Чернушка

Черный лисенок не пропускал ни одного камня, пенька или мало-мальски заметного кустика, чтобы не оставить своей росписи, и красавец лис с легкостью нашел их лежку.

Чернушка заметила его первой. Лисенок вздыбил шерсть, а пришелец остановился и несколько секунд разглядывал их. После этого он самым бесцеремонным образом подошел к Чернушке, весело виляя своим длинным хвостом. Чернушка обрадовалась встрече со старым знакомцем и не прижала уши, как это делала, когда к ней пытался приблизиться черный лисенок.

Лисенок заворчал и оскалился. Лис тоже оскалил зубы. Чернушка села на задние лапы. Лисенок ощетинился. Верхняя губа поднялась в свирепом оскале и открыла два клыка. Разверстая пасть лиса была как раскрытые клещи. Они пожирали друг друга глазами, каждый старался напугать противника злобным ворчанием. Наконец ворчание их слилось в непрерывный вой, который достиг невероятной высоты. Ни один не желал отступать, и они бросились навстречу друг другу. Гибкие, как змеи, они в мгновение ока сплелись в один большой клубок. Хвосты выписывали в воздухе размашистые дуги, задние лапы рвали и царапали шерсть на брюхе соперника.

Чернушка наблюдала за борьбой совершенно спокойно.

Лисенок захрипел под тяжестью более мощного противника, но не сдавался. Соперники катались по земле, задевая и ломая кусты. Неожиданно лисенок вырвался и, весь помятый и ободранный, кинулся наутек к реке. Рыжий лис помчался за ним. Он гнал его до самой воды и едва не утопил. К Чернушке он вернулся с клоком шерсти во рту. Выплюнув его, он поглядел вниз, проверяя, исчез ли его соперник, и принялся умываться и вылизывать свою прекрасную шубу. После этого он сел рядом с Чернушкой, вывалил язык и посмотрел на нее. Чернушка с равнодушным видом улеглась под кустом и заснула в полной уверенности, что теперь есть кому заботиться о ее безопасности. Лис тоже лег, но не там, где недавно лежал лисенок, а чуть в стороне.

День они провели на вырубке, не приближаясь друг к другу как будто их ничего не связывало.

16

Трое следующих суток ими владела неутолимая страсть к скитаниям. Они обошли всю противоположную сторону ущелья — от шоссе до высокого плато, где начинались незнакомые леса. Следы их тянулись по краю луговины и круч, по просекам, буеракам и осыпям, но чаще всего они двигались по глубоким глухим оврагам. Чернушка что-то искала, а лис покорно следовал за ней.

Вечерами, перед тем как отправиться в странствие, они вместе выходили на охоту. Лис превосходно ловил птиц и зайцев. Теперь же он вкладывал в охоту все свое искусство, чтобы понравиться своей избраннице. Поймав зайца, он съедал свою долю только после того, как Чернушка уже отваливалась. Лис проявлял к ней такое внимание, что ей почти не приходилось ни о чем заботиться. Однако вела она себя по-прежнему не очень-то благосклонно. Ворчала, когда он подходил к ней чересчур близко, вырывала изо рта пойманную мышь и даже кусала, когда ей что-нибудь было не по нраву. Лис безропотно покорялся и терпел все.

Снова повалил снег крупными хлопьями и прикрыл начавшую уже подсыхать черную землю. Лес стал легким и чистым. Дни прибывали, и от обилия света снег казался еще белее. Он легонько поскрипывал под лапами лисиц, бежавших при свете продирающейся сквозь пелену высоких облаков луны. В одну из таких ночей они совершили свое последнее странствие далеко вниз по течению реки в места, где Чернушка никогда раньше не бывала.

В ту ночь филин спугнул ворон, ночевавших в скалах напротив сторожки дорожного мастера; они вылетели оттуда всей стаей с тревожным граем и рассыпались потухшими угольками по свинцовому небу, затмившему своими облаками лунный свет. Внизу возле шоссе пес Фокасинова бродил у сараев и выл на луну, потому что и ему надоело одиночество, а в это время его хозяин возвращался в сильном подпитии из деревенской корчмы и, спотыкаясь и шатаясь, молча уминал размякший снег мокрыми царвулями.

