Страница 2 из 12
Он ввел опричнину с войсками и землями, подчиненную и подвластную только ему. Фактически государство в государстве, но подчиненное и преданное лично ему.
В опричные земли вошло 60 процентов земель Московского государства и 20 крупных городов: Москва, Вязьма, Суздаль, Козельск, Медынь, Великий Устюг, а также все города, где добывалась соль, эта белая валюта.
Царь приблизил к себе людей незнатных. Среди них особой жестокостью отличались Малюта Скуратов, любимец царя Алексей Басманов и его сын Федор, князья Афанасий Вяземский и Василий Грязной. Да, были среди опричников люди княжеского звания: Одоевский, Хованский, Трубецкой, и также бояре и служилый люд. Они приносили царю клятву верности, отрекались от семьи и общепринятых норм поведения. Царь именовал себя «игуменом», а опричников – «монашеской братией». Правда, в народе их звали по-иному – кромешниками. Символами службы царю стали метла и собачья голова (выгрызть и вымести измену!).
Опричники орудовали на земщине, как на вражеской территории – жгли, убивали, грабили. Причем они не гнушались разорять церкви и монастыри. И казнили они с особой жестокостью, наслаждаясь мучениями безвинных жертв. Напротив Троицких ворот Кремля был построен окруженный каменной стеной опричный двор, на котором вершился неправедный суд.
Теперь, когда Андрея вел опричник, он раздумывал: попробовать сбежать? Положение его незавидное: оружия нет, сопротивляться он не сможет, и даже если убежит – местность малонаселенная, он будет быстро пойман. Да и что-то надо есть, где-то жить. Пещеру укрытием считать нельзя – именно возле нее Андрей был замечен опричником.
Шли молча, вышли к деревушке Лаврентьев Лог. Из деревни доносились крики, слышался женский плач.
На единственной улочке у низкого заборчика стояли три лошади. У одной избы на земле сидели несколько крестьян. По избам шастали двое опричников.
– Григорий, смотри, кого я поймал! – похвастался опричник, конвоировавший Андрея.
К ним подошел, по-видимому, старший из троицы.
– Никак купец?
– Купец, – подтвердил Андрей.
– Знатная добыча! Молодец, Васька!
Васька расплылся в улыбке.
– Калиту проверил?
– Нет еще.
– Ща посмотрим!
Григорий нагло залез грязными пальцами в кошелек Андрея и вытащил из него все деньги.
– О, серебро!
Медяки он отдал Василию, а серебро оставил себе.
– Совесть имей! Деньги не твои, положи назад! – запротестовал Андрей. – Зачем разбойничаешь?
И тут же получил от Васьки кулаком в ухо. Опричники не обратили внимания, что монеты не похожи на деньги Иоанна Грозного.
– Еще раз рот откроешь – я тебе башку срублю! – лениво заметил Григорий. – Нам царь-батюшка все дозволил, только перед ним одним ответ держать будем. Афанасий, ты где?
Из дальней избы выбежал третий опричник.
– Нет больше никого. Деревня – голытьба одна.
– Зато купчишку поймали. Хватит выть! Поднимайтесь! – закричал Григорий крестьянам.
Пойманные поднялись. Двое мужиков и четыре женщины выглядели испуганными.
– Шевелите ногами!
Крестьяне пошли по дороге.
– А тебе особое приглашение требуется? – заорал Григорий на Андрея.
Он присоединился к крестьянам.
Опричники вскочили на лошадей. Григорий поехал впереди, двое опричников – сзади. К их седлам были привязаны метлы и смердящие песьи головы. От запаха Андрея едва не стошнило. Интересно, куда их ведут?
Всех привели к постоялому двору. Заведя во двор, заперли в сарае. Со стороны самого трактира слышались пьяные песни – опричники гуляли на награбленное.
В сарае, довольно обширном, уже были люди.
Андрей уселся на поленья рядом с мужиком средних лет. По его одежде нельзя было понять род его занятий. Не крестьянин – это точно, но и не купец.
– Сейчас, как напьются, куражиться начнут и суд неправедный править, – сказал мужик.
– Откуда знаешь?
– Я здесь уже третий день. Ни еды не дают, ни воды. Вчера прямо во дворе зарубили саблями хозяина и прислугу. Тела на задний двор утащили. А потом баб сильничать стали – совсем ополоумели.
– Так они, как нас поймали, все про суд говорили. Разве нас не поведут в Пермь или еще куда?
