Медальон сюрреалиста

По словам хозяйки квартиры Ксении Андреевны Москалевой, у которой снимала комнату Земскова, Елена была девушкой аккуратной и тихой, что ей нравилось, но это и настораживало, ведь в тихом омуте черти водятся.

– И я не ошиблась! Баба Ксеня никогда не ошибается! – самодовольно похвалилась женщина. – Моя жиличка все время скромницей прикидывалась, как монашка выглядела: ни тебе пудры, ни помады. Волосики в хвостик соберет, кофтенку серенькую, брючки невзрачные напялит и пошла. Словно не девка молодая, а старушенция. Никитична, соседка моя, на девятом десятке и то лучше одевается. А однажды гляжу – приматренилась! Вырядилась во все яркое, короткое, на ногах каблучища: цок-цок-цок по коридору. Они-то ее и выдали! Я спросонья не разобрала, что это Ленка. Хотела ее заругать за то, что в гости шалав всяких водить стала. А потом пригляделась – едрить твою колдырить! Это же моя жиличка! Я дара речи лишилась и ничего ей не сказала. А она мне: «Здрасте, баба Ксеня» – и нырк за дверь.

– Когда это было, помните? – допытывался оперуполномоченный.

– Да когда… – задумалась Ксения Андреевна. Было видно, что, несмотря на свой преклонный возраст, даме не хотелось выглядеть старухой с дырявой памятью. – Это было где-то месяц назад, кажись, пятого числа. Накануне как раз у моей племянницы день рождения был, я ее поздравляла.

– А времени сколько было?

– Я на часы не поглядела. Около двух, наверное. Обычно я ложусь после обеда и сплю до пяти. Сон у меня чуткий, вот от стука Ленкиных каблуков я и проснулась.

В комнате, которую снимала погибшая, оперативников ждало разочарование. Оборотистая Ксения Андреевна уже собрала вещи Елены и сделала уборку. Подготовилась к вселению новых жильцов, догадался Барсиков.

– Это Земсковой? – кивнул капитан на два больших пластиковых пакета в углу.

– Ее, – недовольно выдохнула женщина. – Кто забирать будет? Ленкина мать приехать сразу не сможет, у нее похороны, ей не до вещей. Она мне так и сказала, когда звонила. Я все понимаю, сама мужа хоронила. По ритуальным конторам набегаешься, да еще поминки справлять надо, чтобы перед людями не стыдно было. Но и меня поймите: у меня здесь не склад, я вещи долго хранить не могу. Ко мне завтра заселяться придут, а что я им скажу? Пусть у вас чужое барахло полежит? Едрить твою колдырить! Так ведь не годится!

– Не годится, – недобро согласился Антон. Бабка ему совсем не нравилась. Мало того что она уничтожила возможные улики, да еще от вещей квартиросъемщицы норовит поскорее избавиться. – Вы подоходный налог с аренды платите? – рыкнул Барсиков.

– А как же! – злорадно воскликнула Ксения Андреевна, словно только и ждала этого вопроса. Она ловко вытащила лежащие наготове бумаги и сунула их оперативнику. – Все тютелька в тютельку, каждая квитанция на месте!

Барсиков равнодушно пролистал «бухгалтерию», отметил про себя, что Земскова проживала у бабки в течение года. А раньше где она обитала, спрашивается? Это нужно будет выяснить, вдруг что интересное обнаружится.

– Насколько я вижу из документов, Земскова оплатила проживание до конца месяца, а сейчас еще и половины не прошло. А вы новых жильцов на ее место приглашаете, вещи ее вот собрали. Нехорошо.

– Она же преставилась. Царствие ей небесное! – Голос Ксении Андреевны смягчился, в нем появились нотки заискивания. – А вещички собрала, чтобы родне удобнее было. Приедут за вещами, а они наготове!

– Вот что, – строго произнес Барсиков, – вещи мы сейчас осмотрим, а вы больше к ним не прикасайтесь!

Антон с коллегами высыпал на пол содержимое пакетов. В пакетах оказалась в основном одежда да обувь. Все потрепанное, растянутое, в катышах, низкого качества. Фасоны простенькие и безвкусные – в целом, вещи, называемые в народе ширпотребом. Ни ноутбука, ни записной книжки среди вещей Земсковой найти не удалось.

