Голубые солдаты

От его слов меня бросило в жар: вдруг да действительно обнаружат? Заметит кто-нибудь тлеющий огонек шнура — и все!

Я невольно остановился, остановились и остальные. Ноги словно приросли к месту…

И когда наконец желто-багровое пламя разметало тьму и мост рухнул, я почувствовал, как с моего сердца будто свалилась какая-то огромная тяжесть.

Астафьев порывисто обнял меня.

— Порядок! Спасибо, товарищи минеры!

Глава 13. ТЯЖЕЛЫЙ УРОК

Был в нашей школе, в одной из групп авиадесантников, лейтенант Алексей Парфенов. Мне мало приходилось общаться с ним. Скажу только, что это был красивый парень, стройный, всегда подтянутый, обладавший большой физической силой и завидной ловкостью. Десантники, участвовавшие вместе с ним в боевых операциях, отзывались о нем как о смелом офицере. Многие, правда, подшучивали над ним за одну слабость: он был крайне влюбчив, везде пытался ухаживать за девушками. Но никто из нас не придавал серьезного значения его похождениям.

И вот что случилось с Алексеем Парфеновым из-за его на первый взгляд безобидной слабости. Подробности мне стали известны позже, из доклада полковника Теплова, с которым он выступил перед всеми боевыми группами и курсантами школы, и из рассказов товарищей Алексея по группе.

В выходные дни часть «учащихся» — из тех, кто не был занят на боевых операциях и на дежурстве, — получала увольнительные в город. Каждый проводил время по своему усмотрению. То в одиночку, то группами мы ходили в театр, в кино, посещали музей и просто бродили по городу. Никто, разумеется, не возбранял нам завязывать знакомства с местными жителями. Правда, в большинстве случаев круг наших знакомых ограничивался только девушками, которых при любых обстоятельствах мы не посвящали в род деятельности нашей школы и в наши занятия. Это уж являлось военной тайной. Мы для них были просто «курсантами». Впрочем, девушки отлично понимали, что такое бдительность, и, как правило, не проявляли назойливости в расспросах и излишнего любопытства.

Как-то вечером Парфенов вместе с товарищами попал в кино. Накануне они вернулись из глубокого тыла противника, где успешно провели крупную диверсионную операцию, и теперь отдыхали. Парфенов, как говорится, был в ударе и не давал скучать своим друзьям.

Где-то ему удалось раздобыть спиртного, и это сделало его еще более шумливым и даже навязчивым.

Перед самым началом сеанса на свободное место, оказавшееся рядом с Парфеновым, села молоденькая девушка в соломенной шляпке, в коротком цветастом платье, с черным бантом в косе.

Начался фильм, но Парфенов уже не смотрел на экран. Его внимание было всецело приковано к лицу соседки. Очевидно, в те минуты под воздействием выпитого ему казалось, что еще ни разу в жизни он не встречал более привлекательной девушки. Сидеть спокойно он уже не мог. Наклонившись к девушке, спросил тихонько:

— Простите меня за назойливость. Мне кажется, что вы не здешняя.

— Почему? — удивилась девушка.

— Чистейшая интуиция.

— Вы верите в интуицию?

— Профессиональное чутье.

— Вот как! — Девушка улыбнулась и, не отрывая взгляда от экрана, промолвила: — Чутье действительно не обмануло вас. Я из Львова.

— Одна?

— С мамой. Отец на фронте, а мы с ней эвакуировались сюда.

— Как вас зовут?

— Зачем вам мое имя?

— Для знакомства.

— Это не обязательно.

— Очень прошу. — Парфенов сжал локоть соседки. — Я жду.

Она наконец взглянула на него, сказала смущенно, чуть слышно:

— Нина.

— А я Алексей! — представился Парфенов.

Друзья зашикали на Алексея и попросили замолчать.

Девушка приложила палец к губам.

— Мы мешаем другим. Давайте смотреть фильм.

— Я буду нем как рыба, если вы разрешите проводить вас домой после кино, — сказал Парфенов. — Разрешите?

— Нет, не разрешаю! — неожиданно ответила девушка и, резко высвободив свой локоть, снова обернулась к экрану.

Парфенов опять и опять пытался заговорить с ней, но она уже не сказала ни слова.

Окончился сеанс. В зале вспыхнул свет. Зрители шумно повалили к выходу.