Чернушка повела своего спутника на север. Сначала они шли через вырубку, где из снега торчали невывезенные стволы и навалы сучьев, потом миновали угольную кучу и оказались на самой высокой точке предгорий. Дальше горы уходили вверх несколькими волнистыми отрогами. На севере они понижались и пропадали на горизонте. Отроги поросли молодым лесом, вокруг не было ни одного поселения. Место было глухое и дикое, изрезанное множеством неглубоких оврагов, заросших дубом и грабом.

Чернушка спустилась в один из оврагов и обошла его. Она не увидела на снегу никаких следов диких зверей, кроме беличьих, ни одна тропа не пролегала сквозь заросли кустов. Черную сеть ветвей пробивала скала, уходившая глубоко в землю. Под скалой было маленькое углубление.

Чернушка залезла внутрь и некоторое время оставалась там. Лис ждал, наставив уши и заглядывая под скалу.

Наконец Чернушка вылезла, отряхнулась и села возле скалы. Ей здесь нравилось. Дно оврага было довольно далеко, полая вода сюда не дойдет. Кроме того, пещерка смотрела на юг. Все же Чернушка еще колебалась и долгое время вслушивалась, поворачивая свои черные уши во все стороны. Но все, что улавливал ее слух, не внушало тревоги — поблизости журчал ручеек, с ветвей падал снег, освобождал их от своей тяжести, и они подскакивали вверх. Где-то далеко, там, где темная пелена на небе разрывалась, слышался прерывистый собачий лай; на шоссе, оставшемся к востоку от них, урчал запоздалый грузовик, и фары его выстреливали длинные снопы света, освещавшие белый лес.

Чернушка взглянула на лиса и легла на мокрый снег. Ее товарищ обрадованно подскочил к ней, и они начали играть. Он перепрыгивал через нее, легонько дергал за уши, хватал за шею. Она лежа защищалась, выворачивая голову, чтобы отразить его атаки. Потом вдруг прервала игру и села за скалой. Лис тут же угомонился. Не теряя времени, полез под скалу и стал рыть мягкую землю…

17

Две ночи лис рыл землю под скалой. Он выкопал длинную нору, в середине расширявшуюся в довольно просторную камеру, и вывел поднорок с другой стороны скалы.

Чернушка была все это время поблизости, но в работе участия не принимала. Иногда лис вылезал из норы, весь в земле, отряхивался и, нежно поскуливая, шел к ней, словно умолял войти внутрь. Но Чернушка обдавала его холодом. Целый день она лежала на сухом месте под скалой. Снег таял, и в лесу всюду было мокро. Только когда жилище было полностью готово и лис притащил в логово остатки какой-то полусгнившей шкуры, которую он подобрал возле шоссе, Чернушка вошла в нору.

С той ночи она проводила дни здесь, а лис оставался снаружи. Жизнь они вели однообразную. Вечером выходили на охоту и утром вместе возвращались. Через три недели Чернушка перестала покидать логово. Она ждала детей, и лис взял все заботы по ее пропитанию на себя. В зависимости от добычливости охоты раз или два за ночь он приносил пищу, оставлял ее у входа и шел на жировку сам.

Чернушка спускалась на дно оврага, по которому, серебристо журча, протекал ручей, лакала воду своим красным языком и снова возвращалась в нору или ложилась перед ней подышать свежим воздухом.

Снег давно растаял, и лес стоял черный и влажный. Почки на ветвях уже набухли и с каждым днем все больше краснели. Из сырой земли вылезали ростки крокуса, пробивая, словно золотыми шильцами, черную листву. Чемерица и пионы только-только выгнали свои нежные стебельки. От ссохшейся прелой листвы, приплюснутой снегом, как блин, пошел шорох: это пробуждались от зимней спячки насекомые и вылезали из своих норок.

Отяжелевшая Чернушка прислушивалась к этому шороху, лежа на теплом солнышке. Шерсть на ней начала линять, хвост вылез, ленивая истома наполняла все ее существо. Ей постоянно хотелось спать и постоянно хотелось есть. Уши ее вставали торчком, как только раздавался птичий крик, но она не в силах была шелохнуться даже тогда, когда птица подлетала чуть ли не к самому ее носу.

Последние дни марта тянулись однообразно, похожие один на другой. Дули западные и юго-западные ветры, по небу плыли мутно-белые и серые, еще зимние облака.