Страница 41 из 74
— И где же нужный мне человек? Я его видел достаточно недавно, всего несколько месяцев назад, память на лица у меня прекрасная, сам знаешь, Джанибек. Но тут его нет. По крайней мере, я что-то его не признаю…
— Ему сделали операцию, — сказал Джанибек Саттарбаев, — пластическую операцию, теперь его сложно узнать даже тем, кто его близко знал. Да. Вот он, этот человек.
И старший лейтенант Саттарбаев указал на Леона Ламбера, рядом с которым, дрожа как осиновый лист, стояла Лия. Впрочем, на фоне своего сутенера Бахрама выглядела она довольно спокойной и держалась достойно. По крайней мере, не вздыхала, не морщилась и не потела. Радоев именно на нее, а не на Ламбера-Бергманиса. Наверно, цепким своим умом он дошел, КТО именно и КАК именно мог распознать Ламбера в человеке, совершенно на него не похожем. Потом обратился все-таки к Саттарбаеву:
— Ну допустим. Допустим, что это так и есть. А остальные кто? Родственники?
Он еще и шутит. Хороший человек. Однако старший лейтенант Саттарбаев, хорошо усвоивший сказанное мною (главное — сказать нужным тоном), ответил быстро и уверенно:
— Рашид Мансурович, я подумал, что все эти люди могут иметь отношение к нужному нам человеку. Во всяком случае, вреда никакого не будет. В крайнем случае, отпустим, взяв с них положенный по закону штраф. Я уж не стал тащить их в отдел, потому как вы нас пригласили к себе. Все-таки они туристы из Москвы, а не наши неотесанные обыватели.
Это магическое словосочетание — «положенный по закону штраф» — произвело на подполковника Радоева именно то впечатление, на которое я рассчитывал. А расчет в данном случае был чрезвычайно прост. Так уж устроена психология любого блюстителя порядка, даже такого своеобразного, как подполковник Радоев, что каждого, кто должен заплатить штраф и не в силах отвертеться, не держат за опасного человека. Заплатит штраф!.. Наверно, на таких устойчивых, прочно засевших в психике выражениях строили свой магический прессинг дикие шаманы. Впрочем, не надо недооценивать подполковника Радоева…
— Так, — сказал он, — хорошо. Ну что ж, раз привел столько гостей, то посидим, побеседуем. А вы — вот вы! — подойдите сюда.
Он обращался к Ламберу. Вышколенный Саттарбаев тотчас же доложил:
— Зарегистрировался в отеле «Афрасиаб» как гражданин Латвии Эвальд Бергманис. Документы в порядке, я проверял.
— А эти?.. — довольно небрежно произнес Радоев, имея в виду, вне всякого сомнения, нас с Артистом.
— А эти, Рашид Маясурович, — произнес я, посчитав, что вот оно, самое время вмешаться, — путешествуют по Узбекистану с Эдом Бергманисом, по-видимому, вашим старым знакомцем, так?.. — тут я прибег к эффектной вопросительной интонации, качества которой не устыдился бы сам Артист — Семен Злотников, стоящий рядом со мной. — Нас пригласил в свой родной город мой друг Шах, Шамухитдин Джалилов, очень хороший человек. Не слышали? Вы ведь с Самарканде всех уважаемых людей знаете? Впрочем, он некоторое время уже как в Ташкент переведен. По работе. Я в его работе, честно говоря; мало что смыслю, он — сотрудник Управления госбезопасности Узбекистана. Звучит грозно, особенно для таких простых московских обывателей, как мы, но сам Шах — человек очень милый. Значит, не слыхали?
Радоев изогнул Густую правую бровь.
Сказать, что Артист взглянул на меня с удивлением, значит, ничего не сказать. Конечно, он, как и полагается первоклассному актеру; внешне почти ничем не выказал своего удивления, однако я прекрасно почувствовал, какие эмоции всколыхнулись в нем благодаря моим словам. Ничего, он или сам доймет, зачем я раскрыл одну из наших карт, или я объясню ему это позже. В более подходящей обстановке, путь и не в такой комфортабельной.
