Мамы-мафия: противоположности разъезжаются (ЛП)

Новый дом? В этом доме я жила только восемь месяцев. Я его отремонтировала и обставила по своему вкусу. Мне нравился этот дом. Я не хотела менять его на какой-либо другой.

– Пять спален, – сказал Антон. – Никак не меньше, или ты считаешь, что нам надо больше?

Я покачала головой. У нас уже было пять спален. Если поделить на два дома, то этого вполне достаточно. И что означает «прочная основа»? Два дома были для меня прочной основой. Два дома и куча времени, чтобы получше узнать друг друга. Почему, чёрт возьми, Антон так торопится?

– Антон, ты многого обо мне ещё не знаешь, – сказала я. – Если мы съедемся, прежде чем ты как следует со мной познакомишься, то ты очень об этом пожалеешь.

Антон улыбнулся.

– Я так не думаю. Но ты можешь составить список того, что я о тебе ещё не знаю.

– Что? – ошеломлённо спросила я. «Дорогой Антон! Я боюсь твоей дочери. Я пока ничего не рассказала о тебе своим родителям. Я ненавижу гольф. Я плаваю, как чугунная чушка. Я…».

– Это была шутка, – сказал Антон. – Я знаю о тебе всё, что должен знать. Ты умна, красива, достойна любви, великодушна, остроумна, сексапильна. Изумительно хороша в постели.

Я немного расслабилась. Если бы он сказал: «Я люблю тебя только потому, что ты с удовольствием играешь в гольф, обожаешь мою дочь и была спасательницей на водах», – то мне, наверное, стоило бы начать беспокоиться. За то, что он считал меня умной, красивой и достойной любви, мои родители, Лоренц и ещё парочка знакомых покрутили бы ему пальцем у виска, но о вкусах, как известно, не спорят.

Что касается моих успехов в постели: многие годы я в этом отношении блуждала в потёмках, в прямом смысле этого слова. Мой опыт в отношении мужчин был очень скудным, если не сказать никаким. С Лоренцем вполне можно было заниматься сексом, но это было вовсе не обязательно. Только когда я познакомилась с Антоном, я поняла, что пресловутая «химия» между двумя людьми существует на самом деле. При каждом его прикосновении я буквально таяла. Всё, что я делала, происходило совершенно не по плану, а само по себе. Иногда я просто себе удивлялась. Если я когда-нибудь напишу мемуары, там определённо будет глава «Я как богиня любви».

В одном из эзотерических справочников, которые Труди постоянно мне подсовывала («Почему мужчины считают, что они говорят одно, а женщины понимают совершенно другое» или что-то в этом роде), я прочитала, что хороший секс лучше плохого разговора. Поэтому я откинула волосы со лба и бросила на Антона зазывный взгляд.

– У нас есть ещё два часа, – сказала я, выпихивая Зенту и Бергера в коридор и закрывая дверь. Кошкам придётся ещё немного подождать со своим завтраком, происходящее между нами важнее. Халат медленно сполз с моих плеч и упал на пол. – Мы ведь не должны съезжаться прямо сейчас, верно?

– Нет. Следующая неделя вполне подойдёт. – Антон приглашающе откинул одеяло. И он смотрел на меня так нежно и преданно, что у меня потеплело на душе.

Бедный, ослеплённый мой любимый.

– Когда мне было восемь лет, я зимой лизнула уличный фонарь и примёрзла к нему, – брякнула я на полпути к кровати. – Им пришлось дуть на мой язык феном, чтобы освободить меня. Как тебе такая история?

Антон вздёрнул бровь.

– Э-э-э… забавно?

– Нет, это не было забавно. Это было типично.

– Окей, – сказал Антон. – Когда мне было восемь лет, я засунул картофелину в выхлопную трубу БМВ моего дяди Курта. Как тебе эта история?

– Мне кажется, ты не понял, о чём речь. Я хотела показать тебе тёмные стороны моей личности. – Пока это не сделал кто-нибудь другой.

Взгляд Антона стал чувственным.

– Иди сюда и покажи мне свои тёмные стороны, – сказал он.

*

Обычно после своих «папиных» выходных Лоренц привозил детей на машине, но сегодня в виде исключения мне надо было забрать их до обеда, потому что они с Пэрис улетали на неделю в Венецию.

