Страница 6 из 65
Я спросила:
— Что такое? Почему все такие сердитые?
Но Мена пропустила мои слова мимо ушей.
Она указала на кровать рядом с окном и сказала:
— Ты будешь спать здесь со мной. Баджи спит на второй.
На матрасе не было простыни, вместо этого в ногах были свалены в кучу старые одеяла. Была еще подушка, серая и покрытая пятнами. Мне не хотелось даже садиться на эту кровать, не то что спать на ней. Я стала подумывать о том, чтобы вернуться в детский дом и попросить несколько простыней и свои хорошенькие одеяла. И забрать еще свои постеры, чтобы стены не выглядели такими голыми.
Радостное волнение, переполнявшее меня по дороге сюда, рассеялось, и теперь я готова была расплакаться: я ожидала совсем не этого. К тому же мне не хотелось спать в одной комнате с Тарой, которая казалась суровой и слишком взрослой.
— Сколько лет Таре, то есть Баджи? И кто спит в остальных комнатах? — спросила я, подумав, что, возможно, где-нибудь есть аккуратная кроватка, на которой я могла бы спать.
— Баджи почти двенадцать. В соседней комнате спит Сайбер. Но не ходи туда — он терпеть не может, когда кто-то заходит к нему в комнату. А Ханиф и Паджи спят в третьей комнате.
Снова это имя.
— Кто такой Паджи? И где спит мать? И кто этот маленький мальчик внизу?
Мена рассмеялась.
— Эй, потише; не волнуйся, я все объясню. Мать спит внизу. Она начинает задыхаться, если поднимается по ступенькам, поэтому она спит на канапе с Салимом.
Я не поняла и только покачала головой.
Мена подошла ко мне и обняла одной рукой.
— Не грусти так, — сказала она, пытаясь обнадежить. — Я рада, что ты здесь, теперь мне есть с кем поговорить. Я знаю, ты не понимаешь языка, поэтому я научу тебя. Если постараешься, у тебя все будет хорошо.
Мне тут же вспомнились прощальные слова тетушки Пегги: будь хорошей девочкой. Я слабо улыбнулась Мене.
— Ты присядь, — сказала сестра. Я как можно осторожнее села на отвратительную кровать. — Баджи означает «старшая сестра», поэтому мы называем так Тару, — продолжила Мена. — Паджи значит «старший брат», и это Манц, который привез тебя сюда. Ханиф — его жена, то есть нам она приходится невесткой, Бхаби как раз это и значит.
— Почему никому не нравится, как я одета? Что с ним не так? — Я прикоснулась к платью, в котором теперь чувствовала себя мерзко.
— Потому что мы мусульмане, Сэм. Мусульмане одеваются так, как я, — пояснила Мена. Она видела, что я еще больше запуталась, и вздохнула. — Ну да, я забыла, что ты этого не знаешь. Мусульмане похожи на христиан тем, что верят в Бога, но верования эти отличаются. Одно из отличий состоит в том, что мы одеваемся иначе. Остальное поймешь позже.
Я вспомнила, как мы говорили в воскресной школе: «Верую в одного Бога, одну Церковь», — и почувствовала облегчение. Хоть что-то становилось понятным.
— Но я христианка, — сказала я и собралась добавить, что это означает и то, что я могу носить свое платье, но Мена поспешно перебила меня.
— Ш-ш, Сэм, не говори этого. — Мена схватила меня за плечи и легонько встряхнула. — Говори тише! Если кто-то услышит, что ты это говоришь, они очень разозлятся и побьют тебя.
— Что?
Она, конечно, шутит.
— Они бьют тебя? За что?
Мена бросила взгляд на закрытую дверь, подалась ко мне и почти прошептала:
— Однажды я не вымыла пол как следует, и мать ударила меня, а после этого меня била Баджи. Просто не попадайся никому на глаза.
Я молча уставилась на сестру. Меня тоже как-то раз ударили в школе: меня дернул за волосы мальчик, чего я терпеть не могла, поэтому я повернулась и дала ему пощечину. В ответ он стукнул меня кулаком, а потом нас разнял учитель, и мы оба пропустили урок плавания на следующей неделе. Но то был мой сверстник; я не могла представить, что меня может ударить взрослый. Однако не успела я ответить, как Тара прокричала с первого этажа:
— Мена, приведи Салима вниз, когда будешь идти есть.
