Страница 36 из 58
– Мне всего лишь хотелось бы, чтобы ты помнила, как все было раньше.
– Почему? – спрашивает она. – Что так уж сильно отличалось?
Я в изумлении гляжу на нее.
– Всё!
– Непохоже. Говорят, мы никогда не понимали погоду. Тогда тоже были ураганы и торнадо, иногда они сметали целые города, и их точно так же никто не мог остановить. Так какая разница, почему это происходит – потому что небо живое или, ну, там все вслепую?
Потому что твоя мама умерла, Джесс, а я за все эти годы так и не понял, что ее убило. Слепой случай? Или рефлекс тупого ленивого животного, которое всего-то почесывало бок?
Могут ли небеса совершить убийство?
– Это имеет значение, – вот и все, что я говорю ей. Даже если мои слова ничего и не меняют.
Фронт уже почти над нашими головами – словно по небу ползет зияющая пасть громадной пещеры. На западе все чисто. Над нами шкваловая линия разрывает небо на две неравные части.
На востоке мир налился темной, мутной зеленью.
Здесь я чувствую себя таким уязвимым… Оглядываюсь через плечо. За нашими спинами прижался к земле бронированный дом, для компании ему оставили лишь самые крупные деревья. Прошло восемь лет, а бурям так и не удалось нас выкорчевать. Они к чертям раздавили Мехико, Берлин и всю «Золотую подкову»[50], а наш домик по-прежнему здесь, торчит посреди ландшафта, как гнойный нарыв.
Хотя, наверное, они нас просто еще не заметили.
Приговор отсрочен. Сущность на небе уснула – по крайней мере в нашем уголке планеты. Источник ее сознания – точнее, источники, ибо имя им легион, – воспарил в стратосферу и замерз. Миллиард кристаллических частиц задремавшего интеллекта. К моменту возвращения с вышины они уже будут на противоположной стороне земного шара, и оставшейся доле коллективного сознательного понадобится немало дней, чтобы заполнить пробел.
Мы использовали передышку, чтобы укрепить оборону. Я инспектировал экзоскелет, который строители только что нарастили на нашем доме. Энн осматривала противоураганные ставни на фасаде. Наш дом стал безобразен, превратился в угловатую крепость, утыканную стальными балками и молниеотводами. Каких-то несколько лет назад мы бы засудили подрядчика, который сотворил бы с нами такое. А сейчас залезли в долги, чтобы оплатить реконструкцию.
Заслышав сверху приглушенный рев, я поднял голову. По небу вычерчивала инверсионные линии группа крестообразных силуэтов, отбрасывая солнечные блики.
Засевают облака. Зрелище довольно распространенное. В те дни мы еще верили, что способны дать отпор.
– Не поможет, – серьезно проронила Джесс из-под моего локтя.
Вздрогнув, я опустил глаза.
– Ох, Джесс. Я и не заметил, как ты подкралась.
– Только разозлят тучи, и всё, – продолжила она со всей убежденностью, на какую способна четырехлетка. Потом, сощурившись, вгляделась в голубой простор. – Они же пытаются убить, э-э-э, посланника.
Я присел на корточки, пристально посмотрел ей в глаза.
– И кто тебе такое сказал?
Определенно не мать.
– Вон та тетя. Которая с мамой говорит.
Я прошел за угол в передний дворик и увидел, что там не просто «тетя», а пара. Лет за двадцать, слегка обросшие, у обоих девизы на футболках. Возлюби матерь свою, призывала меня надпись у женщины на груди, чуть ниже – снимок Земли с окололунной орбиты. У парня футболка была многословней: Неограниченный рост – кредо раковой опухоли. Места для картинки уже не осталось.
Геянцы[51]. Оба пятились по лужайке лицом к Энн, как будто боялись повернуться спиной. Энн, сама безобидность, улыбалась и махала им рукой, но я от души сочувствовал бедолагам. Скорее всего, они так и не поняли, с чем столкнулись.
Порой, когда нам наносили визит адвентисты седьмого дня, Энн даже приглашала их в дом, чтобы попрактиковаться в спортивной стрельбе. Как правило, адвентисты сами начинали проситься на выход.
– Ну что, было у них что стоящего сказать? – поинтересовался я.
– Да не особо. – Энн перестала махать и повернулась ко мне. Ее улыбка преобразилась в торжествующую ухмылку. – Мы прогневали небесных богов, можешь себе представить? Не укради, не убий, не поселись в частном доме. Уменьшай воздействие свое на природу, если совсем уж в лоб.