– Купец, ты что – с кромешниками не сталкивался? Никого и никуда они не поведут. Поизмываются и зарубят.
Ничего себе перспектива! Хоть снова в пещеру беги, пусть в другое время переносит.
– Тебя как звать? – спросил мужика Андрей.
– Терентий. Охотник я. Все шкурки, что за зиму промыслил, отобрали у меня, нечестивцы!
– У меня всю калиту вычистили.
– Скажи спасибо, что живота не лишили, – у них это запросто.
Андрей был шокирован. Переварив услышанное, он наклонился к Терентию.
– Добром это не кончится. Бежать отсюда надо.
– Куда?
– Это второй вопрос. А первое – сбежать отсюда.
– Это можно. Вон в том углу горбыль на крыше прогнил – я утром сегодня видел. Выломать его – пара пустяков. Только ведь поймают, убьют.
– Нас в любом случае убьют, а так хоть есть шанс. Сколько их?
– Было шесть.
– И нас трое привели. Итого – девять. – Андрей обвел взглядом людей в сарае.
– Мужиков мало – семеро, и без оружия. А силой их не одолеешь. Бежать надо.
– У тебя есть куда бежать, купец?
– Меня Андреем звать. Был дом в Переяславле – добротный.
– Почему «был»?
– Давно я дома не был. Если здесь, можно сказать – в глуши, на окраине – так бесчинствуют, представляю, что творится там.
Терентий наклонился к уху Андрея.
– Говорят, царь умом тронулся, кровь младенцев пьет.
– Брехня насчет младенцев.
– Вот и я так же думаю.
– Так ты побежишь со мной?
– Обожду, может – обойдется. А помочь – помогу. Когда?
– А прямо сейчас.
Они прошли в угол сарая. Охотник подпрыгнул, уцепился за стропила и легонько ударил второй рукой по горбылю. Прогнившее дерево с глухим треском сломалось.
– Давай руку!
Терентий помог Андрею взобраться и пролезть в узкое отверстие.
– Давай со мной! – бросил на него сверху последний взгляд Андрей.
– Подожду.
– Тогда спасибо и удачи тебе.
Андрей спрыгнул с сарая, оказавшись за пределами постоялого двора. Не раздумывая, он бросился к реке в надежде сесть на попутное судно или лодку – нужно было как можно скорее убраться с постоялого двора.
Андрей уже достиг ближайших деревьев, когда его заметил один из опричников, стоявших у ворот. Он вскочил на коня и кинулся за сбежавшим пленником.
Услышав стук копыт, Андрей оглянулся и увидел преследователя. Убегать он не стал – разве от лошади убежишь? Торопливым взглядом он стал искать на земле толстую ветку, сук, палку. Повезло – он быстро нашел толстый, уже высохший сук длиной метра полтора. Поднял. Тяжеловато!
Он встал за дерево для защиты от сабли, если опричник окажется шустрым, и поднял свою импровизированную палицу.
Как только из-за дерева показалась морда лошади, Андрей взмахнул сучковатой палкой. Она прошла над мордой и гривой коня. Встречные скорости лошади и палицы сложились. Мощный удар в грудь выбил опричника из седла, и он рухнул на землю, потеряв сознание.
Отбросив в сторону палку, Андрей подскочил к нему, расстегнул пояс с ножом и ножнами, подобрал вылетевшую из руки опричника саблю и вложил ее в ножны. С тревогой посмотрел в сторону постоялого двора. Но оттуда по-прежнему доносилась разухабистая песня, ни его бегства, ни погони опричника никто не заметил. Ну вот и славненько!
Андрей споро раздел опричника до исподнего, надел поверх своей одежды кафтан опричника и его шапку. Опричник был немного крупнее его, и кафтан не казался на Андрее «с чужого плеча». Опоясавшись ремнем с саблей, он вытащил ее до половины из ножен. Дрянь сабля. Железо плохонькое, лезвие в зазубринах. Ладно, пусть пока побудет антуражем, потом можно поменять. А что с опричником делать? Он хрипло дышал, не приходя в сознание, вероятно, удар палкой поперек груди переломал ему ребра, выбил дух. Бросить здесь? Очнется, доковыляет до своих – все кинутся в погоню. А как же? Кромешника, государева слугу обидели, ударили, раздели! К тому же распаленное вином и пивом самомнение играло здесь далеко не последнюю роль. Догнать пленника! Догнать и казнить показательно, чтобы другим неповадно было!