Страница 16 из 18
- Но оно уже кончено... - робко заметил Херея.
- А этот? — Калигула ткнул пальцем в отпрянувшего мима. - Разве он наказан по настоящему? Он же разбойник, и приказываю поступить с ним так, как это положено по закону!
- По закону? - почесал в затылке трибун преторианской когорты.
- Да! Распять его! - неистовствовал император. – Иначе я велю проделать это с тобой!
Лучше других знавший Калигулу, Херея сам выбежал на сцену, и вскоре оттуда донеслись его указания:
- Гвозди сюда, молот, настоящий крест!
Слуги убежали на площадь, где стоял крест, на котором обычно распинали провинившихся рабов. Несколько мгновений Калигула загнанно дышал, смотрел им вслед, а потом неожиданно развернулся и указал всей пятерней со сведенными судорогой пальцами на первого попавшегося гостя:
- И ты тоже обманывал меня?!
Побледневший римлянин закрыл руками лицо, словно от удара.
- Знаю, все знаю! - зашипел Калигула. - На моем столе донос на тебя! Ты оскорбил мое величество недостойными словами! Ты говорил в харчевне, что я не только не должен жить, но даже не имел права появиться на свет! Взять его! - заскрипел он зубами: – В клетку, к хищникам!
Подбежав к несчастному, преторианцы подхватили его за руки и поволокли к двери.
- О, Цезарь! Величайший... Юпитер... - опомнившись, завопил тот, и Андромену стало не по себе от этого крика, - Я не виновен! Пощади!..
В глазах Калигулы появилось мучительное выражение, словно он силился понять, 56 вспомнить что-то. Он ухватил стоящего рядом Каллиста и притянул к себе, но тут же оттолкнул и новая, еще более страшная гримаса, исказила его лицо.
- Верните его! - приказал он преторианцам, которые уже довели до дверей римлянина, кричавшего, что он ни в чем не виноват. И когда того, просиявшего, поверившего в нечаянное спасение, подвели к императорскому ложу, отворачиваясь, буркнул: - Отрежьте ему язык, чтоб не оправдывался, и в клетку, к зверям!
Не дожидаясь, пока Калигула повторит приказание, Херея вынул кинжал и подступил к обреченному римлянину.
- Величайший! - силясь вырваться из дюжих рук, дико закричал тот. - Я не вино...
Вопль ужаса, от которого кровь застыла в жилах Андромена, прорезал гнетущую тишину, наступившую в зале. Наконец преторианцы вывели несчастного, тщательно затворив за собой дверь.
- Цезарь!.. - осторожно заметил, склоняясь над Калигулой Каллист. - На твоем столе лежит донос на другого...
- И этот тоже такой! - услышал Андромен ответ императора, а следом за ним и сердитый окрик в адрес вытирающего салфеткой кинжал Хереи. – Ну, что они так тянут?!
Где крест?
Побледневший трибун бросился вон из зала, но уже через минуту вернулся с радостной улыбкой: несут, несут! Крест с трудом втиснули в двери. Андромен увидел, каким ужасом наполнились глаза обреченного на распятие. Мим сорвался с места и бросился бежать… Но сцена была слишком мала. Один из преторианцев подставил ему подножку и, оглушив рукояткой меча, проволок с товарищами к распластанному на полу кресту…
Андромен отвернулся, услышав стук молота, крики мима и скрип медленно поднимаемого креста, Очнулся от крика Херея со сцены:
- Божественный! Твое желание выполнено! Прикажешь добить его?
- Не надо! - остановил трибуна император, - Пусть висит и смотрит, как мы развлекаемся! А вы пируйте, пируйте, пока целы! - прохрипел он, обращаясь к гостям, глядевшим в свои тарелки. - Фалькон, ешь, уже немного осталось! Почему я не вижу веселья? Может быть, дорогие гости, вам тяжелы ваши головы? Так я велю Херею облегчить их от лишней крови!
Андромен невольно поднял лицо и, стараясь не смотреть на корчившегося на кресте мима, взглянул на императора. Ничего не осталось в нем от того Калигулы, которого он видел в начале пира, Всклокоченные волосы... горящие безумством глаза... дрожащие в сильнейшем ознобе губы... Да разве это человек возлежал на императорском ложе?
