Страница 57 из 74
— Предлагаешь поиграть в Колумба?
— Оставь свои шуточки. Вот одежда, чтобы ты не оказалась на улице в пижаме.
— А какая там погода? — Вопрос был совершенно нелепый, так что ответ оказался соответствующим.
— Когда выйдешь, сама выяснишь.
— Зачем ты все это делаешь? — Соня отказывалась верить в возможность чуда, но оно неумолимо приближалось.
— Сама не знаю. Такие вопросы задавать опасно.
— Опасно для чего или для кого?
— Для моей психики.
Это был их последний разговор. Усилиями Даниэлы за Сониной камерой следили не очень строго. Она без опасений сунула пистолет под матрас и постаралась заснуть. Сердце бешено колотилось.
Завтра все решится. А как? Она даже не умеет пользоваться этой штукой. Надо было хоть спросить, куда нажимать.
Для колебаний времени уже нет. Спать совершенно не хочется. Нет, не завтра. Сегодня. Прямо сейчас.
Она решительно постучала в дверь. Как только часовой вошел в камеру, Соня, стоявшая у двери, изо всех сил ударила его рукоятью пистолета в висок. Стрелять не хотелось.
Охраннику оказалось мало. Еще не до конца придя в себя после такого неожиданного нападения, он попробовал привстать, и Соне пришлось ударить его еще раз.
Перешагнув через тело, Соня быстро, но спокойно пошла по длинному пустому коридору.
В цивильной одежде, с бейджем, снятым с охранника, Соня не вызвала подозрений. На пути встретились две уборщицы и один офицер охраны. Терять было нечего, поэтому она даже не нервничала. Все прошло как во сне. По- настоящему она очнулась, только когда прошла полквартала по не слишком шумной улице. Огляделась. Втянула носом воздух и ничего не почувствовала. Ничего, кроме желания оказаться как можно дальше от этого места.
Прямо перед ней был телефонный автомат. Нужно было купить карточку. Рука машинально потянулась к заднему карману — в прошлой жизни она всегда носила деньги именно там. От кошельков Соня отвыкла давно, их слишком часто воровали. Мужская привычка — либо бумажник в джинсах, либо скомканные, мятые банкноты. Для нее был характерен последний вариант.
В заднем кармане брюк Даниэлы лежало около трехсот долларов. В ее положении не бог весть какая сумма, но Соня почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она догадывалась, что лично выразить благодарность Даниэле уже не придется.
«Старый аферист» лишних вопросов не задавал. Он приютил ее в своей холостяцкой квартире, дал виски, провел ликбез по конспирации. Соня тоже не стала проявлять нездорового любопытства. Этому человеку было что скрывать. Они понимали друг друга почти без слов. Судя по политическим убеждениям «афериста», без «красных бригад» там не обошлось.
Через несколько дней, став брюнеткой и сменив очки на контактные линзы, она стояла с новым паспортом в руках и ждала посадки на свой рейс в аэропорту Кеннеди.
В голове вертелась единственная мысль: «Куда угодно, только подальше отсюда».
Уже можно было более или менее расслабиться, включить совесть и чувство ответственности. И тогда появились мысли о Даниэле, у которой наверняка возникли после этой истории крупные проблемы, и о том охраннике, который остался лежать на холодном полу тюремного коридора. Впрочем, уже ничего нельзя было исправить.
Последняя сигарета, перед тем как пойти на посадку. Несколько шагов вперед, к выходу на летное поле. Осталось немного.
Соня потянулась за паспортом, взглянула в глаза стоящему перед ней человеку. И все поняла, хотя он был в гражданской одежде.
Через секунду она уже изучала его удостоверение. Удостоверение офицера ФБР.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Санкт-Петербург
8 июля 200… года, 21.09
— А ты уверен?
— Тот, у кого есть цель, не знает сомнений.
Ахмет и Асланбек шли вдоль канала Грибоедова. Вечер, но еще не совсем стемнело.
Странно, но и этот вечер, и эта полоска воды, и малолюдные набережные внушали почему-то если не страх, то какую-то опаску. Впрочем, только не у этих двоих, сизых от сбритых бород кавказцев, у них свои дела.
Вот идет оборванный бомж. Пристает ко всем прохожим, от него шарахаются. Смешные люди, им бы сейчас бежать не от бомжа, а от этих двоих людей с мрачными лицами…
— У меня нет сомнений! Я не очень правильно сказал.