– Здесь пусто, значит, надо искать там, где Земскова работала, – в особняке Меньшикова, – прокомментировал Барсиков, спускаясь по лестнице «гостеприимного» дома Ксении Андреевны. – Найденный при Земсковой телефон совсем простой, с такого в Интернет не выйдешь. Значит, должно быть какое-то устройство среди ее вещей, при помощи которого она общалась в виртуальном мире. Там же должны быть ее контакты и записи. По ним можно будет кое-что выяснить о ее круге общения.

– Ясен красен! Сейчас у всех какой-нибудь девайс есть, даже у моей бабушки! И у этой Земсковой был. Только чего мы сразу в этот особняк не пошли? Ясен красен, что там должны быть вещи Земсковой!

– Не мельтеши, лейтенант! – назидательно сказал Антон своему молодому коллеге, выделенному ему начальством в помощь. – Особняк на очереди, но туда надо идти подготовленными, а не с наскока. Нынче владельцы особняков нервные пошли, чуть что – адвокатов подключают. Небесов по горячим следам туда сунулся, так его дальше ворот не пустили: частная собственность, оснований для допросов и обысков нет. Это Москалеву можно на арапа брать, а к Меньшикову на кривой козе не подъедешь.

– Сергеич! Как бы этого Меньшикова за жабры ухватить? Его особняк находится рядом с Юнтоловским лесопарком, где нашли Земскову. Она там работала, недалеко от работы и погибла. Ежу понятно, откуда ноги растут! Убийца либо в особняке, либо рядом ошивается. В любом случае, там должны быть вещи Елены, опять же коллеги могут что-то знать. – Барсиков решил больше не откладывать визит в особняк, без этого дело сильно буксовало. После посещения квартиры Москалевой он явился к следователю, с которым, помимо служебных, их связывали еще и приятельские отношения.

– Знать-то они, может, и знают, только вряд ли что-нибудь расскажут. Персоналу в таких местах, как этот особняк, болтать возбраняется.

– Это оттого, что они работу потерять боятся, но если на кон встанет их свобода, заговорят как миленькие. Вряд ли Меньшиков бросится защищать своих работников.

– Здесь ты прав. Этот защищать не станет, Меньшиков сам выбрался из социальных низов, поэтому к низам относится презрительно. Подспудно опасается вернуться к своему прежнему уровню. Ему удобнее заменить весь штат прислуги, чем разбираться, кто прав, кто виноват.

– А ты что, его знаешь? – удивился Барсиков.

– Знакомый типчик, – вздохнул Тихомиров. – Бывший наперсточник Шурик Меньшов, а нынче президент корпорации «Империя» Александр Тимофеевич Меньшиков питает слабость к благородным корням. Он и фамилию сменил, и дворянский титул себе купил. Его жена Анна Меньшикова, в девичестве Ханума Башоратовна Иванская, ему под стать: убедила мужа, что ее бабушка из знатного дворянского рода Иванских, которому принадлежала Ивановская губерния. Она бы хоть поинтересовалась историей деревни Ивань, прежде чем врать! Но Хася есть Хася – привыкла брать нахрапом и давить темпераментом, – усмехнулся Илья Сергеевич. – Представлялась она всем не Ханумой, а Ханной – на европейский лад. Какой там знатный дворянский род?! По происхождению наполовину таджичка, наполовину неизвестно кто – ее мать Мамлакат любила менять кавалеров, от одного из которых Ханума и унаследовала фамилию. Хася сюда приехала из Казани. Раньше торговала пивом в ларьке у Витебского вокзала, ее все Хасей-Наливай звали. Помогала реализовывать краденые мобильники и прочую мелочь. Сама Хася краденое в руки не брала, только покупателей искала, поэтому зацепить ее было трудно. Но теперь-то она никакая не Хася и даже не Ханна, а Анна Борисовна, хозяйка дома и, как она себя называет, княгиня Меньшикова.

– Иванская у тебя по делу проходила?

– Нет, слава богу, не у меня. Говорят, бабенка с гонором, как и большинство тех, кто из грязи в князи. Разодета, расфуфырена, в ушах бриллианты, на физиономии перманентный макияж, а воспитание и манеры отсутствуют. Воспитание в бутике не продается, его вместе с модной сумочкой не купишь, какие деньги ни заплати. Характерный говор и жаргон у Иванской присутствуют – как же без них? И тяга к пиву осталась – Хася пиво всегда уважала, по-прежнему хлещет его литрами. Пиво, я тебе скажу, – отличный маркер. Ни одна леди не станет прилюдно пить пиво, ибо это моветон. Пиво – напиток грубых мужчин и простых женщин.