— Кто такой Салим? — спросила я.
— Он наш младший брат. Этим летом он пойдет в садик, — отозвалась от дверного проема Мена. — Он рядом. Давай ты переоденешься, и мы отведем его вниз.
— Рядом? В комнате Сайбера, правильно?
Она кивнула.
— И сколько Сайберу лет?
— Двенадцать, он на два года старше меня, — ответила Мена. Она подошла к кровати и стала выбирать из кучи одежду. — Давай скорее, я помогу тебе переодеться.
Я сняла платье, свернула его и положила на кровать, а потом с помощью Мены надела то, что она мне протянула. Я никогда еще не ходила в таком наряде и ощущала себя непривычно. Одежда выглядела нарядно — ярко-оранжевое платье и такого же цвета штаны. Мена повязала мне волосы шарфом. На дверце шкафа было зеркало, и я взглянула на свое отражение в нем. Неужели это я? Я теперь больше походила на мать и сестер, и от этого мне стало немного уютнее. Однако от шершавой ткани чесалась кожа, а длинные рукава и штаны мешали.
— Нормально? — Мена неуверенно улыбнулась, будто хотела, чтобы мне понравился новый наряд, хотя бы ради нее.
— Кажется, все в порядке. — Я заставила себя слабо улыбнуться в ответ.
Мена вышла из комнаты, открыла дверь в соседнюю спальню и привела Салима, маленького мальчика, которого я видела внизу.
— Это твоя сестра Сэм, — сказала Мена, и Салим молча посмотрел на меня.
— Привет, — с улыбкой обратилась я к брату, и он едва заметно улыбнулся в ответ.
Мена потрепала его по голове, и они стали спускаться по лестнице. Я шла следом, осторожно переступая со ступеньки на ступеньку, потому что платье было настолько длинным, что я боялась запутаться в нем и упасть.
Когда мы добрались до кухни, я спросила у Мены, где уборная. Она показала на заднюю дверь.
— Там.
Туалет на улице? Я была в ужасе. В саду, где тебя все видят? Мена заметила мою реакцию и повела меня во двор; я запнулась на пороге, но, к моему невыразимому облегчению, Мена указала на дверь рядом с той, через которую мы только что прошли.
— Здесь, — сказала она. — Торопись, ужин уже готов.
Я осторожно толкнула дверь, которая распахнулась со страшным скрипом, и заглянула внутрь. Было темно, и плохо пахло; рядом с дальней стеной я разглядела унитаз. Я шагнула в холодную комнату и попыталась найти выключатель, ощупывая стену. Я тотчас отдернула руку, потому что стена оказалась влажной и липкой.
— Ну давай же, — поторопила Мена.
Сквозь маленькое окно пробивался слабый луч света; придется обойтись этим.
Закончив свои дела, я закрыла за собой дверь и вздрогнула — но не только от холода.
— Где можно помыть руки?
— Внутри, — ответила Мена.
Вернувшись в теплую кухню, я подставила руки под холодную воду. Ханиф, занятая тарелками и столовыми приборами, окинула меня взглядом с ног до головы, а потом что-то сказала Мене. Я пожалела, что она говорит не по-английски и я не могу ее понять, но Мена перевела.
— Она сказала, что теперь ты выглядишь хорошо. — И обе улыбнулись мне.
Но я не чувствовала себя хорошо. Не было мыла, которым я могла бы смыть с рук неприятное ощущение от липких стен в туалете, штаны были слишком широкими в поясе, и мне постоянно приходилось их подтягивать. Мне было очень неуютно.
Мена разговаривала с Ханиф, поэтому я принялась искать, чем можно высушить руки. Ничего подходящего не было видно, и я быстро вытерла руки об одежду. Я окинула взглядом кухню; столешница была засыпана мукой, заставлена банками и мисками. Печка была включена, и на ней кипело несколько огромных кастрюль, а сверху плавало что-то пригоревшее.
— Верно, — сказала Мена. — Пора есть.
Сестра вручила мне тарелку.
— Делай, как я, — обратилась она ко мне.
Сначала она взяла что-то, по виду напоминавшее оладью, из горки рядом с плитой, потом Ханиф что-то зачерпнула из кастрюли.
— Это курятина, — объяснила Мена.
Я проделала то же самое, сказав Ханиф вежливо «спасибо», когда та положила мне порцию, чем очень ее рассмешила.