— А ты выражайся точнее. Это так, совет на будущее.
— А что я сделал не так?! — В голосе Асланбека сквозила искренняя обида.
— Ты все сделал не так. Я удивляюсь, что ты еще жив!
— Так убей меня!.
— Пошел ты!
— Нет, это не я пошел, а ты! А ну стой, Ахмет!
Ахмет обернулся — на него было направлено дуло пистолета.
— Отдай мне материал.
Ахмет завел руку с сумкой за спину.
— А ты возьми.
Асланбек шагнул и замер — Ахмет когда-то успел открыть капсулу и занести ее над водой канала.
Бомж остановился поодаль, поднял с земли камешек и бросил в воду.
От всплеска воды Ахмет обернулся. Воспользовавшись этим, Асланбек шагнул ближе.
— Ты этого не сделаешь!
— Сделаю. Еще шаг, и я вылью эту гадость!
— У нас нет приказа!
— У нас есть приказ!
— Ты уверен, что это был он?
— Да. — Утверждение упало в сырой воздух, как упала бы чугунная гиря в темную воду канала Грибоедова.
— Точно? — Голос дрожал, как и пальцы говорившего. Первые капли дождя упали в лужу. — Тебе же ничего не сказали!
— А какая разница? Это уже не важно. Их нет в живых. Значит, главный — я. — Ахмет закрыл капсулу, положил ее в сумку, спокойно подошел к Асланбеку и забрал у него пистолет. — Последний раз тебе объясню: мне все равно. — Еще одна фраза — словно камень из рогатки. Камень падает, по воде идут круги. — Мне плевать на этих людей, мне вообще на все плевать! Я хочу, чтоб все они сдохли, и сам хочу сдохнуть. Но я заберу с собой как можно больше. Знаешь, если бы даже не было сигнала, я бы все равно…
— Ты сам говорил: они там лучше знают, что делать.
— Они мертвы!
— Я так не могу, — почти вскричал молодой парень, прижавшись к парапету набережной.
— Если не можешь, уходи. — Слова прозвучали приговором.
— Куда?
— Меня это не интересует. Ты зная, на что идешь.
— Пацаны, а где тут библиотека? — вдруг подошел к ним бомж.
Ахмет только взглянул на него. Бомж исчез.
— Я не думал, что будет так. Оказалось, что все зависит от твоей кровожадности, — сказал Асланбек.
— Я скажу тебе. Хорошо.
Последовала секундная пауза, которая должна была придать значительности следующей фразе.
— Мы вернемся домой и будем ждать.
— Правда?
— Да, я передумал. Поехали. Мы сядем у телефона и будем…
Он оборвал фразу на середине и внезапно устремился к ближайшему подъезду схватив своего спутника за рукав.
— Ты что? — спросил тот в подъезде, едва переводя дыхание. Пахло гнилью и кошачьей мочой.
— Не видел — менты!
— Я ничего не заметил…
— Разуй глаза! Нас может погубить любая проверка документов.
— Ой, ребята, подайте на хлеб, — вышел из темного угла вонючий алкаш. — Три дня не ел. Сами мы не местные, отстали от поезда…
— Мы тоже не местные, — ответил Ахмет. — Отвали.
— Значит, вы меня понимаете, — не отставал алкаш. — Так жрать хочется…
— А выпить тебе не хочется? — спросил Ахмет.
— Хочется. У вас есть?
— Есть. — Ахмет достал из сумки капсулу. — На, выпей.
— Непаленая?
— А тебе не все равно?
— Все равно, — хихикнул алкаш.
— Тогда пей.
Ахмет открутил крышку.
— Я из горла не умею.
Ахмет дал крышку алкашу. Тот примерил ее к горлышку капсулы, которую держал в руках Ахмет, и вдруг молниеносным движением закрутил капсулу, выбил ее из рук Ахмета, поймал на лету, одновременно выкинув ногу в тяжелом ботинке. Нога угодила Ахмету в пах, тот согнулся в три погибели, охнул, начал оседать.
— Док, один есть! — крикнул «алкаш».
Асланбек метнулся на улицу, но на пути его встал еще один бомж, тот самый, что шел за ними от самого начала канала Грибоедова.