Молчание золота

— А! — торжествующе закричал Муха. — Вот наконец-то я слышу голос здравого смысла! А вы — дэвы, дэвы! Сэры Генри Баскервили, блин! Правильно, Эд, людей надо искать, а не нечистую силу.

— Ну, милый мой, иные люди дадут нечистой силе сто очков вперед, — быстро возразил я.

— А я всегда говорил, что первейшие из наук — химия и медицина, — ни с того ни сего подал голос Док, я даже не понял, куда он, собственно, клонит. — А вот ты, Пастух, меня удивляешь, раз примкнул к таким фантазерам, как… Артист, например. Ну ему простительно, он у нас человек творческий, ему науки по барабану. А между тем химия и медицина во всем разберутся, даже если ими начать проверять ваших дэвов. Любовь и та разлагается на химические составляющие, а уж ваших среднеазиатских чертей на молекулы разложить — как нечего делать! А что экспертиза ничего не показала… ну что ж, сегодня не показала, завтра покажет…

— Переводя все вышесказанное на язык родных осин, — подвел черту я, — предположительно мыслим так: налицо мощный синтетический препарат с галлюциногенным эффектом, быстро разлагающийся в водной среде и не оставляющий после себя никаких следов. Так? — спросил я у Дока, обводя при этом взглядом всех остальных. Остальные несогласия не выражали.

— Ну не дэвы же это все натворили, — усмехнулся Док. — Давай просвети, Сережа, что тебе конкретно сказал Джалилов?

Я припомнил свой недавний разговор с майором узбекской госбезопасности, состоявшийся сразу же после того, как всех находившихся в доме покойного Радоева поместили, куда было оговорено…

— Ну что я могу тебе сказать, Сергей, — говорил Джалилов, — за проверку на вшивость, конечно, большое спасибо. — Он усмехнулся. — Со своей стороны могу выдать ответную любезность. Помните, вы приезжали в Главное управление в Ташкенте? Вас тогда рассматривал один наш генерал, я еще показательно удивлялся, почему он был так краток. Так вот, он тоже вас прощупывал. Что у нас в управлении вполне может оказаться человек, связанный с Эмиром и Густери, я даже не оспариваю. Коррупция чудовищная… хотя корпоративная этика, так сказать, должна мне запрещать говорить такие вещи. Но так как ты свой, то мы мусор из избы особенно и не выносим, верно? Кстати о мусоре. Тот ментовский майор, которого мы задержали в доме Радоева, уже устроил дикий скандал и пообещал, что у нас у всех будут большие проблемы. Оказывается, его тесть — какой-то там прокурор. Жаль, что наш шеф, генерал Курбанов, сейчас в отпуске. Он быстро умеет ставить таких на место. Теперь по существу. Данные по Тамерлану Рустамову, то бишь Эмиру. Так вот, в одном Самарканде зарегистрировано триста двенадцать Тамерланов Рустамовых. Ни один из них в криминальных делах не запачкан, а у нас, сам понимаешь, досье на всех, а не только на засветившихся, как у ментов.

— Да знаю, Шах, — сказал я, — Что дальше?

— А дальше то, что таким методом — отсева — мы Эмира не вычислим совершенно точно. Причем не факт, что он живет под настоящим именем, не факт, что он гражданин Узбекистана, и, наконец, не факт, что он вообще существует. Да и его пресловутая хромота, о которой, как ты говоришь, упоминал Радоев… Эх, как некстати он умер!

— Очень хорошо сказано, — заметил я. — Некстати умер… Гм. Честно говоря, меня больше интересует Густери. А в том, что он существует, я совершенно уверен. А — Эмир — существует он или же нет… что ж, это всего лишь подручный Арбена Гусеницы, который, по всей видимости, принял в свое время участие в событиях в Москве. И наследил. Там, где машина Ламбера сорвалась с эстакады прямо в болото. Ведь следы на насыпи оставил хромой. Да и я, честно говоря, тоже могу припомнить ОДИН ЭПИЗОД с участием хромого…

Джалилов выпрямился и посмотрел на меня в упор.

— Сергей, я не буду сейчас обсуждать с тобой все те странности, которые имеются в этом деле. Для меня существуют только четкие факты, а не вся эта… чертовщина — подобрал он слово. — Я только по реальным фактам работаю, а этих рисованных дэвов и мальчика-предсказателя, который, кстати, тоже не обнаружен, к делу не подошьешь.

