Видящая истину

Но его вспышки гнева не были признаком силы. Мерика едва ли можно было назвать человеком, достойным Знака магии, и королю Серафину едва удалось скрыть перед экзаменационной комиссией свое недовольство.

В карете, по пути назад в Ловатцкий дворец, именно тогда, с новой меткой, которая все еще горела на тыльной стороне его руки, Мерик резко ощутил, насколько сильно от него отдалился отец. Ощутил, что слабый, вспыльчивый принц не может быть полезен своей семье. Мерик был отослан к своей тете, от которой отреклось семейство Нихар. Она обитала на юго-западных родовых землях. Спустя четырнадцать лет Мерик научился сдерживать ярость, которая постоянно подогревала его кровь. Его отец с сестрой, дед и тетка – все они умели ее контролировать. И их абсолютно спокойные, но смертоносные решения пугали еще больше.

Мерик хотел быть таким. Он даже думал, что он станет таким, а иначе зачем отец назначил его адмиралом? И почему его сестра Вивия поддержала это решение?

Для Мерика это была честь, на которую он не мог надеяться даже в самых смелых мечтах.

Но сейчас в груди снова вскипело непреодолимое желание закричать и все разрушить, потому что люди не понимали, что нужно делать. Его капитаны не прислушивались к голосу разума.

Что хуже всего, Мерик знал – непонятно откуда, – что это было только начало. В ближайшие дни события обрушатся лавиной.

Свет фонаря мерцал на лицах четырех капитанов, он освещал комнату чуть ярче косых лучей заката, падавших в открытое окно. Ветер доносил до Мерика отдаленные голоса, грохот телег и стук копыт.

Принц знал, что нужно закрыть окно.

Капитан Дэа повысил голос, чтобы перекрыть шум вечерней сутолоки и объяснить, как нападение в подходящий момент на торговые суда Далмотти может привести к добровольной сдаче груза. Но в каюте Мерика было слишком жарко, чтобы преградить путь воздуху, задвинув щеколду. К тому же масло в лампе сильно чадило, распространяя вонь еще более отвратительную, чем сточные каналы Веньязы.

Мерик считал, что лучше экономить, используя вонючий животный жир, нежели платить огромные деньги за заколдованные фонарики, которые не чадят. Еще один вопрос, в котором его мнение расходились с мнением капитанов.

Один из многих.

Ни разу за двадцать один год жизни Мерик не видел, как его отец кричит на своих капитанов. И потому в первый свой день в качестве командующего Мерик принял решение, что он тоже никогда не станет кричать. Кроме того, король Серафин всегда прислушивался к ним, а когда не был согласен с их мнением, приводил аргументы. Спокойно. Логично. В случае особо важных решений Серафин всегда ставил вопрос на голосование.

Мерик решил, что будет таким же разумным и спокойным. Логика должна была склонить этих ведунов Прилива, капитанов, на его сторону.

Но сегодня все это не работало, и в момент, когда капитан Хайет оскалил зубы в очередной ухмылке, Мерику захотелось скормить здравый смысл, спокойствие и свободу слова акулам.

И ему очень хотелось дать Хайету в зубы.

Вспышка гнева была неизбежна, и он обратился к Куллену. Задачей первого помощника капитана была поддержка дисциплины среди моряков и контроль выполнения всех поручений. Но с тех пор как три года назад Мерик возглавил военный корабль (пусть и с экипажем вдвое меньшим), он привык, что Куллен справляется со всеми проявлениями ярости на борту.

Что-то бесконечно пугающее и убедительное было в том, как элегантный Куллен вкрадчиво улыбался…

А потом выбивал воздух из легких провинившегося.

В эту минуту Куллен лишь показал свое недовольство, охладив воздух так, что пар повалил изо рта. Пока Мерик ждал завершения видимости дискуссии между капитанами по поводу предложения Хайета, его лицо застыло, а взгляд стал ледяным.

– Пиратский флаг приведет в ужас иностранные флотилии, – сказал капитан Бэрн и нервно заморгал, посмотрев на Мерика. Он был самым молодым капитаном, хоть и на десять лет старше адмирала, с буйно вьющимися волосами и шрамом, пересекавшим губы и подбородок. Серебряные пуговицы на камзоле – серебряные, для обозначения статуса капитана – были криво застегнуты и вечно в пятнах.

