Алмазный маршрут

Татьяна Леонидовна относилась к генерал-майору Буянову крайне неприязненно. Наверное, все красивые женщины в самом расцвете своей красоты относятся подобным образом к мужчинам, специализирующимся на нимфетках, с чувством какой-то особой, не поддающейся описанию, брезгливости.

Однако минимум раз в месяц она была вынуждена лично встречаться с Иннокентием Ростиславовичем. К этому Татьяну Леонидовну обязывали дела.

Генерал-майор Буянов был покровителем фирмы «Самоцветы» во властных структурах. Проще говоря, крышей. Но крышей очень надежной и прочной. И, разумеется, очень дорогой. Но при современной конкуренции на рынке драгоценных камней выбирать не приходилось. Если не станешь дружить ты, не станут дружить и с тобой. А уж с кем дружить, генерал-майор Иннокентий Ростиславович Буянов найти всегда сумеет. В этом Татьяна Леонидовна не сомневалась. Поэтому она относилась к их деловым встречам с огромной ответственностью. Правда, недавно Борис сказал ей, что очень скоро Иннокентий Ростиславович окажется у них на таком прочном крючке, слезть с которого ему, со всем его влиянием, будет не под силу. Тогда-то уж они начнут ставить ему свои условия. А он как миленький станет слушаться и все исполнять.

Татьяна Леонидовна с нетерпением ждала того момента, когда эта разжиревшая милицейская скотина станет заискивающе заглядывать ей в глаза. Она не сомневалась в том, что такой момент наступит. Предсказания Бориса всегда сбывались.

Она вспомнила Бориса и поняла, что очень сильно соскучилась. Они не виделись уже целую неделю.

Конечно, каждый день они разговаривали по телефону, иногда по два раза, но это было совсем не то. Татьяна спрашивала себя: «Как он там, с кем проводит время? Интересно, развлекается ли он с девушками? — И тут же говорила себе: — Конечно, да, развлекается. Конечно, они на него заглядываются. Да господи, каждая готова прыгнуть к нему в постель»!

Татьяна раздраженно нажала кнопку на пульте телевизора. Там показывали юных манекенщиц, дефилирующих почти в чем мать родила. Господи, но почему такая чудовищная, варварская несправедливость: в пору Татьяниной юности, когда у нее на талии не было ни жиринки и глаза сверкали, молодость не была в ходу. Всем хотелось повзрослеть, быстрее занять свое место в престижном обществе солидных людей. А теперь? Женщины из кожи вон лезут, чтобы в сорок выглядеть на восемнадцать. Взрослой и опытной быть немодно. Татьяна вспомнила секретаршу одной из фирм, в которую недавно заскакивала по делам. Надменное юное создание посмело сказать, что ей не идут эти брюки! Татьяна в тот раз с трудом сдержала гнев. В лифте она мстительно сказала своему отражению в зеркале: «Ты, милая моя, тоже постареешь. Вот только, в отличие от меня, ума у тебя не прибавится». Вспомнив эту сцену, Татьяна почему-то сразу и отчетливо представила себе, как Борис улыбается этой молоденькой стерве. Как приглашает в ресторан. Как дарит цветы. Как…

Действительно, он тоже не раз бывал в той фирме… Она наверняка строила ему глазки. Соблазнительно наклонялась над столом, чтобы был виден намек на ее бюст. Как он себя повел?

Черт, он же не пропустит ни одной юбки… Может, секретарша так надменно отнеслась к ней, потому что является любовницей Бориса?..

Колесо подозрений закрутилось. Сильнее, сильнее. С каждой секундой Татьяна находила несомненные улики измены Бориса. И именно с той стервой, которая посмела посмеяться над ее брюками.

«Ты знаешь, сколько они стоят, сука? Пять твоих зарплат!» — огромный яркий шар гнева вспыхнул в сознании Татьяны, и рассыпался, и снова вспыхнул в груди. Ее рука потянулась к мобильному. Она позвонит ему. Она поймет, изменяет он ей или нет. Его голос будет дрожать. Или, наоборот, он будет чересчур уверен в себе.

— Привет, заяц. — Татьяна услышала такой знакомый и бесконечно усталый голос. — Как ты там? Как прошла встреча?