Девушка медленно поднялась со стула и, не удостоив своего соседа даже мимолетным взглядом, тоже направилась к двери.

— Здорово она отшила тебя! — сказал Парфенову старшина Петрищев. — Пошли, товарищ лейтенант.

— Идите без меня! — буркнул Парфенов.

— А ты куда же?

— Отстаньте! — Парфенов рванулся к выходу.

Девушка уже успела выйти. На улице он не сразу отыскал ее в толпе, но наконец отыскал-таки, догнал и зашагал рядом с ней.

— Ах, это вы? — как ни в чем не бывало спросила она.

Ни Парфенов, ни его собеседница не заметили Петрищева, шагавшего за ними. Боясь, что лейтенант, еще будучи во хмелю, может учинить на улице скандал, старшина решил понаблюдать за ними. Но все обошлось мирно. Парфенов держался молодцом. И успокоенный Петрищев вернулся к кинотеатру, где его ждали друзья…

Парфенов задержался в городе допоздна. Обычно он спал как убитый, а в ту ночь ему почему-то не спалось. Ворочался на койке и несколько раз выходил во двор курить. Утром все заметили, что он не в своей тарелке. Ни шуток, ни острот. Ходил задумчивый, держался как-то особняком, ни с кем не разговаривал.

Выйдя с ним после завтрака из столовой, Петрищев спросил:

— Что случилось, Алексей?

Парфенов натянуто улыбнулся.

— Ничего.

— Нет, брат, меня не проведешь, — покачал головой Петрищев. — Тебя нынче будто подменили. Похоже, что все это из-за девчонки.

Парфенов вдруг остановился и бросил раздраженным тоном:

— Слушай, старшина, оставь меня в покое. Не нуждаюсь я в наставниках…

Петрищев строго взглянул на него.

— Может быть, и в друзьях не нуждаешься? Или они нужны тебе лишь тогда, когда грудью своей тебя прикрывают, а?

Парфенов как-то судорожно сжал его руку.

— Нет, нет, Игорь… Прости, я, кажется, погорячился. У меня действительно сейчас мозги набекрень. Ты угадал, все из-за Нины. Не такая она, как все…

— Чем же это?

— Сам не знаю… Но тянет меня к ней, как магнитом.

— Тебя к другим так же тянуло.

— Тут что-то другое.

— Никак влюбился с первого взгляда? — Петрищев рассмеялся. — Ох, Алешка, неисправим ты.

Парфенов мотнул головой, промолвил просяще:

— Не надо, Игорь. Не смейся. Клянусь тебе как лучшему боевому другу, что еще ни разу не случалось со мной подобного… За такой на край света пойдешь. Ты же видел, какая она красивая.

— Красота — это еще не все, — заметил Петрищев. — А душа, глядишь, далеко не такая красивая. И уж если ты чувствуешь, что это не случайная встреча, то и приглядись к человеку по-серьезному, головы не теряй. Первое впечатление может быть ошибочным.

Время шло. Шла своим чередом и жизнь авиадесантников. Парфенов с друзьями вылетал на боевые задания, как и прежде, но теперь, возвращаясь на Большую землю, он уже не искал встреч ни с кем, кроме Нины. Она познакомила его со своей матерью — Аглаей Тимофеевной, симпатичной, гостеприимной женщиной, бывшей артисткой драмы. В те дни, когда Парфенов дежурил по школе или попадал в гарнизонный наряд, Нина приносила ему то домашнее печенье, то чудеснейшие пирожки с мясом или вареньем, то бутерброды с колбасой и сливочным маслом. Парфенов, разумеется, делил все поровну между друзьями и довольствовался своей скромной долей.

Как-то после очередного такого дележа сержант Клепиков, мгновенно расправившись со своей порцией и облизнув губы, сказал:

— Спасибо, лейтенант, за угощение. Жаль, конечно, что маловато. Такие пирожки, бывало, мать моя до войны пекла. Одному удивляюсь, откуда мамаша твоей зазнобы эти прелести сейчас достает. Это ж сколько денег надо иметь, чтобы на рынке купить все. Здесь, в тылу, ведь все по карточкам.

— Я свой офицерский паек им отдаю, — ответил Парфенов. — А остальное они в селах на одежду и другие вещи выменивают.