Страница 16 из 18
Эти слова написаны как будто сегодня, а скорее даже – как будто завтра.
Лишь «помещиков» (до этого «Россияния» еще не дожила) надо заменить на «олигархов».
А далее Ленин писал не менее актуальные сегодня (и завтра) вещи:
Можно ручаться, что вы не найдете ни одной речи, ни одной статьи в газете любого направления, ни одной резолюции любого собрания или учреждения, где бы не признавалась совершенно ясно и определенно основная и главная мера борьбы, мера предотвращения катастрофы и голода. Эта мера – контроль, учет, регулирование со стороны государства, установление правильного распределения рабочих сил в производстве и распределении продуктов, сбережение народных сил, экономия их. ‹…› Контроль, надзор, учет – вот первое слово в борьбе с катастрофой. Вот что бесспорно и общепризнано. И вот чего не делают из боязни посягнуть на всевластие помещиков и капиталистов, на их безмерные, неслыханные, скандальные прибыли, прибыли, которые все знают, все наблюдают, по поводу которых все ахают и охают.
Ну, идет ли здесь речь о «златых горах»? Что, неясно, что человек, написавший такое, и сам иллюзий не строит относительно сути ситуации, и другим не советует предаваться иллюзиям?
Пришел Октябрь 1917 года. Еще в феврале этого года большевики не были ведущей партией масс. Формально они не были ей и после Октябрьской революции. На выборах в Учредительное Собрание (кстати, через неделю после Октября) большевики получили по стране лишь 25 % голосов, а партия эсеров – более половины.
Однако Ленин был прав, утверждая, что страна доверяет именно большевикам, потому что в течение 1917 года только они быстро набирали влияние в массах, а остальные партии так же быстро его теряли. Между прочим, эсеров избирали еще по единым спискам, но в их среде уже произошел раскол на правых эсеров Чернова и левых эсеров, тогда примыкавших к большевикам.
По стране большевики получили 25 %, а в столице, в Петрограде, где Ленин мог наиболее отчетливо довести до народа свою позицию и где народная масса была наиболее сознательной, большевики получили на выборах 50 % – шесть мест из двенадцати!
Большевизм отражал устремления трудящейся массы. Вот почему Ленин завоевывал умы и сердца и побеждал в жестокой внутренней борьбе.
Выборы в Учредительное Собрание прошли через неделю после Октября. И сразу после того, как стали известны результаты по Петрограду Ленин дал интервью корреспонденту Associated Press Гуннару Ярросу, где подчеркивал, что это означает победу в общенациональном масштабе.
Ленин был прав! Там, где большевики имели возможность гласно объяснить народу, в чем их цель, они почти сразу получали широкую поддержку. Почему большевикам отдала голоса половина избирателей в столице, где у буржуазии, у высшего чиновничества, монархистов, либеральной интеллигенции и т. д. были, безусловно, прочные позиции? Да потому, что только большевики не боялись говорить народу правду.
А правда была тогда в том, что России надо было выбирать не между либеральной «свободой» и мифическими «молочными реками», которые якобы обещал народу Ленин (ничего подобного никогда и никому не обещавший), а между полным разрушением общества и диктатурой в интересах трудящихся.
И вот об этом Ленин говорил громко, внятно и публично. Читатель уже знаком с его классической работой «Грозящая катастрофа и как с ней бороться». А вот выдержки из статьи «Один из коренных вопросов революции», опубликованной в № 10-м газеты «Рабочий путь» (очередное название то и дело закрывавшейся властями «Правды) от 14 (27) сентября 1917 года.
