Страница 3 из 35
К семи годам Семен Борисович благополучно окончил начальное детское учреждение и поступил в среднюю школу все при том же "Подшипниковом заводе ? 8". Радостных воспоминаний об этом периоде жизни у него почти не осталось. Конечно, Семен помнил некоторых своих учителей - пожилых, уставших от кухонных забот и жировых отложений, женщин, которые скороговоркой зачитывали ему учебную программу. Но о чем они тогда пытались поведать его чистому юному разуму, позабыл начисто. Именно во время обучения в среднем заведении в жизнь Семена начал потихоньку заползать ужас окружающей жизни. Это было связано с существованием детских лагерей (в СССР всегда питали слабость к лагерям). Детские лагеря были двух типов - "Отдыха" и "Труда и Отдыха". В лагерях "Отдыха" было, еще так сяк - в них юных пролетариев обучали строевой подготовке и рифмованным выкрикам всяких бессмысленных предложений, по-видимому, это было связано с необходимостью приучения к дисциплине и готовности к труду и обороне. А вот лагеря "Труда и Отдыха" в которых приучали собственно к труду, показались Семену Горю настоящим кошмаром.
Суть приучения к труду заключалась в следующем: летом, вместо заслуженного отдыха, учеников младших классов вывозили на территорию сельскохозяйственных предприятий (т.н. "колхозов"), где они должны были работать на полях вместо спившихся и деградировавших сельских пролетариев. Семен прекрасно помнил уходящие за горизонт ряды сахарной свеклы, поросшей сорняками в человеческий рост. Листья и соцветия сорняков дрожали и покачивались в раскаленных потоках восходящего к синему небу воздуха. Приучение к труду состояло в рубке этих сорняков с утра и до обеда, а отдых - в послеобеденном купании в небольшой грязноватой речушке, в которую сливал свои отходы все тот же "Подшипниковый завод ? 8". Конечно же, вместо приучения к труду в этих лагерях происходило как раз обратное. После посещения этих учреждений многие умные и не по годам развитые советские дети в первый раз серьезно задумывались о продолжении процесса обучения и о растягивании его на как можно более продолжительный период. Именно в этих лагерях и Семен Борисович первый раз задумался о поступлении в высшее учебное заведение.
Как оказалось, летние лагеря были только прелюдией к настоящему кошмару. По достижении четырнадцатилетнего возраста всем учащимся лагеря "Труда и Отдыха" были заменены так называемой "Производственной Практикой", которая проходила, читатель уже и сам догадался - где. Во время этой самой практики у Семена Борисовича и произошли первые озарения и открытия, которые затем во многом послужили к превращению советского пионера и комсомольца в будущего Черного Олигарха.
Свою первую "Производственную Практику" Семен проходил в одном из цехов "Подшипникового Завода ? 8". Этот цех, известный как "Шлифовка ? 2" был поистине ужасен. Все внутреннее помещение было сделано из, покрытого толстым слоем машинного масла, ржавого металла. При передвижении по скользким плитам пола ноги все время разъезжались в разные стороны, что грозило получением серьезной производственной травмы. Огромное внутреннее пространство "Шлифовки ? 2" заполняли грязные трясущиеся агрегаты, которые не только дико гремели, но и выбрасывали в атмосферу клубы пара и дыма, из-за чего уже на расстоянии в два метра ничего нельзя было, как следует рассмотреть. Прямо посередине цеха проходила узкоколейная железная дорога. Иногда Семену казалось, что из клубов пара в любую минуту может показаться тролль, толкающий вагонетку с подшипниками, в окружении прыгающих и свистящих гоблинов с кнутами-семихвостами. Впрочем, роль гоблинов в цеху исполняли так называемые производственные мастера, которые из-за перегара, рваных грязных халатов и манеры изъясняться в гинекологических терминах были не менее страшны четырнадцатилетнему ребенку, пусть даже и выросшему в заводских бараках.
