Голубые солдаты

Где-то по другую сторону реки, на дальних подступах к мосту, сосредоточивались партизаны. В их задачу входило открыть отвлекающий огонь, но только в том случае, если будет успешно выполнена первая часть плана., о чем их известит вспышка желтой ракеты у моста.

Резко, отрывисто прокричал гудок паровоза.

— Пора! — шепнул мне Астафьев.

Я почувствовал, как стянулась кожа на лице и как в грудь ворвался какой-то холодок. Колесов судорожно стиснул мне плечо, Рязанов тихонько шмыгнул носом. Астафьев и Бодюков покинули вагон, пролезли под ним и внезапно появились в хвосте эшелона.

— Эй, друзья, вы не можете прихватить нас с собой? — спросил Астафьев по-немецки, подходя к кондуктору.

Тот обернулся на голос. Свет фонаря скользнул по Астафьеву, переметнулся к Бодюкову.

— Кто такие? — грубо буркнул кондуктор.

— Отстали в пути, — объяснил Астафьев. — На фронт едем.

Охранник соскочил с подножки, подошел к нему.

— А ну, давайте солдатские книжки.

— Сейчас, одну минуту, — сказал Астафьев, опуская руку в карман.

Бодюков молча сделал то же самое.

Внимание кондуктора и охранника было сейчас всецело приковано к ним. Воспользовавшись этим, Колесов прошмыгнул вдоль стенки вагона и замер за спиной охранника.

Наступил решающий момент.

Левой рукой Колесов зажал рот охранника, правой всадил нож ему в горло. Астафьев и Бодюков действовали так же точно и быстро, обрушившись на кондуктора. Мычание сраженных гитлеровцев было заглушено шумом ветра. Почти одновременно загудел паровоз. Астафьев подхватил фонарь кондуктора, упавший на землю, и несколько раз просигналил им в ответ на световые сигналы машиниста паровоза. Тем временем мы втащили трупы гитлеровцев в тамбур пассажирского вагона, а Бодюков вскочил на тормозную площадку. Рязанов подал ему сундучок с «кошкой».

Паровоз тяжело заухал, эшелон вздрогнул раз, другой и медленно двинулся с места.

Мы отпрянули к стенкам пассажирских вагонов. Красные огни удалялись. Все быстрее, быстрее стучали колеса.

— Теперь готовиться к основной задаче, — бросил мне Астафьев. — Лишь бы у Бодюкова вышло.

— Борис не подведет, — убежденно сказал я, зная отвагу, решимость и сметку Бодюкова. В те минуты все мы мысленно были с ним и горячо желали ему удачи. Ведь от него теперь полностью зависел весь дальнейший ход операции.

Никогда раньше ожидание не казалось мне столь томительным. По времени эшелон уже должен был быть на мосту, но там по-прежнему царила тишина, казавшаяся всем нам какой-то особенно зловещей. Ветер ярился все больше. Где-то далеко на востоке по черному небу расползалось зарево огромного пожарища…

На станции началась подготовка к отправке следующего эшелона в сторону фронта. Маневровый паровоз вывел его с запасного пути на главный. Вскоре гулко застучали буфера: это подали рейсовый локомотив.

— Придется, очевидно, повторить попытку с этим эшелоном, — сказал мне Астафьев.

Голос его заметно дрожал. Я гнал от себя тревожную мысль о том, что с Бодюковым случилась какая-то беда, но беспокойство в моей душе росло. Кто знает, нет ли у немцев какого-либо специального контрольного пункта у самого моста? Вдруг именно там охранники схватили нашего «кондуктора» и теперь подняли переполох! Почему же в таком случае нет переполоха на станции? Мост-то наверняка связан телефонной линией со станцией!

— Что ж, попробуем еще раз! — согласился я с Астафьевым. — Будем готовить запасной заряд.

— Поедем вместе, — заявил Астафьев. — Я за «кондуктора», ты за охранника. Вдвоем, как говорится, веселее и надежнее.

Колесов и Рязанов уже получили от меня необходимые распоряжения, но второй мины готовить им не пришлось. На мосту внезапно полыхнуло пламя, похожее на вспышку зарницы, и тотчас оттуда долетел глухой удар взрыва.

— Это Бодюков, — вырвалось у меня с облегчением.

Астафьев оживился:

— Если так, то всем быть наготове!..

