Страница 9 из 28
- Как Вовке сказать, что бабушка умерла? Пока он окончательно не поправится, ни в коем случае нельзя говорить. Не представляю, что с ним будет, когда узнает. Он очень любил бабушку.
Я плотнее закрыл глаза и даже перевернулся на другой бок, сонно посапывая. Я боялся, меня уличат в бодрствовании. Я ничего не чувствовал. Умерла бабушка. Ее зарыли, я больше ее никогда не увижу. Я не выдавил бы из себя и слезинки.
Потом я поправился и не спросил, где бабушка.
Боялся: мне расскажут, а я опять не заплачу. И все подумают - какой злой и черствый ребенок.
У бабушки, как и у мамы, были пресветлые глаза и вокруг них пречерный ободочек коротких ресниц. О бабушке я всегда думаю с большой нежностью.
9
Мне трудно представить, что Тонина живет обычной жизнью: присутствует на педсоветах и родительских собраниях, получает зарплату и ходит в магазин, готовит обед. Засыпая, я воображаю, что стою перед ней на одном колене и протягиваю букет гладиолусов.
Она, в сиянии, улыбается мне.
Я часто задумываюсь: какой Тонина учитель? Наверно, хороший. В прошлом году Тонина пришла к нам и сразу же удивила.
Наша прежняя учительница литературы вела уроки, слово в слово по учебнику. А Тонина говорит: "То, что в учебнике, я вам повторять не буду. Не маленькие, сами прочтете. Но отвечать мне будете по учебнику.
Извольте знать биографию Пушкина и разбираться в датах". И она стала рассказывать, каким в начале девятнадцатого века был наш город, какие строили дома и носили платья, какие книги в то время читали, как относились к писателям и кто был властителем дум. И про царя, и про войну, и про декабристов. И про Пушкина. Про его характер, привычки, родных и друзей.
Это был необычный урок. Слушали мы с открытыми ртами. Самое неожиданное, что после этого с интересом взялись за учебник. А когда Тонина задала самим выбрать и выучить стихотворение Пушкина и вызвала всего троих, случилась совсем уж странная вещь. Раньше бы только обрадовались: не вызвали, - значит, повезло. Теперь же многие почему-то захотели прочесть выученное стихотворение, и после уроков осталось человек десять. Тонина стояла лицом к окну и слушала.
И оттого, что она отвернулась, исчезло ненужное смущение. Обычно у нас стыдятся читать с выражением.
Отбарабанил наизусть - и с плеч долой. А тут ребята читали так хорошо, как никогда.
Я сказал, что пришел просто послушать.
В пятницу у нас литература последним уроком, и часто несколько человек остается поговорить с Тониной.
Читают ей стихи. Разные, не обязательно из тех, что мы проходим.
Но не всегда у нас такие интересные уроки, как тот, пушкинский. Тонина человек настроения. Иногда как первомайский салют, а бывает и сильно не в духе.
Тогда и атмосфера у нас совсем другая, никаких шуток и никакого взаимопонимания. Придет:
- Коваль! Расскажи-ка мне, как ты понимаешь смысл заглавия "Гроза"? Тон официальный, ничего хорошего не сулит.
Коваль вразвалочку поднимается, напускает на лицо мучительную сосредоточенность, брови ходят - это должно означать работу мысли.
- Он, Островский, в этом произведении показал...
- Что же он, Островский, показал в этом произведении?
Черепанова шепчет:
- Бездушный мир чистогана.
- Бездушный мир чистогана, - повторяет Коваль.
- Хорошо. Черепанова, спасибо. Ну, и что же дальше?
Тонина кажется даже ростом меньше и худее. Постукивает карандашом, в упор смотрит на крышку стола, потом вдруг, почти не поднимая головы, так же в упор на Коваля. Класс не дышит.
- Почему же ты не можешь ответить на элементарный вопрос? Ты научишься когда-нибудь логически мыслить? Какие отличительные черты трагедии, комедии и драмы?
Класс роется в учебниках. Сейчас никому не поздоровится.
- Комедия - когда смешно... - мучается Коваль, а потом шепчет мне в ухо: - Антонина сегодня с левой ноги встала, а Коваль, видите ли, виноват.
Я пропитан настроением Тонины, как губка. В таких случаях я нервничаю, сижу тихо. Мне жалко ее.
К концу урока чувствую усталость и беспричинную грусть. Блуждаю взглядом по окнам, стенам, смотрю на портреты в багетных рамках: Пушкин, Лермонтов, Толстой, Чехов. Под каждым - табличка с изречением.
Всякий раз останавливаюсь на одном: "Тот самый человек пустой, кто весь наполнен сам собой. М. Ю. Лермонтов". Это про меня, безразлично думаю в сотый раз.
Ребята, конечно, любят Тонину и уважают. Но самый любимый учитель и у двоечников, и у отличников - физик. Он старый, добрый, справедливый и с юмором. Я тоже люблю его больше других учителей.
Тонина не в счет, что мне до ее учительских качеств.
Будь она идеальным педагогом, может, и не была бы для меня тем, чем стала сейчас, - неуловимой, прекрасной мечтой.
Режьте меня на части, не могу вообразить: Тонина чистит картошку, Тонина метет пол, Тонина моет окно...
10
Искусство. Чужая страна со своим языком и законами. А я профан, неотесанный, дремучий, я варвар в ней, без переводчика совсем беспомощен. Мне нужно учиться, готовить задания по математике, химии, физике, немецкому. Капу сов говорит:
- Фолкнер - это новая эпоха.
А я "Войну и мир" не читал.
Схватился за Фолкнера. Насильно прочел "Деревушку". "Город" уже не потянул. Библия и Фолкнер одинаково недосягаемы. Уж больно кряжистые.
Пошел в Эрмитаж. Ходил, ходил, еще больше запутался в своих мыслях и чувствах. И вдруг вижу__ скульптура: обнаженная женщина. Живая и естественная, она словно излучает тепло и покой.
После всяческих Матиссов я упал на диванчик и долго просидел перед скульптурой. Это Майоль.
На другой день, будто невзначай, заявляю Капусову:
- Зашел вчера в Эрмитаж. Люблю время от времени около Майоля посидеть.
Капусов скривился:
- Тяжеловесные женские прелести и подавляющая тупость.
В замешательстве я выпалил:
- А по мне, это идеал. Так себе его и представляю.
Конечно, я представлял его иначе. Тонина! Я только о ней и думал. Ради нее я читал Фолкнера и силился постичь страну искусства. Я хотел говорить с ней на одном языке. Любить то, что она любит, что положено любить взрослому образованному человеку. Одним словом, разбираться, что такое хорошо, а что такое плохо.