Пленник

Поддавшись спонтанному порыву, и чтобы он не увидел слезы в моих глазах, я целую его – страстно и отчаянно. Его губы не сопротивляются, но и не отвечают – чужие, бесчувственные, мягкие и слишком теплые. А затем, будто опомнившись, Джейк прижимает меня к себе и начинает целовать в ответ.

Мое тело немедленно протестует, сопротивляется нежности, которую Джейк несмело пытается вложить в это простое действие. Смогла бы я любить Джейкоба из чувства долга?

Теперь я знаю - нет. Чувствую это. Вся моя жизнь – это путь к тому, чем я стала сейчас. Неправильный, полный ошибок, чудовищный итог моих амбиций. Но это избранный мной путь, и я должна пройти его до конца, даже если стало слишком больно.

Отстраняюсь, и Джейк расслабляет руки, позволяя расстоянию просочиться между нами. В его глазах непонимание, удивление и восторг.

- Прости, - шепчу я солеными от пролитой влаги губами. Прижимаю холодную сталь к взлохмаченной голове, прямо над ухом. В его глазах не успевает появиться страх – вряд ли Джейк вообще держал когда-либо в руках оружие и знает, как ощущается холод дула у виска. – Прощай…

«Пум-м». - Моя рука в горячей крови друга, а его тело оседает вниз. Я опускаюсь следом, наблюдая, как жизнь медленно исчезает из его глаз. Глажу его по волосам, утешая, а он все так же непонимающе смотрит вверх, медленно моргая. Одинокая слезинка падает вниз и скатывается по щеке Джейка, создавая иллюзию того, что плачет он. Под моими пальцами сердце издает последний удар и замолкает навсегда…

Не могу оторвать взгляда от спокойного мертвого лица… перестать вспоминать и другие такие же лица… прекратить прикасаться ко все еще теплой коже. Не могу подняться, чтобы уйти, – руки Аро делают это, отрывают мое безвольное тело от Джейка и несут прочь. Ничего не чувствую, только помню… помню… помню… весь ужас прошедшего дня.

Это ненадолго. Смерть избавит меня от кошмарных воспоминаний. Я жду этого момента со странным, абсолютным, опустошающим равнодушием. Немного потерпеть, и пытка завершится. Я обрету незаслуженный покой.

Наверное, Эдвард испытывал то же самое, когда пришел в Бюро. Усталость. Презрение к себе. Обреченность. Обезличенное ожидание конца.

Мне кажется, что я пережила все то же самое, что и он, только ему понадобилось две сотни лет, чтобы дойти до этого самоубийственного состояния, а мне хватило нескольких длинных, как вечность, часов.

Аро убьет меня быстро или медленно? Полакомится моей кровью напоследок или ограничится тем, чтобы безболезненно сломать шею? Использует мой же пистолет? Сделает это на глазах Эдварда, или я больше не увижу вампира, которого успела полюбить? Имеет ли это теперь хоть какое-то значение? Могу ли я после всего вообще любить? Заслуживаю ли это?

Прошла одна ночь, но у меня чувство, будто между вчерашним днем и сегодняшним утром пролегла пропасть в несколько столетий. Я стала совершенно другой. Как будто в моей загубленной душе поселилась пустота, та же самая, которую я видела в глазах Эдварда. Нечего терять. Нечего желать. Не на что надеяться. Нечем гордиться.

Безразличие – это все, что у меня осталось.

Смиренное ожидание конца.

Слава богу, что эта нескончаемая, безумная, чудовищная и кровавая ночь закончилась. Скоро закончится и моя короткая скучная жизнь.

Я хотела стать чем-то большим, чем простым непримечательным учителем Истории, о котором никто и никогда не услышит. Хотела стать защитником, спасителем, телохранителем того, кого так быстро и отчаянно успела полюбить. Хотела испытать адреналин настоящей битвы, сделать свои дни ярче, но не ожидала, что краска будет цвета крови… Слишком высока заплаченная цена.

Послезавтра никто и не вспомнит обо мне – всего лишь имя в отчете Бюро, стоящее рядом со столбиком имен других погибших, сгоревших, пропавших без вести свидетелей. Найдут ли доказательства моей причастности к многочисленным смертям? Похоронят меня как жертву или как преступницу? Не все ли равно, ведь я этого никогда уже не узнаю.

Минуты, часы сливаются в одно бесконечное мгновение. Я готова к смерти. Какой-то крошечной, полуживой частью мозга пытаюсь убедить себя, что поступила правильно, ведь неизвестно, насколько сострадательно убивал бы Аро или остальные. Но это все равно не оправдывает меня. И я рада, что мои мучения вскоре прекратятся.

Автомобиль останавливается в лесной глуши, рядом еще с одним таким же, как и наш, автомобилем. Ледяная рука Аро заставляет меня подняться и идти вперед – в чащу, под своды вековых сосен и елей. Пахнет хвоей, под ногами по сухим сосновым иглам бегают насекомые. Мое тело вряд ли будет найдено здесь, так далеко от цивилизации. Даже если его обнаружат, от него останется только скелет…

Небольшая поляна залита неясным солнечным светом, едва пробивающимся сквозь пелену облаков. Аро выпускает мою руку, оставив меня на краю поляны, дрожащую и смертельно уставшую, и быстро двигается к группе вампиров, среди которых я с удивлением и растерянностью узнаю Эдварда. Он жив, расширенными, дикими глазами смотрит на меня. Его губы искривляются – не могу понять, от боли или отвращения. Я заслужила его осуждение в полной мере и не пытаюсь отвести мучительный взгляд. Я не сожалею о своем решении. Поздно отменять то, что сделано.

Не слышу, о чем вампиры говорят – они находятся слишком далеко. Усталым взглядом подмечаю, что все в сборе: здесь Феликс и Деметрий, Алек и Джейн, и вампирша с темными волосами, имя которой мне так и не довелось узнать. Они ругаются, о чем-то спорят, негодующе потрясают руками и с досадой закатывают глаза. Спокоен лишь Аро, степенно и терпеливо разговаривая с подчиненными. Когда он берет за руку Эдварда, вздрагиваем мы оба: и я, и он.

Эдвард отворачивается от меня, неохотно переводит на Аро затравленный, обреченный взгляд, пока тот что-то серьезно объясняет. Вампиры один за другим покидают поляну: сначала исчезают Феликс и Джейн, обдав мое лицо прохладным ветром. Деметрий медленно следует мимо, с человеческой скоростью, и ухмыляется, слегка задевая меня плечом, - странно, что я не падаю от толчка, ноги будто одеревенели, стали неживыми. Аро остается один, только женщина с ним.

Встречаюсь взглядом с Эдвардом – он смотрит напряженно, пристально. Мне кажется, что осуждение льется из него мощной волной, он меня презирает. Закрываю глаза, чтобы не видеть ни его смерть, ни свою. Скорей бы все закончилось…