Совесть

— Да что она понимает в жизни. Ты же сам видишь, отец — добрый, душевный человек. Ну, были, были грехи. У кого не бывает в молодости? — он рассмеялся. — Зато теперь — какой человек! А сколько сделал для меня! И для тебя постарается.

— Не в том загвоздка. Она…

— Да чего ты все: она да она. Известно, витает в небесах! Думает, в жизни как в книжках. Я говорю тебе, ты с ней не очень-то… На твоем месте я бы давно ее… — Кадырджан не договорил. Больше слов сказало скуластое загорелое лицо. Длинный нос-серп опустился к верхней губе, кошачьи зеленоватые глаза сузились.

Как вспомнил Хайдар эту звероватую улыбку — сразу стало не по себе.

Где-то неподалеку дружно засмеялись девушки. Хайдар поднял голову. Смех повторился. Во дворе домлы? Странно. Что за девушки собрались у старика?

Хайдар торопливо натянул брюки, перешел через мостик. Укрываясь за деревьями, приблизился к высокому глинобитному дувалу, заглянул через него, сквозь вишневые ветки.

Посреди двора, под ветвистой молодой яблоней, на высоком сури, застеленном шелковыми стегаными одеялами, восседали старик и доцент Абидов. А в настежь раскрытых окнах дома мелькали девичьи лица. Там были и Латофат с Тахирой. По-видимому, разбирали и приводили в порядок книги Но вот чудеса! Из дома вышли мать и… Фазилат-апа. Старик, похоже, не удивился этому — как ни в чем не бывало беседовал с Абидовым. Женщины, о чем-то толкуя, прошли к воротам.

Хайдар встряхнул мокрыми волосами, одернул рубашку — сейчас он нагрянет туда неожиданно. Хорошо бы сказать при этом что-нибудь интересное, остроумное. И тут до его слуха долетел тонкий нервный тенорок Сакиджана Абндова:

— Д-да, к-конечно, чудо природы, домла! Н-настоя-щее чудо! Вот и я говорю, надо быть… ну, полным г-го-ловотяпом. Подумать только — с-строить там животноводческий комплекс!

Старик сидел понурый, низко опустил голову и молчал. Доцент же вдруг вскочил. Размахивая длинными руками, прошелся вокруг сури.

— В-вот вы говорили о горной арче. Сказали, что пишете к-книгу. Очень п-правильно! Я тоже пишу. Замечательное, уникальное дерево! Нельзя дать исчезнуть ему. Уничтожили варвары, полчища Чингисхана, а теперь замахнулись свои, так называемые передовые люди. Это строительство в Минг булаке! Н-нельзя допустить, нельзя!

Домла еле слышно сказал:

— Вы правы… Я поговорю с Атакузы, обязательно поговорю.

«Поговорю!» — Хайдар резко повернулся, зашагал обратно. Сел в тени у арыка, задумался.

Только вчера отец показывал гостям место на склоне Минг булака, где должен быть построен животноводческий комплекс. Уже начали рыть котлован под будущее громадное, с километр в длину, здание. С каким вдохновением рассказывал отец о стройке. Приводил на память цифры. Оказывается, именно здесь, в Минг булаке, такое строительство даст беспримерную экономическую выгоду. И вода, и корм, и пастбища — все рядом, все под рукой. А этот Абидов полнейший профан в хозяйственных делах, а туда же — разводит демагогию. И любимый отцов дядя, нет чтобы одернуть, по всему видно — вторит этому одержимому… Мало ему, что внуку ногу подставил, теперь на племянника замахивается, поддакивает сплетням. Спелись, что называется. Чокнутый доцент, юродивый, он уже и так в печенках сидит у Хайдара. Таскается хвостом за Латофат. Вот и сюда заявился. Кишлачные джигиты, друзья детства, уже спрашивали о Сакиджане Абидове — что за тип, почему Хайдар позволяет Латофат ходить с посторонним мужчиной?.. Конечно, они просто кишлачные ребята, у них старые мерки. Хайдар мог бы и не обращать внимания на их намеки. А все же…

Кто-то пробежал по мостику — тук-тук-тук…

— Тахира!

Тахира спешила по тропинке домой. Остановилась, посмотрела на брата и медленно, будто опасаясь чего-то, пошла к нему. Глаза, в кругах усталой синевы, смотрели жалостливо, испуганно.

— Что с вами, братец?

— А что? — Хайдар, не понимая, провел рукою по груди, по брюкам.

— Да лицо будто опухло, глаза какие-то красные…

— А! — рассмеялся Хайдар, — Сама же знаешь — высокого гостя провожали, нелегкое дело! А вы тут что делаете? На хашар собрались, помогать?

