Титан

Вдруг она услышала, как в замке лязгнул ключ. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился толстяк в полосатом костюме, соломенной шляпе и с отвратительно пахнущей сигарой во рту. Едва она успела натянуть на себя покрывало с постели, в дверях показался ее муж.

— Это и есть ваша жена? — спросил толстяк с сигарой.

Ледяным тоном Честер бросил:

— Да.

— Послушайте-ка, леди, это солидный отель. Я детектив, представляющий интересы этого дома, и говорю вам: если надумаете пожаловать сюда еще раз комнаты не найдете. Понятно?

Честер сунул ему десятидолларовую бумажку.

— Поверьте, она вас больше не потревожит, — сказал он.

— Спасибо, мистер Хилл. Буду вам очень обязан.

Толстяк вышел из номера и прикрыл за собой дверь.

— Одевайся, — бросил жене Честер. — Поедем домой. И учти: больше по средам в Нью-Йорк «за покупками» ездишь не будешь. — Он направился к ванной. — Не надо мне таких покупок.

— Пошел к черту! — истерично взвизгнула она.

Она запустила в него подушкой, но промахнулась.

Честер вынул из кармана «рамсчайлд» 22 калибра, вошел в ванную, отодвинул ширму и направил дуло на охваченного диким ужасом Чарльза Уэльса.

— Я… не убивайте меня, — пролепетал брокер с намыленной головой.

Честер выключил воду.

— Вылезай, — сказал он.

— Кто… кто вы?!

— Я муж той девчонки, работаю на военном заводе, изобретаю всякое оружие.

— Ты… Вы ведь не сделаете этого, да? Я ничего не совершал, я…

Дрожащий от ужаса, весь в мыле Чарли был просто комичен. Честер схватил его за руку и выпихнул из ванной комнаты в спальню.

— Проваливай, — приказал он.

— Да, конечно! Я сейчас! Только… дайте мне обсушиться и что-нибудь накинуть… Я в одну минуту, я быстро, вот увидите!

Честер дал ему сильного пинка.

— Иди так.

— Но я не могу! Я голый!

— Это твои проблемы. Пошел.

Держа его на мушке, Честер открыл дверь. При мысли о том, что придется голым выйти на люди, Чарли охватил, казалось, еще больший ужас.

— Я не могу!

Честер схватил его за руку и выкинул из номера в коридор. Чарли бросился вдоль по коридору в поисках какого-нибудь местечка, где бы он мог спрятаться. Честер захлопнул за ним дверь и повернулся лицом к жене, которая вдруг начала смеяться.

— О, так ты находишь это забавным? — крикнул он.

— Нет, но… — Она попыталась унять свой истерический смех. — Чарли… Я просто представила… весь в мыле и голый посреди Медисон-авеню… О Боже! — Ее прорвало, и она уже не пыталась успокоиться.

Честер подошел к ней и влепил сильную пощечину.

— Ублюдок! — взвизгнула она.

— А ты шлюха. Одевайся, я забираю тебя домой.

— Нет, я не желаю возвращаться. Мне и здесь хорошо!

— Значит, тебе нравится быть шлюхой?

Он снова дал ей пощечину, она разрыдалась.

— Одевайся, — повторил Честер.

— Я хочу к отцу! — заныла она.

— Придется довольствоваться мной.

— О Честер! — Она подняла на него заплаканные глаза. — Я хочу быть с тобой счастливой, но мне так тошно в Олд-Лайме!.. Неужели ты совсем меня не понимаешь? Ну можешь ты хотя бы попытаться понять? Мне там нечего делать! Нечего!

— У тебя есть муж!

— Этого недостаточно!

С минуту он смотрел на нее, еле сдерживаясь от ярости.

«Черт, а ведь она права, — подумал он. — Меня ей недостаточно. Придется заиметь детей — это заткнет ей рот. И дом. Черт, кто бы мог подумать, что этот старикан окажется таким ханжой и не даст взаймы?! Если бы только у меня появились деньги!»