Итак, ровно в пол-одиннадцатого я стояла перед дверью в квартиру Лоренца. Было немного странно думать о том, что в прошлую зиму это была ещё и моя квартира. У меня больше не осталось ностальгических чувств к этому месту. Тем более что мои дети проводили здесь каждые вторые выходные – без меня. Каждый раз, когда Лоренц забирал их, я была готова зареветь. И каждый раз, когда они возвращались, у меня было чувство, что они отсутствовали многие годы.

Нелли открыла мне дверь. В свои четырнадцать лет она была всего на пять сантиметров ниже меня и выглядела так же, как я: высокая неуклюжая девочка с фризскими светлыми волосами и большими серыми глазами. Она унаследовала и мои белые ресницы, но с тех пор, как в одиннадцать лет она впервые закричала: «Я такая уродина, у меня ресницы, как у свиньи!», я раз в месяц брала её к косметологу, где нам обеим красили ресницы в чёрный цвет. С тех пор у Нелли не было претензий к своей внешности. Комплекс неполноценности, который был у меня в четырнадцать и иногда проявлялся и сейчас, был ей совершенно чужд.

– Ну наконец, – сказала она.

– Да, я тоже рада тебя видеть, – ответила я, чмокая её в щёку.

Юлиус бросился мне на шею.

– Мамочка, меня ни разу не вырвало!

– Ну здорово! – ответила я, с признательностью глядя на Лоренца. Обычно он забывал, что Юлиус не переносит некоторые продукты.

– Не смотри так удивлённо, – заметил Лоренц, пытаясь составить в кучу огромное количество чемоданов и сумок из бежевой кожи. – Мы не ходили в Мак-Дональдс. Я сам готовил.

Тут я действительно посмотрела на него с удивлением.

– Папа чистил огурцы, – пояснила Нелли. – Остальное сделали мы с Пэрис. Ну что, пойдём?

Куча багажа, которую с такой тщательностью сложил Лоренц, развалилась. Лоренц выругался.

– Можно подумать, что мы переезжаем. А мы едем всего на неделю.

– «Всего» – звучит хорошо. – Пэрис вышла в прихожую и расцеловала меня в обе щеки. Я всякий раз удивлялась, до чего непосредственно она себя со мной ведёт. Никаких страхов из-за угрызений совести или чего-то в этом роде. Она с самого начала дала мне понять, что хочет быть моей подругой, хотя она увела у меня мужа и, собственно, не могла рассчитывать на то, что я полюблю её как родную. Но из-за её упрямого дружелюбия я всё больше к ней привязывалась. Иногда я даже ловила себя на мысли, что милая Пэрис заслуживает кого-то более достойного, чем мой эгоцентричный бывший муж.

– Объясни ей, пожалуйста, что для беременных нет ничего лучше, чем слетать в Венецию, – обратился ко мне Лоренц.

– Особенно при такой погоде, – ответила я.

Пэрис озабоченно нахмурилась.

– Одна мамочка из моего форума близнецов знакома с женщиной, у знакомой которой был выкидыш после такого перелёта.

– Я тоже знаю одну женщину, которая знакома с женщиной, у кузины которой был выкидыш после просмотра фильма с Винсом Воном, – заметила я, и Лоренц засмеялся.

Но Пэрис смотрела на меня с ужасом.

– В самом деле? Какой кошмар! – Если бы я не знала, что она решает Неллины задачи по математике без калькулятора, я бы сочла её немного глуповатой. Но это были всего лишь гормоны, вызванные беременностью. Она выглядела, как всегда, великолепно со своими блестящими золотистыми волосами, струившимися по майке от Дольче и Габбана до самых бёдер. Её джинсы были наверняка не из одежды для беременных, просто на размер больше тех, что она всегда носила. Вероятно, и на девятом месяце она будет выглядеть как супермодель, но до этого ещё далеко. – Я лучше бы осталась дома.

– Врач сказал, что это совершенно безопасно, – возразил Лоренц. – Скажи ей, что это совершенно безопасно, Констанца.

– Это совершенно безопасно, – послушно повторила я.

– Кроме того, ты собиралась мне кое-что привезти, забыла? – заметила Нелли.

– Конечно, не забыла, – откликнулась Пэрис. Но её лицо оставалось скептичным.

– Ну что ж! – Лоренц посмотрел на часы. – Через двадцать минут придёт наше такси.