Санктум

- Прости, - сквозь всхлипы бормотала я, - не знаю, что на меня нашло…

- Все в порядке, - бормотал он, располагаясь так, чтобы я могла свернуться калачиком прямо на его груди, что я и сделала.

Мои слезы были неожиданностью для меня самой – я привыкла быть сильной и не пасовать перед трудностями. Я всегда неплохо справлялась со стрессами, но сейчас меня будто подменили. Или все дело было в Эдварде, который меня так отчаянно утешал?

- Все будет в порядке, Белла, - говорил он снова и снова. – С тобой ничего не случится. Я выведу тебя отсюда, клянусь. Верь мне.

Мы тронулись в путь спустя час или два, когда мои руки и ноги перестали дрожать. Все это время Эдвард успокаивал меня, шепча ободряющие слова и лаская холодными пальцами мое лицо. Если не смотреть на Эдварда, то я чувствовала себя маленькой девочкой рядом с ним. Еще никто не относился ко мне с таким бережным вниманием, как он. Никто не относился ко мне, как к ребенку.

Жизнь сделала меня сильной. Я не боялась препятствий, не боялась риска. Я была скромной, но вполне успешной женщиной среднего городка, независимой и уверенной. Но рядом с Эдвардом я почувствовала себя слабой и беспомощной… а самое странное, что мне понравилось это. Выражение «Как за каменной стеной» можно было применить к нему… буквально. По крайней мере, именно таким он мне казался, когда я ощущала его холодную и твердую грудь под собой, его крепкую ладонь в моей маленькой руке.

Я не хотела его отпускать. Мысль о предстоящем расставании вдруг стала причинять боль еще острее прежней. Сердце сжималось от отчаяния. Мы встретились только сегодня… или вчера… но сейчас мне казалось, будто я знаю его всю жизнь. Он всегда незримо был рядом со мной, целых четырнадцать лет! Почему он не хочет меня больше видеть? Разве ему обязательно уходить?

Мы снова шли бесконечными пещерами. Спустя несколько часов (так мне казалось) мои ноги уже не чувствовали земли, стали слабыми. Я ничего не ела и уже давно, и мой желудок противно прижимался к позвоночнику. Те крохи из сухого пайка давно закончились – еще до того, как рюкзак исчез в водовороте. И я страшно хотела пить, спать… Но Эдвард гнал меня вперед, обещая, что в конце пути меня ждет в награду свобода и отдых. Я уже не верила в это. Перед глазами расплывались цветные пятна, становилось трудно дышать.

Много раз Эдвард предлагал понести меня, но я оставалась непреклонна. Не то что бы я теперь думала о том, что он устанет – я видела его силу. Просто мне было… неловко, если он будет нести меня на руках. Я привыкла к самостоятельности. Я привыкла справляться с трудностями сама. Ну, кроме особых случаев…

К тому же, я боялась, что если окажусь в его объятиях, не смогу скрыть своих чувств. Даже просто держать его за руку было так волнительно, что сердце замирало в моей груди, а в животе расцветала поражающая органы слабость. И когда он легонько проводил большим пальцем по тыльной стороне моей ладони, этот простой жест вызывал отклик во всем моем теле, наполняя его теплом и дрожью до кончиков ног. А когда он оборачивался и смотрел на меня, и слабая ободряющая улыбка появлялась на его губах, я забывала, как дышать. И мое сердце билось отчаянно, когда я представляла конец нашего пути. Ну почему ему обязательно нужно уходить?

Я так устала, что не сразу поняла – мы снова зашли в тупик. Эдвард осторожно положил фонарь на землю – тот светил очень тускло, его батарея почти села. Эдвард двинулся вдоль стены к тому месту, откуда лилась вода – ее было слышно, но не видно. В самом низу имелась узкая щель – оттуда раздавался звук. </p>

<p>

Эдвард лег на спину, всовывая голову в расщелину, а я в изнеможении опустилась на землю, не чувствуя под собой ног. Все мое тело было налито свинцом. Колено ныло так, что мне хотелось выть, это было невыносимо, как будто вместо ноги у меня голая кость, и ее вдобавок лижут языки пламени. К этому теперь добавилась боль в ребрах, которая не исчезала с тех пор, как Эдвард вытащил меня из бездны. Я не стала ему говорить. Он же не виноват, что я такая хрупкая по сравнению с ним. Я привыкла к травмам, это было для меня обычным делом. Но просто сейчас я дошла до предела своих возможностей – я была переутомлена. И каждая, даже старая, рана ощущалась как свежая. </p>

<p>

В этот момент фонарь мигнул последний раз и погас.

- Отлично, - проворчала я, оставшись в полной темноте. Из угла раздавались странные звуки, как будто Эдвард делает минимум подкоп. Грохот гравия и кусков породы, и удары по граниту. А затем шуршание и мягкие шаги ко мне.

- Пойдем, - шепнул он, беря меня за руку, но я не имела сил подняться.

- Я больше не могу, - едва выдохнула я.

- Еще немного, - пообещал он.

- Почему бы тебе не проломить стену, раз ты это можешь? – прошептала я разочарованно. – Почему заставляешь меня идти?

- Белла, ты бредишь, - ответил он медленно, но я на это фыркнула.

- Не надо кормить меня сказками теперь, когда я сама видела.

- Что ты видела? – голос снова стал напряженным и злым.

- Твои пальцы были наполовину внутри скалы, - бросила я, как вызов. – Поздно убеждать меня в обратном!

Я почувствовала легкое прикосновение к своей скуле. Прохладное дыхание окутало лицо, как зимний ветерок – такое же свежее и сладкое. Голова закружилась.

- Белла, тебе все показалось.

Я чуть не рассмеялась. Рассмеялась бы, если бы видела его в этой тьме.

- Ну хорошо, - вздохнул он, сдаваясь, и пальцы исчезли. – Даже если ты и права насчет меня, я не могу сделать этого.

- Почему?

- Во-первых, потому что не могу привлекать к себе внимание. Это будет странно, если мы выйдем прямо из скалы, верно? Людей заинтересует это.

«Людей», - сделала я заметочку в своей голове. Себя он, значит, к ним не причисляет. Я поджала губы.

- Во-вторых, - его голос отдалился, как будто он разглядывает пещеру, обходя ее вокруг, - я понятия не имею, какова толщина породы. Стены выглядят слишком хрупкими, они покрыты трещинами. Где гарантия, что потолок не обвалится прямо тебе на голову, пока я буду пробивать ход?

Я фыркнула на это, хотя звучало весьма… разумно. И вздохнула.