– Может, они и правы, – заметил я. Во всяком случае, в окрестностях мало кто стал бы с этим спорить. Почти все наши бывшие соседи уже расселились по муравейникам. Не то чтобы степень их воздействия на природу сыграла тут ключевую роль.
– Ну, допустим, это еще не самая долбанутая идея, бывают и похлеще, – признала Энн. – Но если уж взваливаете на меня вину за гнев облачных демонов, то будьте добры запастись парой-тройкой рациональных аргументов.
– А они, видимо, не запаслись. Она фыркнула.
– Все те же слащавые метафоры. Гея рвется в бой, чтобы истребить человеческую заразу. Ураганы, судя по всему, играют роль пенициллина.
– Эксперты иногда говорят не менее дикие вещи.
– Ну и что – им я тоже необязательно верю.
– А может, стоило бы, – сказал я. – Я что хочу сказать – уж мы-то сами точно не понимаем, что происходит.
– А ты думаешь, они знают? Каких-то пару лет назад они все отрицали, помнишь? Говорили, жизнь не способна существовать вне стабильных организованных структур.
– Я вообще-то полагал, что с тех пор они кое-чему научились.
– Да ну?! – Глаза у Энн стали круглыми-круглыми, словно ее осенило. – А я все это время считала, что они просто придумывают модные словечки.
К нам приковыляла дочь. Энн сгребла ее в охапку; забравшись матери на плечи, Джесс узрела мир с головокружительной взрослой высоты.
Я бросил взгляд на отступающих миссионеров.
– Ну и как ты отвадила этих двоих?
– Согласилась с ними, – отозвалась Энн.
– Согласилась?
– Ага. Значит, мы зараза. Хорошо. Только кое-кто из нас мутировал. – Она ткнула большим пальцем в сторону нашего замка. – Теперь мы устойчивы к антибиотикам.
Мы устойчивы к антибиотикам. Мы попрятались по панцирям, как раки-отшельники. Нас подрезали, выпололи, проредили, но не уничтожили. Лишь загнали в ремиссию.
Но сейчас, за крепостными стенами, мы наги. Даже на таком расстоянии буря способна дотянуться досюда и прихлопнуть нас обоих в один миг. Как Джесс может так вот запросто сидеть здесь?
– Меня уже и солнечные дни не радуют, – признаюсь я ей.
Она смотрит на меня, и я понимаю причину ее замешательства: дело не в том, что меня не радуют ясные небеса, а в том, что я вообще счел это достойным упоминания. Но я продолжаю говорить, игнорируя привычно мелькнувшую мысль, что мы друг для друга инопланетяне:
– На небе может быть одна лазурь и солнышко, но, если плавает хоть одно кучевое облачко, мне не отделаться от чувства, будто… за мной наблюдают. И неважно, что оно слишком маленькое и самостоятельно мыслить не может или что рассеется, прежде чем успеет передать информацию. Я все равно начинаю думать, что это какой-то шпион, что обо мне доложат…
– Вряд ли они обладают зрением, – рассеянно произносит Джесс. – Просто они чувствуют крупные предметы вроде городов и дымовых труб, радиоактивные зоны и все прочее, от чего у них… зудит. Вот и все.
Веет обманчиво мягкий ветерок, играя ее волосами. Над нами между двумя вздымающимися громадами кучево-дождевых облаков пальцем втискивается серый пар. Что там творится? Бессистемное взаимодействие дождевых капель? Процессорные узлы обмениваются информацией на скорости 25 000 бодов?[52] Даже спустя столько лет это звучит нелепо.
Сколько же придумано ярких теорий, сколько объяснений нашего краха. Все твердят о порядке, возникшем из хаоса: о жидкой геометрии, о биоэлектрических микробах, живущих в облаках, о сложных моделях поведения, порожденных этим безумным союзом электрохимии и тумана. На бумаге все выглядит вполне наукообразно, но, когда говоришь вслух, всегда напоминает магическую формулу.
50
Густонаселенная урбанизированная область в Канаде, ядро которой образует город Торонто. Примыкает к северо-западной оконечности озера Онтарио.
51
Религиозно-философское движение, в подаче которого Земля выступает как единый сверхорганизм.
52
Бод (англ. baud) – единица измерения скорости передачи информации.