Молчание золота

Пастухов

— Ассалом алейкум, Тахир-ака. — Я окинул взглядом знакомый дом с внутренним двориком, каменным резервуаром для поливной воды, виноградными лозами и деревьями тутовника, готовыми покрыться молодой клейкой листвой. Хозяин вцепился всей пятерней в свою бородах зацокал языком и воскликнул:

— А-а, решил вернуться, Сережа? Не догулял отпуск, да? Ну, как твое драгоценное здоровье, э?

— Да вроде ничего, Тахир-ака, рахмат, — ответил я. — Вроде пока жив. Я сегодня не один к тебе, а с друзьями.

Во дворик гостиницы Тахира один за другим вошли Артист, Док, Муха и Боцман, а за ним, в некотором отдалении, — Леон Ламбер. У этого вид был откровенно угрюмый и настороженный, а глаза прикрыты очками с затемненными стеклами. Тахир-ака всплеснул руками и воскликнул:

— Ай, хорошо, хорошо. А я как раз думал завтрак на стол ставить, думаю, что-то скучно одному кушать-то. Жена-то к родственникам уехала на три дня, вот я один сейчас. Да и постояльцев никого нет — не едут что-то. Сплошные убытки терплю, Сережа, — лукаво добавил он, хитро косясь на меня.

Я рассмеялся:

— Ну, с чем, с чем, а с деньгами проблем не будет никаких, старина.

— Ну что мы тогда тут стоим, добро пожаловать в дом, да? — засуетился хозяин и забегал, забегал.

Я тщательно закрыл калитку во внутренний дворик и, глянув поверх виноградных лоз, начинающих одеваться зеленью, пробормотал себе под нос:

— Надеюсь, Тахир-ака, ты не очень болтлив. Впрочем, мы у тебя не собираемся пробыть долго, так что не успеешь, если даже захочешь… — Уже в доме я сказал хозяину. — Вот что, уважаемый. Я ведь тебе всегда хорошо платил, правда? Ты не жаловался, не так ли?

Хозяин даже вытянул шею.

— Нет, я всегда был доволен, Сережа-ака!

— Отлично. Я тоже доволен. Я отдыхал у тебя один раз, сейчас вот приехал во второй. Ты помнишь, что было несколько дней назад? Конечно, помнишь, такое не забывается. Ну так вот. Слушай меня внимательно. Мы у тебя расквартируемся, а ты языком не трепи. Понял, Тахир-ака?

— Что, надумал насчет дэвов что-то? — осторожно спросил Тахир. — Опять сомневаешься? Даже после того, как ты сюда пришел и водки попросил выпить, чтобы отойти от нехороших мыслей?..

— Догадливый ты, однако. Вот что, Тахир-ака. Возьми нам машину напрокат или купи какую-нибудь «Ниву» или «Уазик», чтоб проехать везде можно было. Денег сколько скажешь я тебе дам.

— А друзья твои — они кто, экстремалы, что ли? — вспомнил телевизионное словечко Тахир-ака. — Типа разных американцев, которые с моста прыгают от нечего делать и на велосипеде горном скачут, чтобы нервишки пощекотать? Тогда лучшего места, чем наш Аввалык этой весной, и не найти. Сам знаешь не хуже меня, а то и лучше…

— Знаю, знаю, уважаемый, — прервал его я. — Хватит о делах. Как там насчет завтрака, э? Скромненького, как обычно? Пишлок, бекмес, лагман, Гуншнуг, кук-бийрон… самса там разная?

Хозяин хитро улыбнулся и закрыл один глаз — понравилось, что я так хорошо помню названия блюд местной кухни. Тахир-ака сказал:

— Все знаешь, да? А вот ты пробовал мош-кичири?

— Это еще что такое? — влез сбоку Муха, как всегда остро интересующийся новостями с кулинарного фронта.

— А это такая очень вкусная — пальчики оближешь, э! — каша из риса, мяса и…

— Ладно, ладно! — прервал хозяина я, зная, что эта кулинарная песня может длиться не одну минуту. — Согласны и на мош-кичири, и на все, что скажешь.

