Санктум

Это звучало неправильно. Я не должен был думать так. Я не мог хотеть быть с Беллой. Но я хотел быиметь право быть с ней. И невозможность этого причиняла теперь гораздо больше боли, чем раньше. Потому что теперь я знал, что способен на это. Потому что теперь я знал, что тоже нравлюсь ей…

В палате спали еще три человека. И это был огромный риск для меня, вот так забираться сюда. Но все же я, вопреки благоразумию, прошел вперед, оставив окно приоткрытым, чтобы быстро улизнуть в случае опасности, тихо взял карту девушки и открыл ее.

Мне пришлось опуститься на стул, когда я прочитал результаты и увидел снимки. Мне стало плохо. Я смотрел на заключение врача и не мог поверить своим глазам. Трещина в правом ребре… Трещина в бедренной кости… Наложена шина… Ужас, сковавший мое тело, был настолько чудовищным, что от потрясения некоторое время я не мог даже пошевелиться.

Два перелома без смещения, и это Белла не упала и не сломала себе что-то сама. Это сделал с ней я, собственными ненавистными руками. Первое – когда поймал ее падающую в бурлящий поток. Как это Белла не сказала мне о боли в ребре? Она должна была почувствовать, что я не просто поставил ей синяк, что это было кое-что другое! Она молча терпела мучение, ни разу даже не поморщившись, хотя ей определенно было больно! Что это? Чрезмерная храбрость? Или нелогичная скромность? Я пришел к выводу, что первое – в конце концов, она часто получала травмы, и была натренирована терпеть.

И второе – когда во время занятия любовью я сдавил ее хрупкую ногу своими пальцами. Как она смогла после этого стоять на ногах и снова промолчать о боли? И, главное, зачем? Я вспомнил, как она прихрамывала на обе ноги, но не мог найти причину, по которой Белла скрыла от меня две такие существенные травмы, нанесенные моими руками. Она не могла их не почувствовать!

Я сморщился, ненавидя себя так сильно, что почти готов был попробовать убить себя. Если бы я только мог… Если тогда Белла была бы в безопасности…

В ярости я захлопнул карту и убрал ее на место. Я не хотел больше ни минуты смотреть на подтверждение своей бесчеловечности. Сгорая от стыда и муки, что все-таки оказался тем чудовищем, которым себя всегда считал, я опустил голову в ладони, почти вырывая собственные волосы. Мне было не место рядом с Беллой, ни все эти четырнадцать лет, ни сейчас, ни в будущем. Как я мог позволить себе эту кошмарную слабость в пещере и поддаться искушению? Я никогда, никогда не перестану ненавидеть себя за это.

Крыша больницы больше не была бы для меня спасением. Я все еще мог слышать мысли дежурной медсестры. Если бы она подумала о Белле и ее переломах, это погрузило бы меня в еще большую депрессию. Я должен был уйти отсюда, несмотря на то, как больно мне было покидать Беллу даже на несколько минут. Но я не чувствовал, что заслужил право сейчас находиться рядом. Тем более в ангеле-хранителе она в ближайшее время не нуждалась.

Я провел одну из самых трудных ночей в своей жизни, собирая вещи в свою небольшую сумку для путешествий. Белла наверняка предпочтет больницу Сиэтла этой маленькой клинике на островке, где подавляющее большинство специалистов даже не могут связно объясняться на английском языке.

Я оказался прав, когда прибыл в аэропорт к самому раннему рейсу. Аромат Беллы путеводной ниточкой шел от остановки такси прямо в здание аэропорта. Майк Ньютон был с нею, видимо, выполняя обязанности помощника, охранника и друга одновременно. Укол ревности, как всегда, обжег мое сердце, но я быстро подавил его. Мне пришлось себе напомнить, насколько я не имею права думать в подобном ключе. Майк Ньютон никогда не был тем, кто причинял Белле боль физически, даже несмотря на то, что он частенько бывал с ней нетерпеливым и грубоватым, раньше.

Я задохнулся от того, как быстро фантазии о нашей с Беллой близости заполнили мою голову. Невольно я сравнивал то, как это было у нас, и то, что когда-то давно читал в воспоминаниях Ньютона. Я хотел вытряхнуть подобные сравнения из головы прежде, чем они станут для меня пыткой, но не успел сделать этого. Картинки в голове совместились, независимо от того, хочу я этого или нет.

Белла, восхитительно стонущая в моих руках, плачущая и умоляющая меня согласиться, а затем улыбающаяся самой искренней и счастливой улыбкой, которую я когда-либо у нее видел… Белла и Майк, улыбка на ее лице напоминает скорее простую вежливую формальность, а не фактическое удовольствие, которое она должна была получить от близости, но, по всей видимости, не получила, потому что Майк Ньютон, как обычно, слишком торопился. Было чудовищно тяжело вспоминать эти картины близости Беллы с человеком, которого я ненавижу и никогда не считал достойным ее, но, кроме боли, это воспоминание принесло мне неожиданное удовлетворение. Мне льстило, что я оказался тем, кто вызвал у Беллы совсем иные эмоции, нежели Майк. Белле было хорошо со мной…

Мне пришлось вернуться в реальность, когда я напомнил себе об ее переломах. Никакое удовольствие не стоило сломанных костей, я не должен забывать об этом.

Я нашел Беллу и Ньютона в зале ожидания, спокойно сидящих на скамье. Они оба молчали, не глядя друг на друга. Майк переживал свое личное горе, его мысли были обращены к Джессике, и Белла не мешала ему страдать. Ее же лицо было озабоченным, чем-то расстроенным, и я заметил, как она тоскливо обводит безучастным взглядом аэропорт, погруженная в себя слишком сильно, чтобы заметить мое присутствие.

На одну короткую секунду она посмотрела прямо на меня, стоящего в очереди за билетом… но затем отвернулась, не узнав. Конечно, я должен быть очень осторожным, чтобы не вызывать подозрений. На мне была черная кожаная куртка с наглухо застегнутым высоким воротником, скрывающим пол лица, широкополая шляпа и очки. Кожаные штаны и заклепки завершали образ. На этот раз я изображал байкера, и вряд ли Белла смогла бы узнать меня, даже если бы пригляделась. За четырнадцать лет я стал очень искусным обманщиком. Мне приходилось делать это, живя в Сиэтле на протяжении четырнадцати лет. Я переезжал с места на место четыре раза, всегда меняя свой образ до неузнаваемости. Было даже время, когда я носил наклеенную бороду и усы – даже смешно. Но сейчас я понял, что мне нужная какая-то новая, усовершенствованная защита. Ведь теперь Белла знала меня в лицо…

Мы летели разными классами. Белла не могла увидеть меня в самолете, потому что я летел классом VIP, в отдельном секторе. К тому же, все время перелета я притворялся спящим, закрыв шляпой лицо, так, что даже стюардессы не беспокоили меня.

Мы оба вернулись в Сиэтл, и, вопреки ожиданиям, что я найду здесь чуточку успокоения, для меня наступили все круги ада. Я думал, Белла забудет меня через пару дней, попав в привычную обстановку, пообщавшись с друзьями. В действительности, Белла не только не желала забывать меня… она сталаискать меня.