— Да, вроде этого. Приводим в порядок книги.

— Гм… Интересно. А Фазилат-апа как же?

— Да так… — улыбнулась Тахира, — Всех нас привела Халидахон-апа. Тетушка Фазилат не хотела идти, боялась. Но она заведующая библиотекой. Халидахон-апа так и представила ее. Дедушка сначала насупился, ушел в себя. А потом ничего, обошлось вроде.

— Интересно! — Хайдар сурово сдвинул брови, помрачнел. — А этот тип… доцентик, что он тут делает?

Тахира пожала плечами:

— Не знаю. Он же биолог.

— Ну и что?

— Латофат говорит, он хотел поговорить с дядей насчет Минг булака. Беспокоится, что там…

— Ладно! — перебил Хайдар. — Иди. Вызови сюда Латофат!

Тахира боязливо взглянула на Хайдара:

— Братец! Ну зачем вы так?..

— Как? — не понял Хайдар.

— Будьте с ней поласковее. Она же хорошая, добрая…

Хайдар с удивлением смотрел на сестру. Веселая, ветреная Тахира сегодня казалась странно робкой, как-то сникла. Круглое лицо, обычно розовое, цветущее, с ямочками на щеках, побледнело, выступили мелкие веснушки. И одета по-кишлачному — в широком длинноватом платье из дешевого атласа, на ногах матерчатые шлепанцы. Ох, нехорошо! Вспомнил слова Кадырджана: «Да ты с ней посмелее…» Странная догадка ударила в голову… Закусил губу, словно от боли. «Да, мне, конечно, не хватает многого — мягкости, доброты… А вот тебе, сестрица моя, — гордости!»

— Ну, иди!..

Он, как и отец, не слишком-то любил Кадырджана. И если терпел и даже по видимости дружил с ним, то все только ради Латофат. И к Тахире не дал бы подойти, если бы не Латофат. Но каков Кадырджан! Как ведет себя в последнее время! Ох, поломал, видать, девчонку, смял ее. Без совести человек. И на службе обнаглел, пользуется тем, что отец его там командует. Открыто метит на чужое место — начальника отдела. Да и насчет отца своего циничен, дал ведь понять — нужен ему для карьеры, и только!.. Нехорошо получается. Любит сестра младшего Бурибаева или нет, — теперь ничего не поделаешь — вынуждена торопить со свадьбой. Но Латофат… Никак не может Хайдар поладить с ней…

Тахира пробежала обратно, на ходу крикнула: «Сказала!» Сердце у Хайдара забилось, как при первом свидании. «Да еще и опух… На кого же я сейчас похож!» Поскорей стянул с себя безрукавку, содрал брюки и бросился в арык… А ведь неспроста сестра так уставилась на него, действительно вид не тот: появился животик, да и весь оброс жирком. А тот юродивый доцентик худ, строен и в последнее время следит за собой. Щеголем гуляет по кишлаку. Нет, так нельзя. Э, Хайдар!.. Пьешь много, обрюзг, опустился, брат…

Застучали зубы — доняла родниковая вода. Хайдар выскочил на берег, пробежал босиком по теплому, нагретому солнцем клеверу к старому деревянному сури под шелковицей. Взял за концы полотенце, растер тело до красноты. Оделся. Теперь — причесаться. Поднял мокрую голову — и опять эта знакомая, сладкая боль! Увидел обломанную ветку, а чуть пониже ту, другую, за которую тогда, пять лет назад, ранним утром ухватилась Латофат… Захотелось сейчас же, сию минуту увидеть ее, заглянуть в большие ясные глаза. Такая хрупкая, нежная и загадочная в своей странной печали. Нет, не должен он с ней быть грубым…

Хайдар подошел к дувалу, замирая раздвинул ветки вишни.

Домла все еще сидел на своем месте, перелистывая какую-то книгу Чуть дальше, под другой яблоней, стояли Сакиджан Абидов и Латофат. Они о чем-то разговаривали. Абидов горячо доказывал что-то, размахивая руками. Латофат слушала, чуть склонив голову набок, опустив глаза. Поговорив с минуту, доцент взял ее под руку и повел по аллее дальше, под урючину в конце двора. Нагнувшись к ней, зашептал на ухо…

«Ах вот как? Ясно… Зачем ей торопиться ко мне!..»

То ли кровь ударила в голову, то ли хмель не выветрился — потемнело в глазах у Хайдара. Сам не заметил — одним прыжком перемахнул дувал.