Ленин писал тогда:
Весь вопрос теперь в том, научилась ли чему-нибудь мелкобуржуазная демократия (то есть Временное правительство. – С.К.) за эти великие полгода, необыкновенно богатые содержанием, или нет. Если нет, то революция погибла, и только победоносное восстание пролетариата сможет спасти ее. Если да, то надо начать с немедленного создания устойчивой, не колеблющейся власти…
…Власть Советов одна только может быть устойчивой, опирающейся на большинство народа… Пока не создано такой власти, неизбежны нерешительность, неустойчивость, колебания, бесконечные «кризисы власти», безысходная комедия министерской чехарды, взрывы и справа и слева…
…Дело вовсе не в том, чтобы изобретать «новые реформы», чтобы задаваться «планами» каких-то всеобъемлющих преобразований… В действительности же положение в России таково, что… неслыханная и самая грозная опасность разрухи и голода сами собой подсказали выход, сами собою… наметили… неотложные реформы и преобразования: хлебная монополия, контроль над производством и распределением, ограничение выпуска бумажных денег, правильный обмен хлеба на товары и т. д.
Где здесь «молочные реки»?
Ленин раз за разом говорил о том, что у России есть три выхода: 1) сползание в хаос; 2) военная диктатура корниловцев в интересах правящей кучки; 3) диктатура пролетариев и беднейших крестьян, способная сломить сопротивление капиталистов и проявить, говоря словами Ленина, «действительно величественную смелость и решительность власти».
В той же статье «Один из коренных вопросов революции» Ленин цитировал видного эсера И. А. Прилежаева, который в эсеровской газете «Дело Народа» «оплакивал, как писал Ленин, уход Пешехонова (одного из руководителей партии «народных социалистов» («энесов») и министра продовольствия Временного правительства. – С.К.) и крах твердых цен, крах хлебной монополии».
Прилежаев сокрушался:
Смелости и решительности – вот чего не хватало нашим правительствам всех составов (имелись в виду разные составы Временного правительства. – С.К.)… Революционная демократия не должна ждать, она должна сама проявить инициативу и планомерно вмешаться в экономический хаос… Если где, так именно здесь нужны твердый курс и решительная власть.
Ленин этот плач «слуги народа» прокомментировал так:
Вот что правда, то правда. Золотые слова. Автор не подумал только, что вопрос о твердом курсе, о смелости и решительности не есть личный вопрос, а есть вопрос о том классе, который способен проявить смелость и решительность. Единственный такой класс – пролетариат. Смелость и решительность власти, твердый курс ее – не что иное, как диктатура пролетариата и беднейших крестьян. И. Прилежаев, сам того не сознавая, вздыхает по этой диктатуре…
И где же здесь, спрашиваю еще раз, «молочные реки»?
Где «кисельные берега»?
В случае прихода к власти Ленин обещал России на переходный период от капитализма к социализму не «царство свободы», а диктатуру! То есть предельно жесткую, твердую власть, которая национализирует банки, установит в стране рабочий контроль над экономикой и распределением, подавит спекуляцию, отменит помещичью собственность на землю, полностью сменит прогнивший чиновничий аппарат…
И какое там «царство свободы» в 1917 году! Перед Октябрем Россия была накануне полного развала общества. Без твердой власти страна в считанные месяцы превратилась бы в одно «всерасейское» Гуляй-Поле, по которому прогулялись бы не один «батька» Махно со своими «хлопцами», а сотни разного рода «батек» и «атаманов»…
Собственно, одно время так и было. И это было результатом не якобы поощрения большевиками «темных инстинктов масс». Это было последействием того бездействия и бессилия восстановить нарушенный порядок, который продемонстрировали вначале царская правительственная власть – о чем писал Родзянко генералу Алексееву, – а потом и Временное правительство.
И если бы не диктатура большевиков, российская государственность рухнула бы в 1917 году необратимо, в Россию были бы введены «международные силы ООН» с белозубыми и черномазыми «миротвор…»…
Впрочем, пардон!
Это – уже из другой «оперы»!
Это России еще предстоит, если обитатели Русской Вселенной так ничему и не научатся и будут по-прежнему верить тем, кому уже давно верить нельзя.