Это выводило Мерика из себя – ему хотелось собственноручно застегнуть их заново.

– Хороший способ возобновить Великую войну, – сказал Бэрн, моргая. – Достойный.

– За исключением того, – ответил Мерик тусклым голосом, – что мы здесь для мирных переговоров. И хотя я согласен с тем, что пиратский флаг когда-то был эффективным методом запугивания, с тех пор прошло несколько столетий. С тех пор флотилии империй уничтожили нашу.

Мерику было тяжело смотреть на Бэрна. Да, как адмирал, он должен быть выше мелочной неприязни, но ничего не мог поделать. Капитан хотел уже склониться на сторону Мерика, но Хайет подавил его порыв – пользуясь возникшим у Бэрна в последние недели недоверием к опыту принца. Один капитан Себер остался на стороне Мерика. Это был пожилой человек, напоминавший бульдога с обвисшей челюстью. Но и он, к сожалению, не стал спорить с капитаном Хайетом.

Себер откашлялся и поднял узловатую руку.

– Да? – произнес Мерик. Ему не нравилось, как Себер поджимает губы.

– Адмирал, никто не верит, что соглашение о Двадцатилетнем перемирии будет продлено.

Напыщенный тон старого Себера отозвался в ушах Мерика. Заставил сердце уйти в пятки.

Его единственный сторонник покинул судно. Если вопрос будет поднят на голосование – он знал, что Хайет будет на этом настаивать, – Мерик потерпит поражение. Пиратство победит.

Когда-то ему казалось, это благородно – нападать на торговые корабли, чтобы накормить бедных, а дома у камина рассказывали чудесные сказки о старых пиратах.

Но Мерик знал и другое. Воровство у богатых все равно оставалось воровством, и сказать, что они будут избегать насилия, было проще, чем от него воздержаться.

– И, – продолжил Себер, – сейчас кажется… маловероятным, что снова начнется торговля…

– У меня намечена еще одна встреча, – возразил Мерик, – С Шерстяной гильдией.

– Которая закончится ничем, – пробормотал Хайет. Бросив взгляд на Мерика, он добавил уже громче: – Я думал, вы хотите накормить своих людей, адмирал.

В груди Мерика заискрило. Он разжал кулак, оперся на стол и наклонился к Хайету.

– Никогда, – прорычал он, – не сомневайтесь в моем желании накормить Нубревену, капитан.

Назревала буря. И желание выбить зубы Хайету становилось все сильнее.

Но Куллен предостерегающе поднял густые брови. Воздух охладился еще больше, и Мерик заставил себя сдержаться. Он стиснул челюсти, чтобы подавить ярость семейства Нихар.

Наконец он процедил:

– Добыть пропитание для моего народа – моя единственная цель здесь, капитан Хайет. Не забывайте об этом.

– Что ж, – Хайет развел руками. – Я предложил вариант добычи пропитания. Способ преподать урок империям – не нарушая подписанное королевой соглашение о Двадцатилетнем перемирии.

– То, что вы предлагаете, – грубо ответил Мерик, – это разбой.

– Все, что я предлагаю – уравнять шансы.

Слова Хайета резали, словно клинок.

– И позвольте напомнить, адмирал, что, в отличие от вас, я на самом деле воевал. И, в отличие от вас, я присутствовал на Военном саммите и раньше, я видел, как империи пытаются раздавить нас своим каблуком. Это, – он указал на три миниатюры на карте, – это способ нанести ответный удар. Вернуть могущество Нубревены. Говорите что угодно, но вы упускаете эту возможность, принц.

Лишь только он произнес это слово, температура в каюте сильно упала. Куллен вскинул руку. Быстрее, чем Мерик успел что-то сделать, Куллен перекрыл Хайету воздух.

– Вы должны обращаться к своему адмиралу подобающим образом. – Куллен сжал пальцы. Хайет выпучил глаза и беспомощно открыл рот. – Он для вас адмирал Нубревенского королевского флота Мерик Нихар, пока мы не ступим на родную землю. Это понятно?

Хайет не двигался, его глаза сверкали, а лицо покраснело.

– Это понятно? – взревел Куллен, и магия окутала помещение. Затрещал огонь фонаря, а окна задребезжали.