Титан

Вот и сейчас ей было интересно, как велико могущество лично Ника Флеминга.

Когда наконец ее сморил сон, ей приснился стройный красивый мужчина, держащий в руках странной формы оружие, из ствола которого вьется дымок.

Диана Рамсчайлд вышла из машины отца, взглянула на псевдотюдорские стены Грейстоуна, и слезы покатились у нее по щекам: наконец она вновь дома. Потом она увидела своих родителей, встревоженно смотревших на нее издали, и заставила себя прекратить плакать. Боль была уже позади, теперь ей необходимо быть сильной. «Сильной, иначе они меня отправят обратно, иначе они решат, что я еще не до конца “поправилась”».

— Вот ты и дома, дочь, — сказала мама, улыбаясь и взяв ее за руку. — Я немного переделала твою комнату, пока тебя не было. Надеюсь, тебе понравятся новые обои.

«Обои? — думала Диана, поднимаясь по ступеням к двери дома. — Какие могут быть обои, когда убили мою любовь, убили моего сына?..»

В лечебнице она потеряла двадцать фунтов веса, но теперь аппетит понемногу возвращался. Слуга подал жаркое и «божоле». Первая за многие месяцы доза спиртного подействовала успокаивающе. После того как был подан десерт, Альфред и Арабелла переглянулись, жена кивнула и тогда отец сказал:

— Диана, а у нас есть для тебя хорошие новости. Доктор Сидней сказал, что теперь уже можно сказать тебе.

— Хорошие новости? — сухо переспросила она. — Что ж, хоть какое-то разнообразие. Я слушаю, в чем дело?

— Ник в Лондоне.

Диана уставилась на отца.

— Ник? — только и смогла произнести она.

— Да. Несколько месяцев назад он был освобожден. Он в хорошей форме и рвется к тебе. Мы хотели, чтобы это было нашим родительским подарком к твоему возвращению домой.

«Ник жив!»

Она опустила глаза на обручальное кольцо, которое никогда не снимала с руки. «Не плачь, — говорил ей внутренний голос. — Не закатывай сцены. Сохраняй спокойствие».

— Когда ты привезешь его домой? — спросила она у отца.

— Не в самое ближайшее время, — ответила за Альфреда Арабелла. — Доктор Сидней советовал нам оградить тебя от всего, что может спровоцировать эмоциональный взрыв.

— Эмоциональный взрыв? — воскликнула Диана. — Неужели ему непонятно, что я люблю Ника и что быть с ним в разлуке — сильнейший эмоциональный взрыв для меня?

— Диана, тебе необходимо держать себя в руках, иначе мы будем вынуждены вновь отправить тебя в лечебницу.

— Это угроза?

— Конечно нет, дорогая. Мы с отцом никогда не позволили бы угрожать тебе чем-нибудь. Но твое здоровье для нас превыше всего. Даже превыше твоих желаний. Кроме того, на наш взгляд, пришло время более трезво посмотреть на Ника Флеминга. По моему настоянию твой отец нанял частного детектива для того, чтобы выяснить некоторые обстоятельства жизни Флеминга. Оказывается, он не совсем тот, за кого себя выдает.

— Что ты имеешь в виду? — тихо спросила Диана.

— Он говорил тебе о том, что его мать — Эдит Флеминг Клермонт?

— Да…

— Это справедливо только отчасти. Миссис Клермонт усыновила его. Его настоящей матерью была некая Анна Томпсон, русская еврейка, окончившая свои дни в тюрьме.

— В тюрьме?!

— Да. Она отбывала срок за проституцию. — Арабелла сделала паузу, чтобы сказанное осело в сознании дочери. Теперь в свете этого и в свете того факта, что твой Ник не имел мужества и честности рассказать об этих значительных обстоятельствах его жизни, не кажется ли тебе, что пришло время пересмотреть вопрос о помолвке? Мне известно, что его не любили однокашники по Принстону, и знаешь почему? Они считали, что он не джентльмен. Он ни с кем из них не общался. Ник Флеминг — не тот человек, за которого я хотела бы выдать свою дочь. Впрочем, честности ради признаю, что отец не разделяет моего мнения.

— Мне все равно, кем была его мать…

— Она была шлюхой! — резко прервала ее Арабелла. — Самой заурядной шлюхой!

