Церковь воинствующая

Но продолжим об откровениях свыше.

Во время французского нашествия, в 1812 году, когда отец Алексий молился за литургией, чтобы Господь даровал России победу над врагом, он увидел Ангела, посланного Богом, который возвестил ему, что силы небесные двинулись на помощь, что враг будет сокрушён, и что возрадуется вся Россия.

Другой раз во время евхаристического канона, когда отец Алексий произносил слова: «Господи, Иже Пресвятаго Твоего Духа в третий час Апостолом Твоим ниспославый…» – он услышал глас, как бы сходящий на Тело и Кровь Христову, и голос этот вещал: «Сей есть Сын Мой возлюбленный».

А однажды отец Алексий слышал райское пение и видел Самого Господа, Который сказал ему: «Паси овцы Моя, паси избранныя Моя, внемли стаду Моему. Аз же тя поставих над оным стадом горою святою Моею и стража церкви».

14 февраля 1814 года за божественной литургией возвещено было ему от Ангела Господня, что с этого дня он начал проходить ангельскую службу, и в ту же ночь в сонном видении он поклонялся в алтаре Сущему в огне и в свете неизреченном, Самому Богу.

Сам отец Алексий никак не комментирует этих событий и это наглядно свидетельствует о его духовной мудрости – не отвергать и не принимать, ибо хорошо знал из учения святых отцов, что суть христианской жизни не в получении утешений и откровений, а в терпении находящих скорбей. Лишь спустя много лет, незадолго до смерти он расскажет о них всего лишь одному близкому ему по духу человеку, игуменье Марии. Ей же одной рассказывал он и об искушениях дьявольских.

«Во время ночных молитв и поклонов, – записывает она с батюшкиных слов, – враг так сильно смущал его, что приподымал от земли и сильно ударял об пол, и только Божие подкрепление и защита хранили его. Когда же, по немощи телесной, он успокаивался сном, то и тут бесы не оставляли его в покое, толкали и кричали: «Что ты спишь? Царь едет», или: «Пожар у тебя в келье, и ты погибнешь», или: «Воры расхитят у тебя всё!» Каждый раз, пробуждаясь от таких видений, праведный иерей сей творил поклоны или читал Псалтирь и тем укреплял телесную немощь».

В собственных записках отца Алексия есть такие слова: «Попусти Бог на мя искушение и множество многое диаволов снидеся; едва-едва мог именем Господа Бога моего избавитися от них. И литургию едва мог отправити, сопротивляхся им, и заступи мя Пречистая Богородица Владычица и святые Ангелы и угодники Христовы, а, впрочем, что скорбей и болезней от злых диаволов принял, также нощных злых видений Божиим попущением за грехи мои тяжкие, но милостию Божиею спасен был».

Однажды, измученный диавольскими искушениями, отец Алексий молился перед образом Спасителя, чтобы Господь разлучил его душу с телом – и увидел, как образ Спасителя прослезился, и услышал голос, который обещал ему венец праведный.

В одном из своих писем к игуменье Марии батюшка писал: «Терпи, надейся и получишь помощь Божию, а с ней возможешь победить и все восстания врага душ человеческих. Не было бы искушений, не было бы и венцов. Воина за то и венчают, что он грудью стоит против врага за своё Отечество. Враг же души нашей гораздо опаснее всех тех врагов, которые бывают в обыкновенном сражении».

Все эти искушения, как видим, отец Алексий побеждал смирением, считая виною попущения их исключительно свои грехи, тем самым ещё раз подтверждая свою осведомленность в святоотеческом учении, которое при любом искушении советует произносить слова благоразумного разбойника: «Достойно по грехам моим приемлю. Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем».

Как уже было выше сказано, главным занятием отца Алексия после видения Ангела Божия была молитва, пост, бдение и регулярное совершение служб церковных. Нам, живущим в более расслабленное по духу время, уже само ежедневное совершение суточного круга богослужений кажется бременем неудобоносимым, а если вспомнить ещё, что утреня во всех храмах тогда по уставу начиналась в четыре часа утра, после чего следовал двухчасовой перерыв и служилась литургия, то и просто настоящим подвигом. А отец Алексий при этом придерживался ещё и монастырского устава. Молился он, как свидетельствуют очевидцы, постоянно и в своей келье, которую вынужден был пристроить к дому, чтобы не только не стеснять своими подвигами домашних, но и иметь возможность скрывать их от посторонних глаз.