— Все в порядке. — Татьяна словно впилась в трубку, надеясь услышать или увидеть, чем сейчас занимается Борис. И как можно непринужденнее: — Чем занимаешься?

— Сижу над бумагами. Устал. Хорошо, что ты позвонила. Я по тебе скучаю.

Татьяна почувствовала, как гнев уходит и на его место приходит почти материнская жалость. Господи, он же работает. Он вкалывает. Вкалывает ради нее тоже. Ей на секунду стало стыдно.

— Боря, я очень по тебе скучаю.

— Я тоже по тебе скучаю, заяц. — В голосе чувствовалась теплота. — У тебя все нормально?

— Встречи еще не было, я поеду только через два часа. У нас разное время. Я уже созвонилась. Все будет нормально.

— Через три дня я приеду. Ты будешь меня ждать?

— Конечно, буду. — Ее голос задрожал. — Боря, мне страшно.

— Почему? Что-нибудь случилось?

— Меня вызывали в прокуратуру. Это по поводу Юры. Но дело не в этом. — Она заторопилась и начала сбиваться: — Понимаешь, за несколько дней до этого мне позвонил человек, мы с ним встретились. Он тоже сказал, что из прокуратуры, расспрашивал о Юре и о тебе. В общем, мне потом в прокуратуре сказали, что он не имеет к ним отношения. Понимаешь? Я не знаю, кто этот человек. Мне кажется, что он следит за мной.

— Что он спрашивал обо мне?

— Да он не то чтобы спрашивал. Он знает, что мы с тобой… Я боюсь.

В трубке на несколько секунд воцарилось молчание.

— Я свяжусь с охраной. Тебя будут охранять. Ты и сама могла бы это сделать. Я не один раз тебе это предлагал.

— Боря, я не хочу ездить с охранниками.

Борис усмехнулся:

— Не бойся, заяц. Ты их даже не заметишь. Но если этот тип еще раз объявится, они быстренько выяснят, кто он, откуда и что ему от тебя нужно.

— Но…

— И никаких «но».

Татьяна Леонидовна почувствовала огромное облегчение. Больше всего на свете она любила вот это самое «и никаких «но».

— Я буду ждать тебя.

— Я тоже буду ждать нашей встречи. Давай собирайся. Тебе не стоит опаздывать на встречу.

Глава пятая

В интернат для детей с ограниченными возможностями «Утренняя заря» Алексей приехал вовремя.

Накануне он тщательно пересмотрел весь свой гардероб, пытаясь подобрать одежду, в которой он бы походил на работника детского фонда. Ничего похожего он найти не смог. Потертые джинсы, разношенные джемперы и футболки со всевозможной Модной атрибутикой типа матерного ругательства, искусно замаскированного под логотип кока-колы.

Это определенно не подходило.

Пришлось уже вечером бежать в магазин и покупать там строгий недорогой костюм, пару рубашек и галстуков, а также скромный, но аккуратный портфельчик.

В магазине Алексей еще раз убедился, насколько все-таки приятно иметь деньги. Он вспомнил те времена, когда ему приходилось решать для себя мучительные вопросы — купить в этом году новую зимнюю куртку и всячески ограничивать себя в еде, сигаретах и алкоголе или же не ограничивать и продолжать ходить в старой.

В результате он по нескольку сезонов ходил в одном и том же.

«Хорошо, что это время кончилось, — думал Алексей. — Все эти старческие сопли по поводу гнилой студенческой романтики яйца выеденного не стоят. Мол, мы были бедные, но счастливые. Вранье! Те, кто в те годы был беден и счастлив, померли тогда же. А в живых остались либо полные неудачники, которые и сейчас не знают, как свести с концами, либо прожженные циники-карьеристы, никогда не имевшие отношения к настоящей студенческой жизни. Как правило, именно эта категория людей в дальнейшем разглагольствует о прелестях студенческой юности. Интересно, что они о ней могут знать?»

Вернувшись домой, он заново напялил на себя все купленные вещи (с галстуком, который Алексей не надевал много лет, пришлось повозиться) и минут пятнадцать, если не больше, придирчиво разглядывал в зеркале собственное отражение.

Результат оказался вполне недурен. Из зеркала на Алексея смотрел вполне приличный молодой человек с честным прямолинейным взглядом и таящейся в уголках глаз скрытой скорбью обо всех живых существах на свете.