Один такой мастер, от которого почему-то сильно пахло одеколоном, приставил Семена к трясущемуся шлифовальному агрегату. В этот агрегат теперь предстояло пихать металлические кольца - ровно 210 часов (тридцать рабочих дней по семь часов каждый). Отмотав очередную смену, уставший, покрытый потом и машинным маслом Сеня, шел к железному трапу, в конце которого располагалась раздевалка для рабочих. Рядом с трапом прямо в стену был вмурован довольно большой аквариум с декоративными рыбками. Лобовое стекло искусственного водоема было обильно покрыто разводами машинного масла. Семен всегда останавливался рядом с аквариумом, и некоторое время наблюдал за его обитателями. Судя по трясущимся иссеченным плавникам и глазам, косящим в разные стороны, жизнь у них была непростой. Когда в цеху ухал какой-нибудь пресс или хмельные пролетарии роняли на пол контейнер с подшипниками, рыбки вздрагивали и начинали метаться по своему ограниченному жизненному пространству. Сене было жаль рыбок, а себя - еще больше.
К концу "Производственной Практики" Семен Борисович научился сносно ругаться матом, заработал 80 советских рублей, порезы на руках, растяжения и ушибы некоторых мышц, а вот пот с его рабочей футболки так и не удалось отстирать и ее пришлось выбросить. Но имелись и полезные приобретения в плане обогащения жизненным опытом. Дело в том, что у всех заводских пролетариев была очень примечательная форма пальцев верхних конечностей. Они были сильно расплющены на концах, как у австралийских гекконов, и покрыты толстыми желтыми ногтями с потрескавшейся эмалью. Как заметил Сеня, такие трансформации с пальцами пролетариев происходили от того, что те часто промахивались молотком мимо цели, забивая в свои агрегаты какой-нибудь шуруп или болт. Конечно, скажет внимательный читатель, ведь выпимшему человеку часто кажется, что у него на руке не пять пальцев, а несколько больше, и здесь, конечно же, он будет абсолютно прав. Много позже у Семена Борисовича выработалась привычка обращать внимание на руки своих собеседников. По форме пальцев и ногтей, он не только мог определить, к какой социальной страте относится его визави, но так же и многое узнать о его характере, привычках и наклонностях. Это было очень хорошо и полезно для ведения бизнеса.
Гекконов Семен Борисович никогда не боялся, а вот обладателей тонких наманикюренных перстов с нежным загаром опасался всегда. Кроме того у Семена Борисовича сложилась покойная ясность насчет того к какой судьбе его хотят подготовить при помощи всех этих лагерей и практик. И он, несмотря на нежный, в общем-то, возраст решил воспротивиться окружающим указаниям, знакам Судьбы и обстоятельствам.
Единственным шансом вырваться из порочного шарикоподшипникового круга ада было поступление в высшее учебное заведение. Понятно, что никакой помощи в этой борьбе от старшего Горя ждать не приходилось, как, впрочем, и от среднего заведения с его заученными наизусть образовательными мантрами. Сеня забросил футбол и общение со своими сверстниками - будущими обладателями гекконовых пальцев, и все свободное время пропадал в читальном зале, расположенном в подвале соседнего барака. Посетителей в этом заведении было мало, поэтому заведующая - Берта Наумовна очень скоро обратила внимание на странноватого мальчика. А когда она поняла, что подросток совсем не обращает внимания на разные "Как правильно закалять" и "Туманности Скорпиона" решила принять участие в процессе его самоотверженного самообразования. К очередному посещению Семеном культурного заведения Берта Наумовна формировала для него специальные пакеты книг, которые по ее мнению следовало читать культурному молодому человеку. Так будущий Черный Олигарх впервые познакомился с мировой классикой (правда в очень сокращенном и урезанном виде), приобрел привычку к чтению, а самое главное - к самостоятельному мышлению. Берту Наумовну Семен Борисович всю свою жизнь вспоминал с теплотой.
Еще одним знаменательным событием в юности Горя был прием его в члены ВЛКСМ. В этом нет никакого идеологического подтекста, просто во время церемонии Семен обратил внимание на форму пальцев членов приемной комиссии и понял, что они так далеки от шариковых и подшипниковых производств, как только это может быть вообще, в принципе. Совершенно определенно выход из аквариума находился где-то рядом. Отвечать на вопросы престарелых комиссаров Семену было легко - сказывался уже накопленный к тому времени интеллектуальный багаж.