Семейство отца Алексия к тому времени состояло уже из пяти человек: жены Марии Борисовны, женщины очень трудолюбивой и набожной, сына Льва и двух дочерей – Надежды и Татьяны. Позднее у него жили родной брат Александр, заштатный дьякон, и восприемная дочь Матрона.

Дела подвижнические для человека, живущего среди общества, в котором во все времена было немало нищих и убогих, не может не сопровождаться делами милосердия.

Так было и с отцом Алексием. Бедных и неимущих он наделял, чем мог. Часть денег, которые получал от богатых почитателей, отдавал на украшение Бортсурманской церкви, но большую часть, по слову Божию, раздавал неимущим. Поскольку все священники тогда, в том числе и священники-монахи (кстати, вплоть до 1961 года, до богоборческих хрущёвских нововведений) были на «кружке», то есть получали на руки пожертвования за исправление треб и иных богослужений, а не зарплату, как теперь, отец Алексий имел возможность с неимущих и бедных за исполнение треб и служб церковных деньги не брать. Более того, благодаря этой самой «кружке» имел возможность бедным раздавать холсты, чулки, другие необходимые вещи, от своих трудов – лапти, которые плёл обыкновенно после обедни, сидя на лавочке перед окном своей кельи. Частенько крестьяне, которых постигало бедствие (пожар или падёж скота) находили у себя неизвестно кем подкинутые деньги, которые помогали им заново отстроиться и поправить хозяйство. Никто не знал, откуда приходила эта чудесная помощь, пока однажды не увидели, как отец Алексий, подобно святителю Николаю Чудотворцу, тайком подкладывал деньги одному погоревшему мужику. Такое поведение, конечно, не могло не привлечь к доброму пастырю простых и отзывчивых народных сердец.

До выхода за штат отцу Алексию много приходилось ездить по приходу для исполнения треб, и ездил он ко всем с великой радостью и готовностью. А вот в гости ходить не любил, поскольку не любил проводить время в праздности и в пустых разговорах. Поэтому от приглашений всяких постоянно отказывался. Бывал лишь, да и то в самых крайних случаях, у своей внучки, супруги отца Павла Вигилянского, у сына Льва, бездетного священника соседнего села, да у помещика села Бортсурманы Д. С. Пазухина, которого любил и уважал. Семейство Пазухиных в свою очередь глубоко почитали отца Алексия за его многотрудную праведную жизнь. Уважали и почитали его и многие другие помещики, не только из ближайшей округи, но и из соседних губерний – ездили к нему, писали ему письма, испрашивали благословения на те или иные дела, просили совета, святых молитв. Все они признавали его за великого угодника Божия, молитвенника и целителя.

Надо сразу сказать, что, практически, все свидетельства о силе молитвы отца Алексия и случаи его прозорливости относятся к последним десяти-двенадцати годам его праведной жизни. А это ещё раз напоминает ревностным не по разуму, что путь духовного совершенствования долог и труден, и далёк от всякого самочинства.

Тогда же отец Алексий стал принимать и страждущий, чающий помощи народ. Желающих предпринять какой-либо подвиг он или благословлял или отговаривал, смотря по откровению свыше. Больных и немощных исцелял молитвами своими. Страждущих утешал словом Божиим. Порою читал приходившим наставления, но всегда с такой кротостью и любовью, что невольно привлекал сердца. Единственные, к кому он относился строго, были колдуны и ворожеи. Их он даже не впускал к себе и приказывал передать, что примет только тогда, когда они покаются перед Богом и бросят своё бесовское занятие. Порицал он не только самих колдунов, но и всех, кто к ним обращался. Поскольку сам отец Алексий не любил праздности, он и других всегда учил трудиться.