Больше всего на свете ему теперь хотелось покинуть эту залу. Что двести тысяч, которые он, глупец, надеялся получить обратно при помощи Калигулы! На этот раз он отдал бы все свое состояние, дал обет никогда в жизни не выезжать из Кесарии, только бы боги позволили ему поскорее убраться отсюда.
Но боги не слышали его. Они словно боялись входить в эти минуты в императорский дворец. И он по-прежнему находился в, его лучшей зале и, словно завороженный, смотрел на Калигулу, который явно подыскивал себе новую жертву.
Неожиданно их глаза встретились. Это длилось недолго, всего какое-то мгновение, но и за это время Андромен весь похолодел.
- Ты! - вдруг выкрикнул Калигула, указывая на его соседа-всадника.
Андромен с облегчением выдохнул и тут же, застыдившись своей радости, с сочувствием покосился на римлянина.
- Ты давал обет умереть за мое выздоровление? - торжествуя, продолжал между тем Калигула.
- Да, я... - упавшим голосом отозвался всадник.
- Так умирай! - бешено заревел император и вдруг застонал, обхватив руками виски. - О боги, моя голова!.. Это же невыносимо...
Он принялся биться лбом о подушки, потом стал терзать их, пытаясь разорвать ногтями. И вдруг замер с недоверчивой улыбкой на губах. Приступ прошел так же внезапно, как начался. Калигула обвел припоминающим взглядом залу и остановил глаза на соседе Андромена.
- Как! - слабо удивился он. - Ты еще жив? Херея!
- Здесь я, величайший!
- Как думаешь, - голос Калигулы вновь наливался силой, - исцелюсь ли я, заболев опять, если каждый станет обманывать богов ложными обетами?
- Полагаю, что нет, величайший...
- Так почему он тогда жив?!
- Прикажешь кинжалом или плетьми? - деловито осведомился Херея.
- Да-да, кинжалом, плетьми! На крест его, море! Впрочем, нет... - остановил сам себя Калигула. - Пусть на него наденут венок и жертвенные повязки, а потом проведут по улицам, чтоб все видели, какую достойную жертву приносит богам император и - сбросят с раската!
Херея дал знак своим преторианцам и те, тяжело ступая, двинулись к ложу всадника.
Андромен с ненавистью покосился на Калигулу, на римлян, терпевших над собой такого правителя, перевел глаза на всадника.
- Прощай! - перехватив этот взгляд, с горечью улыбнулся ему сосед и уже с заломленными назад руками шепотом посоветовал: - И не говори никому здесь, что ты из Кесарии...
- Почему? - опешил Андромен, но преторианцы уже потащили всадника из залы.
- И почему у римского народа не одна шея, чтобы ее можно было перерубить одним ударом? - со злобой заметил ему вслед Калигула. - Почему мне так не везет на стихийные бедствия? Во время Августа было поражение легионов Вара, при Тиберии произошел обвал амфитеатра в Фиденах. Я же устал подписывать смертные приговоры, а вас все не убывает! Надо мной уже наверняка смеются все наши соседи!
Где-то я здесь видел чужестранца... - забормотал он. - Ага, вон он! Ну-ка скажи - смеются?
Андромен вздрогнул, увидев на себе взгляд Калигулы и понял, что император обращается к нему, - Нет, - не сразу ответил он и, решив, что в его словах не будет неправды, добавил: - Мой народ с радостью воспринял твой приход к власти...
Вот видите! - процедил сквозь зубы гостям Калигула, - Одни вы недовольны мной!
Откуда ты? - снова обратился он к Андромену. - Кто твой народ?
Я с Боспора! - забывая о предостережении всадника, сказал Андромен. - Из самой Кесарии.
Что? - быстро переспросил император. - Из Кесарии?!
Да, - подтвердил Андромен. - И мой царь Аспург в своих эдиктах отзывается о тебе, как о наилучшем правителе и именует себя другом римского народа!
А его сын?
Митридат? - уточнил Андромен, польщенный тем, что в Риме знают даже сына правителя Боспорского царства.
Да-да, Митридат! - губы Калигулы задергались.
Он вообще души в тебе не чает! - приврал для солидности Андромен, думая что это вряд ли повредит его землякам.
А известно ли тебе, - свистящим шепотом вдруг спросил Калигула, - что твой Аспург вот уже три месяца, как умер, и я воюю с твоей Кесарией?