Страница 5 из 103
Что ж, все равно ей повезло значительно больше, чем ее мужу.
— Принести тебе что-нибудь выпить? — спросила она.
— Нет, не нужно. — Я решил не напоминать о том, что еще не было и одиннадцати. Тем более что Карен уже взяла бокал с вином, стоявший возле нее на столике.
— Нервы ни к черту, — пробормотала она, перехватив мой выразительный взгляд. — Это позволяет мне хоть как-то держать себя в руках.
— Конечно.
Карен жадно глотнула из бокала. Для подобных вещей было еще настолько рано, что я смущенно отвел глаза от бокала с вином. Смотреть, как она пьет, было все равно что подглядывать за Карен, когда она раздевается.
— Ты одна в доме? — поинтересовался я.
— Да. Мои только что уехали. Мама не слишком хорошо себя чувствует.
— Жаль это слышать.
— Так вот, насчет полиции… — начала Карен, но я не дал ей договорить.
— Ты уже извинилась, и нет никакой нужды делать это снова. Полицейские просто выполняют свою работу, Карен, и им хорошо известно, как это надо делать. Сказать по правде, я бы куда сильнее удивился бы, если бы они не заинтересовались мной — если бы твоего мужа убили, а они бы ко мне не пришли.
От удивления Карен моргнула. Потом поднесла к губам бокал, но сделать глоток не успела — раздался телефонный звонок, резкая, неприятная трель, похожая на пронзительный крик какой-то неведомой птицы. Карен вздрогнула как ужаленная, шарахнувшись в сторону так, что бокал вылетел у нее из рук и с грохотом покатился по светлому деревянному полу. Вино растеклось небольшой лужицей, потом, отыскав щели между досками, просочилось вниз и потекло в сторону каменной плиты перед камином.
Телефон оказался на маленьком столике возле того дивана, на котором сидел я. Сняв трубку, я наклонился вперед, собираясь передать ее Карен. Но она, забившись в угол дивана, испуганно замотала головой и, словно защищаясь, вытянула перед собой руки. В ее широко раскрытых глазах плескался страх.
— Нет! Нет, только не сейчас… прошу тебя!
Я какое-то время разглядывал ее, все еще держа телефон в руках, потом все-таки положил трубку на место. Издав протестующий крик, телефон наконец замолчал. Только после этого Карен, словно очнувшись, наклонилась, подобрала с пола ножку от разбитого бокала и положила ее на стол, где в серебряной рамке стояла какая-то фотография. Я украдкой бросил на нее взгляд: Карен и Джефферсон целовались на веранде, снимок наверняка был сделан где-то в Париже. Вспомнив о разлившемся вине, я перевел взгляд на пол. Красная лужица уже пропитала ковер, на котором стоял чайный столик, ковер, стоивший, по моим скромным подсчетам, куда больше всего моего тренажерного зала.
— Может, принести из кухни бумажные полотенца?
— Э-э-э… да, хорошо бы.
— Сейчас схожу.
Мы молча сидели и смотрели друг на друга. Грудь Карен поднималась под тонкой тканью блузки. Оторвав от нее взгляд, я перевел его на осколки бокала и лужу вина на полу, потом снова взглянул на нее.
— Карен, может, объяснишь мне, что происходит?
Она сделала глубокий вздох, рассеянно провела рукой по волосам и покачала головой.
— Линкольн, мой муж убит. А ты спрашиваешь, что происходит. Моего мужа зверски…
— Я не об этом. Наверняка есть что-то еще…
— Нет, — отрезала она.
— Карен!
Она отвернулась. А когда снова заговорила, голос у нее был совершенно больной.
— Ты имеешь хоть какое-то представление, для чего им понадобилось это делать? Ведь его пытали! Медленно резали его…
— Я уже слышал об этом, — перебил я. — Мне очень жаль. То, через что тебе пришлось пройти… Поверь, я даже не знаю, что сказать, да и что тут скажешь… Разве слова сейчас что-то значат? Особенно если эти слова будут исходить от меня…
Снова наступило долгое молчание. Я не выдержал первый:
— Так что ты от меня хочешь?
Пару секунд Карен молча разглядывала меня.
— Тебе хорошо заплатят.
От неожиданности я даже руками всплеснул:
— За что?!