Впрочем, в тот момент я размышлял об ином. Радоев перевел взгляд на Джанибека Саттарбаева, и в моей голове вдруг по ролям разыгрался их диалог не могущий состояться на самом деле, но очень правдоподобный — с точки зрения подполковника Радоева: «Ты кого мне приволок, Саттарбаев?» — «А что я могу сделать с друзьями гэбэшника? Потом проблем не оберешься. Я подумал, что на месте решим». — «Так этот тип, которого расколола проститутка, может попробовать действовать через них!» — «А вы их обаяйте, товарищ подполковник, у вас очень хорошо получается действовать не только кнутом, а и пряником. Русские к тому же много пьют… А потом с этим Бергманисом можно будет побеседовать без помех». — «Тут рациональное зерно. Главное, чтобы этот Бергманис дал им понять, что нужно побыстрее уматывать». — «Да им дело до Бергманиса. Они к нему на хвост прыгнули, думали, что попьют и поедят на халяву Так вы и устройте, Рашид Мансурович. А что, мне с ними в отеле гладиаторские бои устраивать, что ли? Чтобы потом мне по шее надавали и выговор с предупреждением закатили?» — «Ну ладно, Саттарбаев, сейчас угощу гостей на славу В случае чего, у меня тут десять человек под рукой, так что вести себя плохо они если и смогут, то недолго».
Что ж, я практически угадал развитие радоевской мысли. Хозяин дома ухмыльнулся и проговорил:
— Ну что же, у нас всегда рады гостям. Садитесь, Юнус, Покажи гостям их места. И ты присаживайся, Джанибек.
Юнус ловко рассадил нас за столом, причем так, что Ламбер оказался изолирован от нас и, более того, мог обменяться взглядом со мной или Артистом, только вывернув шею. Зато рядом с ним громоздилась туша Радоева, а слева Юнус хотел усадить Сатгарбаева, но я, стараясь посильнее дышать вином (пил ведь немного в «Афрасиабе») заявил, что никуда Джанибека от себя не пущу, потому как с ним в гости пришел, с ним и уйду. Эта дурацкая выходка, впрочем, имела успех: лейтенант сидел со мною бок о бок и оказывался, таким образом, «открыт для внушений», как изящно выразился Артист. Я улучил момент, изловчился и шепнул Саттарбаеву:
— При мне говорить только по-русски, понял? А то… А то плохо будет, — тихо сказал я, не вдаваясь в конкретику. Я бы моги уточнить, поставив в пример участь того из «саттарбаев», что пожаловал в дом Радоева вместе с нами. Этот вот уже несколько минут храпел где-то в кладовке, Потому что еще в номере, приводя его в чувство, я дал ему воды со снотворным медленного действия. Потому и взяли с собой: не успеет ничего рассказать, заснет как миленький.
Надо сказать, что Саттарбаев оказался довольно понятливым; в особенности для узбека из сельской местности. Он пробормотал: «Все понял» — и остальное шептал беззвучно, одними губами. То ли ругался, то ли молился. Впрочем, хозяин дома уже забыл о его существовании и в данный момент уже приглашал всех не стесняться и кушать, а попутно отпускал незамысловатые шутки по адресу бедного Бахрама, который продолжал трястись и потеть…
Пастухов
— Эй, Бахрам-амак! А ничего у тебя к-кадры!..
Это восклицание, испущенное мощной глоткой Андрюхи Переделкина, того самого радоевского гостя в камуфляжной майке, относилось к Лии, девушке, невольно заварившей всю эту кашу Или — шурпу, если соблюдать восточный колорит. Прошло около часа с того времени, как все мы уселись за стол в роскошной трапезной подполковничьего дома, а девушку, кстати, так никто и не подумал позвать к столу Собственно, уж что-что, а это меня нисколько не удивляет. У меня был случай, когда я приехал в Шахрисабз со своей женой Ольгой, попал на виллу главного архитектора этого городишки. Городишко городишкой, а все-таки родина Тамерлана; у главного архитектора населенного пункта, состоящего из нескольких десятков домов, — вилла размером с пол Большого театра. Видать, все таланты архитектора пошли на строительство собственного особняка. Впрочем, может, это был и не Шахрисабз, а какой-нибудь другой населенный пункт или даже дачный поселок для слуг народа. На Ольгу минут десять просто не обращали внимания, как будто ее и нет вовсе, зато меня угощали всяческими блюдами, а потом отвели в сторону и доверительно предложили девочку. Когда я вежливо отказался, архитектор всплеснул руками и выдал совершенно непонятное: «А куда ж мне ее теперь девать, дорогой?»