Искушение

Когда ничего не подозревающий прохожий становился невольным свидетелем такой сцены, нам приходилось как можно скорее уносить ноги.

Не считая тех смертных, которых эльфы держали при себе по целому ряду гнусных причин, большинство людей даже не подозревали об их существовании, хотя эльфы встречались повсюду. А уж в таких городах, как Новый Орлеан, где возможно все что угодно, любая диковина, причем никто и глазом не моргнет, эльфы и вовсе были сущей чумой.

Я подняла глаза и, уставившись на колыхавшиеся пальмы, задумалась о том, каково это – быть, как все остальные, кто ходит по здешним улицам. Жить в блаженном неведении. Ведь родись я в какой-нибудь другой семье, не в той, где появилась на свет, все могло бы быть совсем иначе.

Весной я бы, наверно, уже окончила колледж. С кучей друзей у меня были бы общие воспоминания, а не тайны. У меня, может, даже был бы парень, со вздохом подумала я.

Парень.

Оживленная улица, на которой я сидела, померкла у меня перед глазами. Остались лишь мы с… Боже мой, ведь прошло уже целых три года, а мне по-прежнему больно от одной лишь мысли о Шоне. Я словно до сих пор вижу его карие глаза, в которых, казалось, отражается душа. Какие-то детали стерлись, облик его расплылся, но боль не утихла.

От тоски у меня заболел живот, но я упорно старалась не обращать на это никакого внимания. Ведь моя мама как говорила? Не родная мама. Когда ее убили, я была слишком маленькой, чтобы ее запомнить. Моя приемная мама, Холли, говорила: «Если бы да кабы, во рту росли б грибы». Эту поговорку она вычитала в какой-то книге, и примерный ее смысл был таков: незачем тратить время на пустые мечты.

По крайней мере, я так поняла.

Не то что бы я не осознавала, до чего важна моя работа, мой долг. Я принадлежала к Ордену, разветвленной организации, обладавшей знанием, которое передавалось в семьях из поколения в поколение, а, следовательно, жизнь моя имела смысл в большей степени, чем чья бы то ни было.

По крайней мере, так мне говорили.

Каждый из нас был отмечен символом, обозначавшим принадлежность к Ордену, и татуировкой, которая представляла собой три переплетенные спирали, похожие на докельтский узор. У нас под ним были три прямые линии – принятый в Ордене символ свободы.

Свободы жить без страха. Свободы делать собственный выбор. Свободы добиваться своего.

У меня узор был вытатуирован возле тазовой кости. У всех членов Ордена татуировки располагались так, чтобы их не увидели ни эльфы, ни простые смертные.

То, что я делаю со своей жизнью, – важно. Это я понимала. Орден стал моей семьей. И я не жалела ни о чем из того, что мне приходилось делать и от чего отказываться. И пусть люди понятия не имели о том, чем мы в Ордене занимаемся, все же мои усилия не пропадали даром. Я спасала жизни.

И я могла быть отличным бойцом, когда мне того хотелось.

От этой мысли я расплылась в улыбке.

Я перекинула рюкзак через плечо, схватила пустой стаканчик из-под кофе и вскочила на ноги. Пора приниматься за дело.

Эльф, которого я заметила у бара на Бурбон-стрит, напомнил мне Дэрила Диксона из «Ходячих мертвецов». Даже убивать жалко.

На нем была застегнутая на все пуговицы обтрепанная по краям желтовато-коричневая рубашка с отрезанными по плечи рукавами и джинсы, вылинявшие на коленях добела. От него веяло здоровой сексуальностью простого парня из захолустья, и торчавшие во все стороны нечесаные космы только усиливали это впечатление. Но серебристая кожа и заостренные уши напрочь разрушали образ деревенщины.

Эльф переходил из бара в бар на Бурбон-стрит и очень походил на туриста, поскольку из каждого заведения вываливался с новой бутылкой. Говорят, человеческий алкоголь на эльфов не действует, а вот от паслёна, растения, ядовитого для людей, эльфы пьянеют.

Понаблюдав за эльфом часок и перевидав в его руках немало бутылок, я начала подозревать, что в каждом из баров, куда он заходил, тоже сидел эльф, поскольку к тому времени, когда мой новый знакомец добрел до ресторана «Гамбо Шоп» на Бурбон-стрит, шатался он, будто упился вусмерть.