Никогда не сомневался в расторопности и смекалистости уважаемого Тахира-ака. Не успев подать завтрак, он немедленно умчался на поиски нужной нам машины. Мы остались в его доме одни. Если можно применить слово «одни» в отношении шести мужчин, усиленно закусывающих и выпивающих. Пили мы, правда, всего лишь чай. Боцман сказал угрюмо:

— Так… веселое начало узбекского вояжа. Не успели приехать, а уже вляпались в какой-то попадос, мужики. Этот твой узбек, командир, — он надежный? Не приведет сюда «хвост»? Ведь мы отметились уже по полной программе…

— Если это наезд, то не по адресу, Боцман, — не замедлил взъершиться Артист. Посмотрел бы я, как действовал бы в подобной ситуации ты. У тебя ведь уже был контакт с деятелями, имеющими прямое отношение к дорогому Арбену Густери, не так ли? Такой весьма удачный контакт — три трупа после оставил, и ни одного нужного. А мы, между прочим, в этом пунктике сработали немного аккуратнее, дорогой Дмитрий Алексеевич!

Боцман аж привстал на своем месте… Я хлопнул ладонью по столу и выговорил, заранее пресекая разгорающуюся перепалку:

— Так, довольно. Нечего устраивать базар, ребята. Помнится, вы изощрялись в остроумии, когда я пришел в ваш офис и рассказал вам кое-что из узбекской мифологии. Предупреждал я вас, что тут, на месте, все может оказаться совсем не так смешно? Предупреждал. Так что будьте любезны взять себя в руки. Обстановка боевая без всяких преувеличений. Или что, мне надо специально вам напоминать, что мы по-прежнему одна команда?

— Ладно тебе, Сережа, — остановил меня Док. — Ну погорячились чуть-чуть, с кем не бывает… Ты лучше скажи, командир, что с людьми Радоева?

— С людьми Радоева? Джалилов отправил их в изолятор. Правда, он в любом случае не может задержать их больше, чем на сорок восемь часов. По крайней мере, ментовского майора ему точно придется выпустить, и это плохо — майор может помнить подробности, которые ну совершенно необязательно знать тому же Эмиру. Потому действовать нам придется чрезвычайно оперативно… До поры до времени я не сообщал вам главной цели нашего… гм… путешествия сюда. Чтобы кое-кто не перегревался раньше времени. — Я выразительно глянул на Боцмана и кашлянул. — Так вот, имеется информация, что в самом скором времени сюда, в Самарканд, прибудет наш дорогой Арбен Густери.

Боцман встал. На его лице проступили красные пятна. Психует Боцман, и его можно понять: ведь это он отрабатывал Густери летом прошлого года. И хотя это не его вина, что операция была провалена, но все равно виноватым он себя не чувствовать не может… Понятно, что теперь исправление ситуации стало для него делом чести. Я выжидательно смотрел на Митю до тех пор, пока он не сел обратно на свое место и не принялся мрачно жевать. Тогда я продолжил:

— Думаю, что события сегодняшней ночи должны только ускорить прибытие Густери в Самарканд.

— Густери — это, конечно, серьезно, — вдруг встрял непривычно задумчивый Артист, — а все же хотелось бы знать, с чем мы столкнулись и, похоже, еще столкнемся. Извини, конечно, командир, что нарушаю субординацию, но, может, скажешь, пока мы еще только готовимся действовать, каковы там результаты экспертизы. Отчего вода стала красной, как кровь, а Радоев и Юнус спрыгнули с катушек и устроили друг другу полный карачун?

— К сожалению, не могу сказать ничего интересного, — буркнул я. — Если верить узбекам, ничего экспертиза не показала. Нашли какие-то остаточные продукты, которые в самом деле окрашивают воду… но для человека они не опасные. Якобы просто краситель для того, чтобы вода стала красной, как кровь, а потом вообще превратилась в какую-то бурду…

При этих моих словах Леон Ламбер, который жевал мясо, вдруг выплюнул недожеванный кусок прямо в пиалу с чаем — так что брызги полетели ему в лицо; утираясь, археолог закашлялся — видно, мясо попало в дыхательное горло, и Муха с силой хлопнул ему ладонью по спине. Ламбер с облегчением сделал глубокий вдох и выговорил, решительно отодвигая от себя пиалу:

— Вот то-то и оно, что стала красной, как кровь! Помните, как в их легенде говорится?.. «С гор сбегут отравленные потоки, вода станет кровью, а весенние деревья шагнут в осень и облетят! Люди будут биться друг с другом, считая, что они сражаются с дэвами, и будут убивать друг друга…» — Ламбер выпрямился, и его глаза засверкали исступленным, фанатически огнем. — Не удивляетесь, как все точно у них сбывается? Ух, какая за всем этим профанация, бутафория! Инсценировка! Для дурачков спектакль!