Черчилль, думая пригласить с собой во Францию Ника, руководствовался целым рядом причин, среди которых не последнее место занимали его симпатии к этому американцу, а порой и восхищение им. Он прекрасно понимал, что Ник подвергает себя риску, бросая вызов американскому нейтральному законодательству, которое запрещает военным промышленникам продавать оружие какой-либо из воюющих в Европе стран. Через Канаду Флеминг сплавлял тысячи тонн боеприпасов, тысячи винтовок, артиллерию и зенитные установки в Англию. А осажденный остров крайне нуждался в этой поддержке. Черчилль знал, что Рузвельт намеревается снять военное эмбарго, но это не умаляло заслуг Ника и того риска, которому он себя изначально подвергал.

Но самое главное заключалось в том, что, как увидел Черчилль во время выступления Ника перед генштабом, этот Титан смерти располагает такими точными и подробными сведениями об армиях крупных государств, какие Черчиллю никогда не способна была доставить английская разведка. Ежедневно Черчиллю на стол ложился доклад его посла в Вашингтоне о том, как продвигается в Штатах вопрос об отмене военного эмбарго, однако знания Ника Черчилль ценил не менее высоко. Взвесив все это, он решил, что само присутствие вместе с ним этого американца заставит подтянуться уже опустивших руки французских руководителей.

Поэтому на следующее утро ровно в десять тридцать Ник присоединился к премьер-министру, министру иностранных дел, лорду Галифаксу, лорду Бивербруку и другим высокопоставленным лицам Великобритании, когда все они поднимались по трапам двух двухмоторных «Фламинго» для полета во Францию.

Утро было просто чудесное, но синоптики предсказывали ухудшение погоды.

Самолеты приземлились в Туре в два часа пополудни на недавно разбомбленном и почти пустынном аэродроме. Для Ника все это казалось сценой из «Алисы в стране чудес»: премьер-министр Великобритании вынужден рыскать по Франции в отчаянных поисках французского премьера! Впрочем, казалось, вся Франция сошла с ума. В особенности ее правительство. Покинув Париж в ночь с 10 на 11 июня на автомашинах и грузовиках, французские власти влились на дорогах в безбрежное море беженцев и продвигались таким образом вплоть до Орлеана. Там правительство разместилось в нескольких замках-шато на южном берегу Луары — от Бриара на востоке до Тура на западе.

Замки были просто очаровательны, но совершенно не приспособлены для размещения в них французского правительства в дни национального кризиса двадцатого столетия. В частности, туалет был рассчитан — если вообще его можно было считать на что-либо рассчитанным — на одну семью, но никак не на министерство. Со связью дела обстояли еще хуже. В лучшем случае на замок имелся лишь один телефон. Телефонная система даже при идеальных условиях все равно оставалась бы допотопной и ненадежной. Никто не подумал — на это и времени не было — о том, чтобы протянуть дополнительные линии. Персонал местных телефонных станций все еще делал двухчасовые перерывы на обед. Результатом этого и явился хаос. Президент Франции, разместившийся в великолепном замке Де-Канже, был полностью изолирован от внешнего мира и не имел никакого представления о том, что происходит с правительством, главой которого он продолжал считаться.

Из-за загруженности дорог Черчиллю пришлось не менее двух часов добираться на автомобиле из аэропорта Тура до замка Де-Шиссе, расположенного на берегу реки Шер. Именно здесь обосновался со всеми своими помощниками и любовницей премьер-министр Франции Поль Рено. Когда машина Черчилля остановилась, взорам приехавших предстала любопытная сцена. Двор замка был заполнен копошащимися в поисках места парковки легковыми и грузовыми машинами, которые во всем большем количестве стекались туда, где теперь, как считалось, помещался центр управления страной. На фронтальном балконе стояла невысокого роста женщина. Ей было далеко за тридцать, у нее были вьющиеся темные волосы, большой рот, бросающийся в глаза издалека из-за яркой губной помады. Она была одета в красный шелковый халат поверх ночной рубашки, была возбуждена, отчаянно жестикулировала и громко советовала шоферам, где припарковаться.

— А вот и она! — поморщился Черчилль. — Вот кто правит Францией, прячась за спинкой трона. Графиня де Порт собственной персоной.

Действительно, картинка была примечательная.

Английская делегация стала выбираться из автомобилей. Мадам де Порт стала что-то кричать, но вдруг узнала Черчилля. На лице ее отразилось нечто вроде испуга, и она исчезла с балкона.