А на станции уже началась неимоверная суета. Комендант приказал собрать всех ремонтников — рабочих ночной смены и срочно погрузить их с инструментами на вспомогательный состав для немедленной отправки к мосту.

К Астафьеву подбежал запыхавшийся Никитов.

— Как быть? Мои-то в поселке… Вас ведь сюда вместо них привел…

Астафьев весело хлопнул его по плечу.

— Это же здорово, Семен свет Кириллович! Давай показывай, где нам грузиться, да поживей. Ящики с толом в первую очередь несите.

Вокруг метались гитлеровцы из охраны. Они истошно орали, подгоняли рабочих. Астафьев тоже закричал во все горло на Никитова и на нас:

— Шнель, шнель, руссише вильдесшвайне![13]

Вслед за Никитовым мы бросились к водонапорной башне, подхватили ящики с толом, инструменты и заняли места в предпоследнем вагоне вспомогательного состава. Астафьев прямо-таки мастерски играл роль ефрейтора-эсэсовца. Размахивая пистолетом, он заталкивал рабочих в соседние вагоны и вскочил к нам только тогда, когда поезд тронулся.

Что же произошло на мосту?

Позже мы узнали об этом из рассказа Бодюкова.

Оказывается, эшелон, на котором он ехал, задержался на десять минут из-за дрезины, перетягивавшей две платформы с автоматическими зенитными установками через мост — с левого берега на правый. Воспользовавшись этой задержкой, Бодюков перебежал со своим сундучком к середине эшелона и устроился на свободной тормозной площадке одного из вагонов. Пока он закреплял сундучок, эшелон тронулся и взошел на мост. Бодюков сбросил веревку с «кошкой» на рельсы, ловко соскочил с площадки и ринулся через перила моста в реку. Высота здесь была изрядная. От удара о поверхность воды Бодюков едва не потерял сознание и с неимоверными трудностями добрался вниз по течению до лодки, где его поджидали партизаны.

А тем временем «кошка» сделала свое дело. Зацепившись за что-то, то ли за металлическую стяжку рельсов, то ли за настил, она дернула веревку. Взрыватель сработал, тол взорвался и разнес вагон. Сразу же образовался затор, загородивший оба пути…

Когда наш вспомогательный состав прибыл к мосту, там еще царила паника и хаос. Всех ремонтников погнали к середине моста растаскивать обломки вагонов и восстанавливать поврежденные пути. На месте аварии ярко горели портативные прожекторы. В начале же моста — у хвоста эшелона — было совсем темно.

Вот где пригодился наш большой опыт минеров. Работали мы быстро, слаженно. Два ящика с толом установили с таким расчетом, чтобы взрыв рассек основные балки моста у береговой опоры и тем самым обрушил бы один конец пролетного строения вниз…

Взрывчатка была заложена. Двух охранников, появившихся внезапно вблизи нашего «рабочего места», бесшумно сняли Астафьев и два партизана. Затем Астафьев пробрался к обломкам вагонов и пальнул из ракетницы. В небе вспыхнул яркий янтарный свет… А спустя какое-то мгновение где-то за мостом, на восточном берегу, поднялась стрельба. Это партизаны начали интенсивный отвлекающий огонь из пулеметов и автоматов, создавая видимость внезапного налёта на мост. Гитлеровцы немедля открыли ответную ураганную пальбу. Паника на мосту усилилась. Видимо опасаясь удара с воздуха, комендант переправы приказал выключить освещение на месте аварии, зато в небо впились мощные световые снопы прожекторов противовоздушной обороны. Захлопали, застучали зенитки.

На береговой опоре, под толщей настила, затлели бикфордовы шнуры: основной и два запасных. Можно было уходить.

Вслед за Астафьевым мы спустились по откосу насыпи под мост и, войдя в воду, чтобы не наткнуться на мины, двинулись вдоль берега к излучине реки. Позади не умолкала перестрелка. Слепящие мечи прожекторов рассекали небо, исполосованное разноцветными следами трассирующих пуль и зенитных снарядов. Внизу же, у самой воды, нас надежно укрывала спасительная тьма.

— Эх, яблочко, вот это фейерверк! — весело воскликнул Колесов. — Любо глянуть!

— А что, если немцы обнаружат взрывчатку? — неожиданно спросил Рязанов.

13

— Быстро, быстро, русские дикие свиньи!