Огромный дом казался пустым, какими обычно кажутся только очень большие дома. С того места, где я сидел, мне была видна лестница, ведущая на второй этаж, широкий лестничный пролет нависал козырьком над гостиной и кухней. На стенах его висели какие-то картины, я мог бы побиться об заклад на все, что имею, что ни Карен, ни Джефферсон их не выбирали — какой-нибудь модный дизайнер по интерьеру постарался.
— Мне нужна помощь. — Карен наклонилась ко мне, вцепившись в подлокотники с такой силой, что ее холеные ногти глубоко впились в кожу обивки. Взгляд ее был прикован к моему лицу.
— Помощь? Но в чем?
— С сыном Алекса.
— У меня маловато опыта общения с детьми, — усмехнулся я.
— Мне нужно отыскать его сына.
Я нахмурился. Потом покрутил головой.
— Он, что же, не в курсе, что его отца убили?
— Нет.
— И ты не знаешь, как с ними связаться? Неужели у тебя нет ни его адреса, ни номера телефона, по которому его можно найти?
— Нет.
— Так скажи об этом копам. Они живо его отыщут.
— Мне бы не хотелось, чтобы они… Это так неудобно…
— Но почему? — недоумевал я.
— Видишь ли, Алекс уже несколько лет не общался с ним. Со своим сыном, я имею в виду. Они были не слишком близки… точнее, стали практически чужими друг другу.
— Ну, полицейские в любом случае смогут его отыскать, — пожал я плечами.
— Мне нужно, чтобы его нашли не полицейские, а кто-то другой. — Это было сказано сквозь зубы, а взгляд стал жестким.
— Карен, послушай, в нашем городе никак не меньше сотни частных детективов. И любой из них сможет это сделать.
— Мне нужен кто-то, кому я смогу доверять.
— Выходит, мне ты доверяешь?
— Да.
Она сказала это твердо, не задумываясь. Но почему-то вместо того чтобы почувствовать себя польщенным, я неожиданно разозлился. Она что, забыла, что произошло между нами? Считает, что достаточно только поманить меня пальцем, чтобы я бросил все и примчался к ней на помощь? Что я по-прежнему готов сделать ради нее все, что она хочет, по первому требованию?
Я покачал головой.
— Извини, Карен. Я не тот, кто тебе нужен.
Я уже подумывал о том, чтобы встать и двинуться к двери, когда вдруг снова услышал ее голос:
— Он унаследовал восемь миллионов. И даже не знает об этом, — проговорила она.
— Между ними произошел разрыв, и парень тем не менее унаследовал восемь миллионов?! — поразился я.
Карен кивнула.
— Кстати, он даже не знает, что Алекс мертв. Мне нужно, чтобы кто-то отыскал его, чтобы я могла сказать ему об этом. И еще…
— Да?
Она опустила глаза.
— Линкольн, это не должно просочиться в газеты. И на телевидение тоже…
— Что не должно просочиться в газеты? — Я уже начал понемногу терять терпение. — Что Алекс Джефферсон и его сын стали друг другу чужими?
Карен, все так же не глядя на меня, снова молча кивнула.
— Ага, — понимающе протянул я. — Имидж… Ну конечно!
Она вскинула голову. Взгляд ее стал неприязненным.
— Дело не в имидже.
Я ничего не ответил. Она наконец отпустила подлокотники дивана, и, когда она склонилась вперед, я увидел, как у нее дрожат руки. Видимо, Карен тоже это заметила, потому что стиснула руки и зажала их между коленями.
— Линкольн, тебе известно, сколько будет один процент от восьми миллионов?
— Восемьдесят кусков, — криво усмехнулся я.
— Это твой гонорар. Именно столько ты получишь, если разыщешь его — даже если это будет самое легкое задание в твоей жизни. Я тебе это обещаю. Мой бухгалтер выпишет тебе чек на восемьдесят тысяч на следующий день, после того как ты его найдешь.
Наверное, Джо уже вернулся со своей физиотерапии, подумал я. Сеанс длился два часа и стоил несколько сотен. Конечно, кое-что покрывала страховка, но далеко не все. Джо ходил на физиотерапию трижды в неделю. И делал это уже много недель подряд. И счета за нее составляли только часть его счетов за лечение, и некоторые из них, на мой взгляд, выглядели по меньшей мере экстравагантно. А на прошлой неделе единственное дело, которое нам поручили, было то самое, которое я только что закончил, связанное с опекой. Причем в то, что наш клиент согласится оплатить счет, который я ему пошлю, верилось с трудом.