Санктум

- Эдвард, - выдохнула она, ее губы задрожали, а слезы снова наполнили глаза. Рыдание застряло в ее горле, когда она больше ничего не произнесла.

- Что такое? – сдавленно спросил я, готовый сделать что угодно, чтобы помочь ей. Пожалуйста, Белла, скажи мне…

- Пожалуйста, не уходи… - ее голос надломился.

Что угодно… кроме этого.

Мое сердце разбилось на миллион частей.

Мой разум отказывался верить в это.

Что же я наделал? Почему так сильно испортил все?

Она не дала мне опомниться, хватая за руки и подходя слишком близко, чтобы я мог разумно мыслить. Это не была жажда. Это был тот самый голод, вспыхнувший во мне прежде, чем я успел подавить его. Ее руки в моих руках действовали на меня безотказно, ошеломляя и дезориентируя. Ее глаза, наполненные нежностью и болью, лишали рассудка…

Я сглотнул, потрясенный тем, что именно она у меня просит. Так не должно было быть!

Она должна была бояться меня, а не симпатизировать. Она должна была чувствовать исходящую от меня опасность, и не видеть красоту. Она не могла, не могла попасть в эти коварные сети, потому что я не расставлял их… я пытался уберечь ее! Так как же вышло, что она всего за двое суток увязла в этом так же крепко, как и я четырнадцать лет назад?!

- Почему нам нельзя видеться? – зарыдала она громко и горько и уткнулась лицом в мою грудь, ее руки плотно обвились вокруг меня, не отпуская, моля о взаимности, пробуждая во мне ответные, такие сильные и невыносимые, чувства. – Мы же можем просто… общаться.

Ах, если бы это было так просто…

На секунду я представил, как это было бы чудесно: я приглашаю ее в кино, или на выставку, или просто прогуляться… мы идем, держась за руки, как во времена, в которые я родился, я покупаю ей мороженое, улыбаясь… провожаю ее домой после того, как мы обсудим тысячу интересных вещей… захожу на чашечку кофе, которую она не станет мне навязывать, потому что уже знает, что я не человек. На пороге ее дома, прежде, чем уйти, я наклоняюсь, чтобы коснуться мягких губ в нежном поцелуе… она обвивает тоненькими ручками мою каменную шею, с удовольствием отвечая мне…

На этом моя фантазия перемещалась на диван, тот самый, на котором я уже видел Беллу с другими мужчинами. Минуты, связанными для меня с самым огромным мучением в моей жизни, когда я знал, что дальше произойдет, и должен был уйти, оставить ее в чужих руках, которым… не доверяю.

Но теперь на месте тех мужчин был я. Ласкал ее расслабленное лицо кончиками пальцев и губами... Гладил ее шелковистые волосы, спускаясь ладонями по спине, рельефной талии вниз, изучая округлости ее бедер… Рывком сажал бы ее на себя, позволяя ей оказаться выше, погребенный в каскаде ее густых волос… Ее изящная шея напротив моего лица… Она запрокидывает голову… И мне пришлось прервать фантазию на этом чудовищном моменте. Это было невозможно. Я бы убил ее.

- Мы не можем, Белла, – прошептал я подавленно, собираясь оставаться благоразумным, несмотря на боль, раздирающую сердце. Моя мечта неожиданно осуществилась. Но разве это то, чего я в действительности желал? Я хотел сделать ее счастливой. Хотел защитить ее от любой беды. Хотел ли я, чтобы она полюбила меня? Да, если бы я был человеком. Но я не был человеком. Я не имел права посягать даже на дружбу с ней.

Мне пришлось отвести Беллу в сторонку и усадить на свои колени, потому что она не могла стоять. Сотрясаясь от громких рыданий, больше смахивающих на истерику, она вцепилась в мою шею руками, обнимая слишком крепко, чтобы это было простой симпатией. Это было похоже на крайнюю степень отчаяния, как если бы мы были знакомы годы, а не два дня. Это было так, как будто я разбиваю ее сердце. Видит Бог, я не хотел этого! Я хотел всего лишь защитить ее…

- Почему? – умоляла она меня ответить. – Я тебе совсем не нравлюсь? Я стара для тебя?

Стара? Она действительно так считает? Я взглянул на нее, когда она подняла на меня красные, заплаканные глаза, и поразился, насколько она красива, когда не стесняется показать свою ранимость. Она никогда не была бы старой для меня. Она была прекрасна. Она была совершенна. Всегда.

- Ты самая красивая женщина из всех, которых я знаю, - прошептал я уверенно.

- Тогда почему бы не попробовать… быть хотя бы друзьями? Это же ведь ни к чему не обязывает… Обещаю… я не буду просить ничего большего…

А кто сказал, что инициатором большего не стану я? Или она совсем не ставит мои чувства в расчет? Я едва выдержал весь этот путь по пещере. Если я позволю нашим отношениям развиваться, долго ли смогу оставаться просто другом?

- Нельзя. Нельзя, милая, - с трудом ответил я. Как бы мне ни хотелось сказать ей, как сильно, как давно, и как безнадежно люблю ее, я ничего не мог предложить ей, кроме этого. Счастливого будущего, детей, безопасности, физической близости – не было бы между нами никогда.

- Боже, но почему? - она всхлипывала после каждого слова, умоляя меня.

- Я не подхожу тебе, Белла, - это была вся правда, которую я мог сказать ей, не раскрывая других подробностей. Отчаяние, с которым мне хотелось ответить на все ее чувства взаимностью, разрывало мою грудную клетку. В животе поселилась боль, распирающая изнутри, и мои пальцы, не слушаясь приказов, нежно ласкали длинные волосы и маленькие скулы, имея целью утешить ее печаль. Казалось, что это оказывало прямо противоположный эффект – всякий раз, когда я ласково касался ее кожи, Белла начинала сильнее плакать.

- Это не так, - спорила она, поворачиваясь ко мне заплаканным лицом, находясь невозможно близко и потому продолжая ошеломлять меня. - Ты замечательный. Ты добрый, хороший… и ты такой красивый…

Ее пальцы неожиданно оказались на моих щеках, в жесте настолько нежном и трепетном, что я был в очередной раз шокирован. Она ласкала мои виски и скулы, касаясь кромки волос, бровей, кругов под глазами… опускаясь к подбородку… Тепло ее пальцев проникало внутрь, под мою кожу, отзываясь напрямую в самом сердце, которое сжималось в адской муке, и это не было жаждой.

- Я никогда такого ни к кому не испытывала… - шептала она взволнованно, ошеломляя меня снова и снова своими действиями и словами, не давая мне ни мгновения, чтобы прийти в себя и справиться с охватившими и меня слишком сильными ответными эмоциями. Мои руки покоились около ее талии, не прикасаясь к ней, но я чувствовал жар ее тела повсюду – буквально повсюду вокруг меня. – Сильный… Добрый… Такой понимающий… И очень заботливый… очень… Идеальный… ты идеальный… идеальный… - и прежде, чем я успел сформулировать хоть одну здравую мысль, чтобы возразить на каждое ее ошибочное высказывание, ее губы вдруг оказались на моих, такие горячие и сладкие, отчаянные и настойчивые… воспламеняя внутри меня огонь… и новый голод, которого раньше я никогда в жизни не испытывал…