Диана была потрясена этой характеристикой, но упрямо не принимала ее.

— И тем не менее мне все равно. Я люблю Ника всем сердцем.

«Очень хорошо, — подумала Арабелла. — Попробуем по-другому».

* * *

— Я так рада, что вы мне позвонили, — сказала Эдит, разливая чай в гостиной своего нью-йоркского городского дома, куда перебрался и Ван после их свадьбы. — Ник писал мне о Диане. Если верить его письмам, то она просто очаровательная девушка. Я сгораю от желания познакомиться с ней.

— Пока это невозможно, — холодно сказала Арабелла. На ней был перламутрово-серый костюм. — Врач Дианы категорически требует для нее полного покоя и отдыха на ближайшее время.

— О да, конечно, — сказал Эдит, несколько задетая холодностью Арабеллы. Улыбнувшись, она поставила перед ней чашку с чаем. — Значит, если нет возможности познакомиться с самой Дианой, не менее приятным для меня событием является знакомство с ее матерью. Нам следовало, по-моему, узнать друг друга раньше.

— Миссис Клермонт, мне очень не хотелось бы, чтобы вы неправильно поняли причину моего визита к вам. Я не в восторге от вашего приемного сына. Если хотите знать, я пришла только для того, чтобы уговорить вас помочь мне расторгнуть эту помолвку, которая и так уже многого стоила Диане.

Эдит изумленно смотрела на Арабеллу.

— Да вы, как я вижу, не выбираете слов. Но объясните, почему мы с вами должны пытаться расторгнуть помолвку?

— Ваш сын неизмеримо более искушен в житейских делах, чем Диана. Не стану утверждать, что дочь совершенно не виновата в том, что произошло. Но девушка более опытная не так близко к сердцу приняла бы чисто нью-йоркское ухаживание вашего сына. Я уверена, что Ник будет более счастлив с девушкой… ну что ли, более городской.

Эдит вообще перестала что-либо понимать.

— Насколько я поняла, Диана показала себя достаточно городской девушкой, раз позволила себе быть соблазненной, — возмущенно проговорила она. — У меня нет намерений вмешиваться в помолвку сына. Я читала его письма и вынесла из них ощущение того, что они очень любят друг друга.

— Можно назвать это любовью, а можно и вожделением.

— Одно другому не мешает.

Арабелла поставила чашку на стол и поднялась.

— Не вижу смысла в продолжении нашего разговора, — заявила она. — Как выяснилось, вы исповедуете те же моральные принципы, что и ваш сын. Что ж, это неудивительно. Мне прекрасно известно, какие у вас были отношения с Ван Нуисом Клермонтом до того дня, как вы стали мужем и женой. Теперь больше чем когда-либо я настроена не допустить вхождения моей дочери в вашу одиозную семейку.

Эдит тоже поднялась из-за стола. У нее было каменное выражение лица.

— Вы несносная женщина, — сказала она спокойно. — Слуга укажет вам выход.

Покидая дом Флемингов, Арабелла улыбалась. «Если даже это не расторгнет помолвки — ничто не расторгнет, — думала она. — Теперь-то уж Эдит Флеминг из кожи вон вылезет, но не допустит своего сына в мою одиозную семейку!..»

Когда Ник получил письмо от Эдит, его обуял такой лютый гнев, что окажись вдруг Арабелла Рамсчайлд в ту минуту в его номере отеля, он избил бы ее. Оскорбить его мать! Женщину, которая дала ему все в этой жизни. Женщину, чья невиданная доброта и великодушие так круто однажды повернули его судьбу. Арабелла открыто встала на путь вражды, и этот ее визит к Эдит Флеминг взбесил Ника даже больше, чем известие об аборте. Меряя шагами гостиную в своем номере, окна которой выходили на Темзу, Ник пытался придумать способ сосуществования с этой женщиной. Бесполезно. Теперь он ненавидел ее точно так же, как и она его.

Если он женится на Диане, то с условием, что она будет держать свою мать от него подальше. Арабелла не была бы тещей из анекдотов, она была бы тещей из кошмаров.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Ник нежился в ванне в своем номере «Савоя» и читал «Таймс», когда услышал телефонный звонок. Накинув ворсистый халат, он прошлепал босыми ногами в комнату и снял трубку.