Острова капитана Блада

Хотя, если бы спросили саму Эстель, она в первую очередь выделила бы его отношение к женщинам. Не экзальтированная рыцарственность, не потребительское презрение, а спокойное восприятие женщины, как равного существа. Другого, отличного от мужчин, но равного. Ей не позволяли выполнять слишком тяжелую работу, но на тренировках Эстель не отставала. А кое-кого даже превосходила.

Блад прислушивался к ее мнению, с удовольствием обсуждал с ней прочитанные книги и был весьма щедр как любовник. И в постели, и за ее пределами. Щедрым на ласку, на внимание и на подарки. При желании, Эстель могла бы носить самые модные наряды, выписанные прямиком из Франции, и обвешаться драгоценностями. Но чувство вкуса и нелюбовь к эпатажу ее сдерживали.

Порой Эстель начинала думать, что все ее планы — это просто несбыточные мечты. И что от сомнительного будущего стоит отказаться ради того, что уже есть. Ради Питера. Кто знает, удастся ли авантюра, которую Эстель задумала? На кон поставлено слишком много, а в случае неудачи можно потерять все. В том числе, и свою жизнь. Так не лучше ли махнуть рукой на туманные перспективы и остаться с Бладом? Питер мог стать великолепным мужем. Таким, что многие позавидовали бы.

Да и мало ли было желающих захомутать Блада? Одна только трактирщица Абигейл чего только стоила! Разумеется, Эстель давно уже донесли, кто был любовницей Питера. И это был не одноразовый, проходной роман. Эстель даже побывала в «Веселом висельнике», чтобы посмотреть на Абигейл, но ничего особенного не увидела. А вот Питер на нее рассердился. Сказал, что ему тяжело дался разговор с бывшей любовницей, и что не нужно расстраивать женщину, которая когда-то была ему близка.

Такое отношение к прошлой пассии было необычным, но в этом был весь Блад. Он относился серьезно ко всему, в том числе и к личным отношениям. И, чего греха таить, Эстель было приятно знание, что Питер ей верен, и даже не смотрит на других дам. А вот дамы на него — очень даже. Ну, неудивительно. Высокий, смуглый брюнет с яркими синими глазами был действительно хорош собой. Худощавый, но сильный и гибкий, как змея, он умел выказать свое недовольство без крика. Его голос был то ласковым и обаятельным, когда нужно было кого-то уговаривать, то жестким и резким, когда требовалось отдать команду или призвать к порядку своих пиратов.

Блад не пытался казаться утонченным, как молодые щеголи, стремящиеся подражать парижской моде и нелепо из-за этого выглядевшие. Питер имел смелость быть самим собой, и делал это настолько естественно, что многие просто терялись. Он ненавидел парик, надевая его только в исключительных случаях, когда это предписывал этикет, был равнодушен к украшениям и, стоя на палубе своего корабля, одевался так, как ему удобно. Наряд Блада отличался от костюмов остальных пиратов, пожалуй, только стоимостью материала, из которого была пошита одежда.

Питер с легкостью вписался в общество флибустьеров, и сложно было поверить, что этот человек когда-то был обычным врачом, и уж тем более каторжником. Впрочем… собственная история Эстель тоже была необычной. Но, как ни уговаривал ее Питер, она не могла все рассказать. Не потому, что там было что-то слишком секретное, и уж тем более не потому, что Эстель не доверяла Бладу. На Питера, как раз, можно было положиться. Просто… она не готова была откровенничать. Правда была не слишком приглядной.

…Все началось почти четверть века назад, во французской провинции Анжу, когда опытная куртизанка закружила голову молодому, богатому дворянину, который приехал в Анже по делам. Любовница получила дом, неплохое содержание, но ей показалось этого мало. Прекрасная Алэйна решила воспользоваться нежной привязанностью молодого человека, потерявшего голову, уговорила его на брак и родила ему дочь.

Какое-то время они скрывали свои отношения, но ничто не может длиться вечно. И, когда история с браком всплыла, разгорелся даже не скандал, — скандалище. Благородное семейство дю Белле (да, да, родственники тем самым дю Белле, пусть и дальние) не могли позволить, чтобы единственный наследник связал свою жизнь с безродной куртизанкой, да еще и старше его. Однако официальный брак, да еще и завершившийся рождением ребенка, расторгнуть не просто.

