщение удобное. Конечно, это недешево. Но ведь ты на родного отца денег не пожалеешь? Еще не факт, что его возьмут! Кому такое добро нужно?

Борис откинулся на подушку. А что? Это мысль. Теперь, когда у него появилась Мариночка, он должен располагать своим временем. Больница — хорошее алиби! Кто проверит, сколько он там пробыл: час или три часа? Это мысль! А то, не дай бог, Мариночка забудет его, отвлечется на кого-нибудь другого. Она такая прелесть, а вокруг столько соблазнов… Нужно быть рядом постоянно!

— Что ж, это хорошая идея. Я понимаю, что ты устала от отца. И он действительно становится опасен. Хорошо, я согласен.

— Вот и славно, завтра же позвоню в клинику.

Довольная исходом беседы, Инна Яковлевна прижалась толстым боком к мужу. Тот резко отодвинулся, отвернулся:

— Извини, Иннуля, я так вымотался. Эта авария…

— Да кого ты сбил-то? Расскажи хоть! — Она тронула его за плечо.

— Откуда я знаю? Просто девушка. Выскочила на проезжую часть, я не успел остановиться, крутанул руль, ушел влево, но задел ее слегка… Да, в общем, ничего страшного, испугался только. Спокойной ночи…

Он лежал, закрыв глаза, боясь пошевелиться, стараясь дышать ровно, как спящий человек. А перед глазами стояла обнаженная Марина: длинные, стройные ноги, светлый пушок внизу плоского живота, маленькая грудь с торчащими сосками, нежная, атласная кожа, белокурые волосы, струящиеся по спине. Вся она, гибкая, стройная в его объятиях, ее губы раскрываются навстречу его поцелую, сильные ноги охватывают его бедра, впуская в себя, отдавая себя… Ее стон, ее страсть, ее волосы, в которые она заворачивает его член и тихонько вытирает и массирует… И он снова обретает силу, и снова проникает в упругое лоно… Неистовость, с которой она покрывает его поцелуями… Господи, да с ним никогда не было ничего подобного… Ее забота о том, чтобы у него не было неприятностей дома.

Авария — это ее выдумка, ему бы и в голову не пришло ничего подобного. Она сказала, что хочет продолжить отношения, и поэтому ему нужно научиться немножко лукавить. Именно так и сказала — лукавить. Смягчая смысл, не желая, чтобы он чувствовал себя низким лжецом. Она позаботилась не только о его теле, но и о душе… За что ему такое чудо? Не по заслугам… Но раз уж оно, это чудо, упало ему в руки, раз уж эта удивительная девушка оказалась в его объятиях, он никому ее не отдаст!

Инна Яковлевна завернулась в свое одеяло, отодвинулась к стенке. Ладно, пусть спит, не больно и хотелось! Главное — Борис практически согласился на госпитализацию! Пусть не впрямую, пусть пока только на визит врача, но это самый первый и наиболее важный шаг к цели! Врач уговорит мужа положить Леву в клинику, наверняка уговорит! А там…

Таня намекнула, что, если сговориться, старик, что называется, не залежится…

И тогда все его имущество: три московские квартиры, прекрасная дача на Николиной Горе, коттедж в Нарве, две иномарки, два гаража, валютные и рублевые вклады, драгоценности покойной свекрови — все это перейдет в руки Борюсика. То есть в ее собственные руки! Тогда и начнется настоящая жизнь!

Глава 17

ЗАСЕДАНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

— К черту! Невозможно работать! — Стрельцов отшвырнул газету с броским заголовком «Престижная клиника для криминала».

— Что ты психуешь? — подняла бровь Баркова. Она сидела на диване в углу кабинета, спокойно прихлебывая кофе.

— Вот оно, началось! Теперь затравят! Мало мне ежедневных проблем… Я даже не представлял, сколько на меня свалится заморочек! То выходит из строя теплоцентраль, то лифты останавливаются!.. Я же не могу заниматься всем этим сам!

— Ты и не должен этим заниматься! Твой предшественник этим не занимался, он поручал всю эту техническую возню другим и требовал выполнения!

— Я тоже поручаю…

— Но тебя никто не слушается, — как бы сочувственно произнесла Баркова. Но сквозь сочувствие явно слышалась насмешка.

Александр Арнольдович, будучи человеком слабохарактерным и нерешительным, любил пожаловаться на свою трудную судьбу. Но насмешливо-покровительственный тон, с которым Нина Павловна Баркова демонстрировала пренебрежение по отношению к нему, причем делала это еще и публично, в присутствии подчиненных, — этот ее тон доводил его до исступления.

— Я врач, в конце концов! Я выполняю ответственное и трудное дело! Мне и сегодня еще предстоит…

— Ах боже мой, никто не умаляет твоих заслуг… Из-за чего ты так нервничаешь?

— Макс нас бросил.

— И слава богу! На кой черт он нам теперь нужен? Он вложил средства, его топ-менеджер раскрутил нас. Чего еще? Мавр сделал дело и может уходить. В конце концов, если ты настолько не способен управлять клиникой, наймем другого топ-менеджера. Мало ли их, молодых и голодных? — мирно проговорила Баркова, прекрасно предвидя реакцию.

— Что? Опять посторонний человек? Мы и так потеряли кучу денег. И так снизили доход ниже всякого допустимого уровня!

— Тогда соберись и управляй сам! Или, может, сделаешь гендиректором меня? Или Елену? А что? У нас получится, — усмехнулась женщина.

Стрельцов бросил на нее злобный взгляд, но, не отреагировав на реплику, продолжил:

— И этот налет милицейский!

— А что — налет? Ну налетели. И улетели с добычей. Они свою задачу выполнили, им не до нас. Думаешь, ты так уж всем интересен?

— Мы! Мы, а не я! — злобно поправил он. — Если что случится, всех за горло возьмут.

— Ну что за паника? К нам поступили больные, мы их лечили. Лечили на основе лабораторных данных. А анализы делала Ковригина. Ну какие у нас проблемы? Если они и будут, то у нее, а не у нас.

— А пресса? — Он потряс в воздухе газетными листами. — Ты хоть читала статью?

— Читала. Между прочим, реклама в центральной прессе стоит дорого, а это бесплатный пиар. Ты думаешь, данная публикация отпугнет клиентов? Черта с два! Во-первых, там очень красочно расписан наш атриум, сверкающий кафель, персонал в безупречно белых халатах… Далее, народ знает, что криминалы в состоянии выбрать для себя лучшее лечение. И если выбор пал на нас, значит, мы лучшие. И, в конце концов, можно оплатить другую публикацию: о высочайшем профессионализме, о комплексности услуг… Это же элементарно! Так что не дергайся, работай спокойно. Что ни делается, все к лучшему. Макс нас бросил? Прекрасно — у нас больше свободы!