Я решила при случае непременно позвонить Дэвиду Фаустину, главе новоорлеанского подразделения Ордена, и поинтересоваться, не доводилось ли ему слышать, что в барах подают паслён. Но сперва надо было разделаться с этим жалким подобием Дэрила Диксона.

Не могла же я подойти к эльфу при всем честном народе и пырнуть его ножом в живот. Мне совсем не улыбалась мысль провести ночь за решеткой. В очередной раз. В прошлый раз, когда меня поймали на том, что я укокошила эльфа, вызвали полицию, и хотя тела жертвы не обнаружили, но я была вооружена до зубов, что оказалось не так-то просто объяснить.

И мне совершенно не хотелось выслушивать нудеж Дэвида: мол, из-за меня ему пришлось поднять все свои связи и все такое прочее.

С меня семь потов сошло, пока эльф наконец свернул в какой-то проулок. Ну слава тебе господи. Я умирала от голода и мечтала о пончике с заварным кремом, которые продавались повсюду. Сегодня только среда, эльфы почти не встречались, так что я наверняка продую наше с Вэл пари.

Вот в выходные – совсем другое дело. Повсюду толпы смертных, так что эльфам гораздо проще получить свое и убраться. Вот тогда они кишмя кишат.

Как тараканы ночью.

Эльф слился с густой тенью в переулке. Я тихонько следовала за ним вдоль сырой кирпичной стены. Стащила со спины рюкзак и едва не застонала: эльф встал посреди переулка лицом к стене и потянулся к молнии на джинсах.

Он что, и правда решил отлить? Серьезно? Фу! Не желаю этого ни слышать, ни видеть. Да и как можно убить кого-то, когда он писает? Как-то это неспортивно – пришить чувака со спущенными штанами.

Ну, уж нет, я не намерена ждать, пока он тут возится. Судя по тому, с какой скоростью он шагал по улице, он только ширинку будет расстегивать минут десять.

Не сводя с него глаз, я выудила из ботинка железный прут. Железо для эльфов смертельно. Они к нему и близко не подойдут. Одно лишь его прикосновение обжигало их, а если ударить эльфа железным прутом в грудь, то отправишь его прямехонько в Иной мир, хотя и не убьешь.

Чтобы убить эльфа, надо отделить его голову от тела. Вот тогда он умрет взаправду.

Впрочем, достаточно просто отправить его в измерение. И слава богу, потому что рубить головы довольно-таки муторно. Повсюду полным-полно ворот, порталов между нашими мирами. Вот уже много столетий они закрыты, но все равно хорошо охраняются. Так что если послать эльфа в Иной мир, назад он уже не вернется.

Крепко сжав в руке прут, я отступила от стены и медленно пошла к эльфу. За спиной у меня шумела оживленная улица, слышались приглушенные разговоры и далекие взрывы смеха.

Эльф расставил пошире ноги, и я крепче сжала железный стержень. Я приближалась к нему абсолютно бесшумно, но врожденный инстинкт заставил его угадать мое присутствие. Эльфы не чувствуют нас, но знают, что Орден где-то рядом.

Он обернулся и рассеянно уставился на меня своими молочно-голубыми глазами. На красивом лице было написано смущение.

– Привет! – пропела я, занося прут для удара.

Он перевел взгляд на мою руку и вздохнул:

– Черт.

Эльф, даром что пьян и собирался писать, был невероятно быстрым. Развернувшись, он одной рукой отбил мой удар и вскинул колено. Отскочив в сторону, я еле увернулась от пинка в живот.

Даже не посмотрев, успел ли он расстегнуть молнию и насколько, я бросилась вперед и поднырнула под рукой, которой эльф замахнулся на меня. Очутившись у него за спиной, я хорошенько пнула его пониже поясницы.

Эльф крякнул, пошатнулся, развернулся ко мне, и я бросилась на него, чтобы уже покончить с этим. Я замахнулась. Когда острый конец прута был в каком-нибудь сантиметре от груди эльфа, он выпалил:

– Все равно вашему миру скоро конец. Он…

Не дав договорить, я вонзила железный прут ему в грудь. Прут прошел сквозь кожу эльфа, как сквозь дрянную бумагу. На мгновение эльф замер, потом открыл рот и завыл тонким голосом, точно койот, которого сбила фура.