И неизвестно, чем бы закончилась эта история. Возможно, глава семьи добился бы развода. Но тут наследника понесло. Защищая свою любовь, он бросал вызовы на дуэль направо и налево. И наткнувшись, в конце концов, на профессионального бретера, был смертельно ранен. Надо ли говорить, что его жена и дочь оказались совершенно незащищенными? И не нашли нигде поддержки?

Эстель и сама понимала, что в этом не было ничего удивительного. Одно дело, когда светская львица не самого тяжелого поведения открывает литературный салон или устраивает по вечерам фривольные театральные представления, и совсем другое — когда она смеет выйти замуж за богатого дворянина.

Приставленная к маленькой Эстель служанка оказалась единственной, кто сохранил верность. Когда-то Алэйна помогла бедной девушке, и та оказалась благодарной. Сумела спрятать ребенка, пока шло судебное разбирательство. Разумеется, Алэйну признали виновной во всех грехах. Обвинили чуть ли не в том, что она подлила своему супругу приворотное зелье. И неизвестно, чем бы закончилась эта история, если бы в Анже не прибыл представитель губернатора Тортуги.

Алэйна ожидала, что ее казнят, а потому была счастлива, отделавшись только клеймом в форме лилии и высылкой в колонии. Девиц туда, правда, набирали молодых и бездетных, но посланец губернатора не смог отказать дю Белле. И Алэйна с дочерью оказались на Тортуге в компании еще четырех сотен французов.

Д'Ожерон собирал «корабли невест» с вполне определенной целью. Женщин в колониях не хватало, и за них устроили настоящий аукцион. Алэйна тоже довольно быстро нашла себе мужа — Джеймса Пройдоху. И наличие ребенка пирата не смутило. Впрочем, мужчины, с нетерпением ожидавшие прибытия на Тортугу когорты дам, не рассчитывали увидеть застенчивых, невинных особ: они и сами не были мальчиками из церковного хора. Джеймс, как оказалось, был на Тортуге по делам, и просто не смог пропустить такого развлечения. Он пиратствовал на Ямайке, под патронажем своих соотечественников англичан, и увез туда Алэйну с дочерью. На долгие годы Порт-Ройял стал их домом.

Эстель не могла сказать про своего отчима ничего плохого. Джеймс был безбашенным, как и все пираты, любил закладывать за воротник и промышлял не только морским разбоем, но и контрабандой. Да и с самой Эстель он любил возиться. Джеймс мечтал о сыне, а потому воспитывал девчонку, как пацана.

Деньги в доме водились. Алэйна, оказавшись на краю земли, поумерила свои амбиции и оказалась рачительной хозяйкой. Однако мысль о том, что ее дочь — девица благородного происхождения, и что рано или поздно можно будет заявить права на наследство, не давала ей спокойно спать. И если отчим учил Эстель стрелять и владеть ножом, то мать пыталась вбить ей хорошие манеры. Особенно чудовищным испытанием стал корсет, который должен был выработать идеальную осанку.

Джеймс не мешал жене развлекаться. У него своих дел было по горло. Несколько удачных авантюр привели к тому, что под его началом оказалась небольшая банда. И вот тогда отчим обратил самое пристальное внимание на образование Эстель. На Ямайке банда Джеймса вела себя прилично (никто не гадит там, где ест), но всегда были другие острова, где можно было пощипать богатеев. А для того, чтобы налет был удачным, идеальным вариантом было заслать в нужный дом лазутчика, чтобы от разведал все, что нужно.

Ну и кто подходит для этой роли больше, чем хорошенькая маленькая девочка с идеальными манерами и в дорогом платье? Эстель разыгрывала из себя потеряшку или жертву нападения, попадала в дом, и впускала туда подельников. А иногда и выносила что-нибудь особо ценное. Шкатулка с компрометирующими письмами заставила одного из чиновников раскошелиться так, что Джеймс смог нанять для своей падчерицы учителя.