— Погоди, — остановил я его. — Ты хочешь сказать, майор, что Эркина не нашли? Что его не оказалось в доме?

— Да, не оказалось. И этого вашего Перепелкина тоже не оказалось. Так что двоих уже не хватает, и не исключено, что вся эта скверная история дошла до ушей Эмира и даже, быть может, самого Густери. Дошла с теми именами и подробностями, которых не следовало бы им знать… Вот такие дела… А что, Сергей, этот мальчик, Эркин, в самом деле нарисовал тот рисунок до смерти Юнуса и Рашида Радоева? И, судя по взвинченному состоянию Юнуса, он поверил словам этого Эркина? Н-да, замысловатая история. Ну, аллах с ним, с мальчишкой… Меня куда больше интересует сейф, который никак не могут открыть наши спецы. Серьезный такой сейф, солидной фирмы, швейцарской системы с тройной защитой. Будем надеяться, что его содержимое окажется достойным такой защиты. Только мне кажется, что там будут деньги… Деньги, деньги! Которые нам ничего не дадут и ничего не разъяснят. Слушай, Сергей, а твои ребята что-нибудь смыслят в сейфах, нет? Все-таки спецы.

— Мы немного в другом спецы, — отозвался я, — но попробовать можно. Откомандирую я к вам человека. Не поручусь за результат, но, быть может, общими усилиями сейф и расколем.

…Предложение Джалилова я и изложил своим. Артист тотчас же засвистел песенку со словами: «На медведя я, друзья, выйду без испуга, если с другом буду я, а медведь без друга!» Намек был понятен: совершенствование специальности «медвежатника», то бишь мастера по взлому сейфов, пришлось ему по душе.

Муха же заметил рассудительно:

— Но кажется, это не совсем по нашей части. Впрочем, у нас есть Док, который не только человечков горазд потрошить, а и по металлу может сработать…

— Задачи, конечно, весьма схожие, — улыбнулся Док. — Хотя как знать. Возможно, в сейфе подполковника в самом деле найдется что-нибудь путное, способное помочь нам в решении нашей задачи…

— Вот именно! — экспансивно воскликнул Боцман. — Задачи! Нашего задания! Я, конечно, понимаю, что номинально мы прибыли сюда в ранге туристов. Ho! Но пора бы уже и знать четкую формулировку задачи! Мы, конечно, не дураки, сами понимаем, что к чему но все-таки котелось бы, чтобы Пастух официально открыл нам программу. Ну, Серега…

— Значит, так — сказал я. — Говорю официально. Имеется информация из чрезвычайно надежных источников, что Густери в ближайшие несколько дней прилетит в Узбекистан, если уже не летит. Источники я не оглашаю, потому что Нифонтов мне самому их не назвал. Но что-то мне подсказывает; что они имеют отношение и к той утечке информации в результате которой Густери спасся летом прошлого года. — Я выразительно глянул на Боцмана, непосредственного исполнителя той операции. — Заставить Густери вылететь в Самарканд могут лишь очень веские причины, не так ли? А если учесть, что в те же сроки сюда собиралась и сама Энн Ковердейл, ныне покойная, то тут намечается что-то вроде шабаша ведьм — звезд европейского уровня! Наша задача — взять Густери, и тогда решение первого пункта нашей «программы», как изволит выражаться Боцман, будет существенно облегчено.

— Второй пункт программы — выяснить, кто и зачем убил Ковердейл, — резюмировал вместо меня Док, — тут все ясно. М-да… пока что, мне кажется, ночной вояж к Радоеву и его странная смерть только еще больше запутали ситуацию. Впрочем, мы еще не брались за работу как таковую. Ничего. Распутаем… и не такие головоломки приходилось решать.

Ламбер вдруг молча встал из-за стола и с исказившимся лицом вышел из дома. Мы недоуменно переглянулись. Артист молча показал мне подбородком в сторону двери, и я, несколько мгновений помедлив, вышел во внутренний дворик вслед за Ламбером. Кто его знает, что человеку ударит в голову… Я увидел француза стоящим прямо у каменной стены, оплетенной серыми, еще голыми виноградными лозами Он закусил губу и раскачивался взад-вперед, придерживаясь одной рукой за каменную кладку. Я подошел к нему и он, не дожидаясь, пока я заговорю, сам произнес глуховатым, негромким голосом, в котором невнятно клокотала злость и еще что-то, отчего мне стало совсем неуютно: