Страница 2 из 36
Когда я ходил с папой покупать билеты, я видел в корабельной конторе желтое объявление с красными печатями: ...Совладельцем вышеупомянутых господ Тэчер и Смит является мистер Джозеф Трик, капитан в отставке, права коего на четверть пакетбота "Тайфун" изложены в нижеследующих пунктах...
Спросить или не спросить: мистер Трик, какая четверть "Тайфуна" ваша? На носу или на корме?
Нет, лучше завтра узнаю у матросов.
Рядом с капитаном сидела высокая плоская дама с соломенными кудельками, в зеленом платье. Она рассматривала меня в лорнетку и ласково улыбалась.
После ужина дама раскрыла свой огромный зеленый редикюль, вынула конфетку и, протягивая ее мне, обратилась через стол к маме:
- Вы позволите полакомиться вашему крошке?
Но раньше, чем мама успела ответить, я громко сказал:
- Мне уже девять лет. Я терпеть не могу сладкого.
Сладкое-то я очень любил. Но чего это она вздумала называть меня крошкой?
Все засмеялись, а громче всех молодой человек с рыжими бачками. Он смеялся очень странно, точно сыпал крупный горох на жестяное блюдо. Очки прыгали на его длинном носу.
"Ну, что тут смешного?.." - подумал я, встал и пошел в нашу каюту.
---------
На другой день я проснулся очень рано.
Моя койка раскачивалась, как качели. Умывальный кувшин прыгал в своем медном гнезде и плескал водой. Над головой все время менялись местами потолок и стена. Лампа гуляла от одного угла к другому.
Я вскочил и стал одеваться. Мне было как-то не по себе - рот облепило чем-то невкусным, и немножко кружилась голова. Но я все-таки выбрался на палубу.
Пассажиры еще спали. Матросы что-то делали с парусами - натягивали какие-то канаты, закрепляли какие-то узлы.
Я не отходил от матросов. Как они ловко карабкаются по вантам! Как они интересно ругаются!
"Семь дюжин чертей!.. Чтоб тебе висеть на грот-мачте вверх ногами..." - повторял я шепотом.
Один из матросов особенно понравился мне. У него были очень широкие плечи, а борода, серая от седины, росла не на подбородке и не на щеках, а прямо из шеи. Он приветливо улыбнулся, хлопнул меня по плечу и сказал:
- Здорово, молодой моряк! Приучайтесь, приучайтесь к делу!
Я решил подружиться с ним и целый час ходил за стариком по пятам.
Это было вовсе не так просто: палуба качалась и шевелилась как живая; ноги у меня так и разъезжались. А матрос бегал как ни в чем не бывало. Его подошвы точно прилипали к полу. На корме матрос остановился, засучил рукава и принялся сматывать мокрый канат.
Что за удивительный человек!
Руки у него от ногтей до самых плеч были разрисованы. На правой руке, возле локтя, - корабль на всех парусах, пониже - якорь и сердце, проткнутое стрелой, на левой руке - извивающийся дракон и женщина с рыбьим хвостом и зелеными волосами.
Я хотел спросить матроса, откуда это у него такие картинки, но мне вдруг стало так плохо и так тошно, что я отошел и сел на скамейку. Рот у меня пересох, язык как-то странно вырос, и что-то тяжелое поползло от живота к горлу.
"Я, кажется, болен, - подумал я, - может быть, умираю", и мне захотелось к маме.
Я с трудом встал со скамейки и поплелся в каюту. По дороге мне попалась вчерашняя зеленая дама.
- Бедный малютка! - вскрикнула дама и прижала мою голову к своей груди.
"То крошка, то малютка..."
Я хотел оттолкнуть ее, но у меня не хватило сил. Я только всхлипнул и даже сам прижал щеку к ее зеленому платью. Дама обняла меня за плечи и потащила к маме.
Я плохо помню, что было дальше. Целыми днями я лежал на корабельной койке и уныло глядел в потолок. Нас бросало то вверх, то вниз, то вправо, то влево. Медная лампа, не переставая, качалась у меня перед глазами и нудно дребезжала.
"Неужели она не успокоится ни на одну минуту? - думал я. - Как она противно дрожит. Меня бы не тошнило так, если бы она не дрожала. Я умру, я непременно умру, если она не остановится".
Мама давала мне кусочки лимона и воду со льдом. Она тоже была бледная и тоже глотала все время ломтики лимона и ледяную воду.
Однажды утром я проснулся от пушечного выстрела.
- Мама, пираты! - закричал я и стал искать под подушкой свой медный пистолет.
- Какие там пираты! - сказал папа. - Это наш "Тайфун" салютует мысу Код. Завтра мы будем на земле.
Земля! Меня сразу перестало тошнить. Я натянул штаны и куртку и в первый раз за много дней поплелся за папой завтракать в кают-компанию.
На следующий день я с утра выбрался на палубу и сразу же отправился на поиски матроса с картинками. Я нашел его на носу судна, за починкой паруса. Он не забыл меня и сказал приветливо:
- Надеюсь, вы совсем поправились, мастер... Не имею чести знать вашего имени.
- Том Белли, - представился я и, в свою очередь, спросил: - Вас, сэр, надеюсь, зовут не "Тайфун"?
- О, что вы, мастер Том! Я хоть и старый тайфунец, но зовут меня Бенжамен Уатсон из Нантукета.
Мы очень подружились, и матрос Бен рассказал мне кучу историй из своей жизни.
Он три раза объехал вокруг света, охотился на китов, два раза чуть не утонул во время кораблекрушения и один раз чуть не сгорел во время пожара на корабле.
Я попросил Бена еще раз показать мне свои картинки - русалку и дракона. Он охотно засучил рукава и даже расстегнул ворот фуфайки. Оказалось, что грудь у него разрисована так же густо, как и руки. Матрос Бен был настоящий ходячий альбом.
"Это он хорошо выдумал, - решил я. - Листы с рисунками могут затеряться или упасть за борт, а картинки старого тайфунца всегда с ним".
- Мистер Бен, не согласитесь ли вы сделать и у меня на груди небольшой рисунок мне на память? - попросил я Бена.
- Охотно, мастер Том, - сказал Бен. - Для этого надо наколоть кожу иголкой и втереть краску. Предупреждаю вас, это немножко больно.
- Пустяки, я не боюсь. - И мы пошли в кубрик за иголкой и красками.
Но по дороге мы встретили папу. Папа заявил, что я хорош и без рисунков, и увел меня в каюту.
- Помоги мне затянуть ремни на чемоданах, Том, - сказал папа. Через час мы подойдем к Бостону.
3
Папа читает газету. Мама вполголоса разговаривает с какой-то незнакомой дамой. Сидят точно в комнате.