Страница 2 из 28
Говоря о непримиримости Павла, я хочу отметить одну из особенностей его характера: он был жéсток, но очень сдержан в разговорах с теми, кто ему не нравился, и был нежен, но и крайне требователен к своим друзьям и единомышленникам. В первом случае он мог сказать известному в то время поэту в лицо на публичном выступлении фразу следующего характера: «Я глубоко уважаю вас как человека и как деятеля литературы. К сожалению, вы всю жизнь были более деятелем, чем поэтом, хоть у вас и в двадцатых годах и в тридцатых появилось несколько хороших строк, которые мы все помним наизусть, но которые лишний раз заставляют сожалеть об утраченных вами возможностях». Во втором случае он высказывался значительно резче: «Ты поэт хороший и с большими задатками, но последнее твое стихотворение никуда не годится. И вообще, если ты будешь продолжать в том же духе, то, право, пока не поздно, переквалифицируйся на какую-нибудь другую, более легкую специальность».
В моем рассказе недостает для обрисовки жизненно-литературного портрета Павла Когана одной основополагающей черты: его романтичности. Не случайно песня о бригантине, поднимающей паруса, стала одной из любимых студенческих песен. Казалось бы, как далека эпоха бригантин и фрегатов от эпохи спутников и межпланетных кораблей. Но образы дерзновенных искателей, открывателей новых пространств — Колумбов и Магелланов, Дежневых и Седовых — будут всегда тревожить человеческое воображение. Стивенсоновско-гриновская бригантина, заново оснащенная, летит по бурным волнам юношеского воображения и превращается в межпланетный корабль. Не случайно стихи о бригантине и о ракете соседствуют и по времени их написания и на страницах посмертной книги Павла Когана.
Мне вспомнилось одно высказывание моего товарища, самого Павла Когана, когда я писал предисловие к его сборнику «Гроза». В стихотворении «Ракета», как я писал, останавливает внимание прежде всего этическая проблема. Юноша-поэт решает для себя вопрос: во имя чего уйдут вдаль
И сам себе отвечает:
Многие мои товарищи, когда я писал эти строки, упрекали меня в домысле. Я вспомнил высказывания самого Павла, отвечавшего на нападки по поводу неточностей в отдельных строках «Ракеты», касавшихся самих обстоятельств и условий будущего космического полета:
«Я не писал космических стихов. Я хотел сказать, что вся история человечества развивалась для того, чтобы пошла ракета в космос, и что человечество занималось делом, необходимым для потомков. Моя тема — коммунизм. Человек вступает в прямую борьбу с природой. Первый полет совершается во имя людей».
Трудно поверить, что эти слова были сказаны двадцать лет назад на литературном семинаре, стенограмма которого случайно сохранилась.
Знаменательно, что слова Павла Когана были ощущением поколения.
Последние стихи ленинградского поэта Георгия Суворова, написанные им накануне такой же трагической кончины, как и у Павла Когана, но только на другом участке фронта и только на год позже, звучали примерно так же:
Все творчество Павла Когана и его погибших сверстников было и стало творчеством во имя и для людей. Мы, их живые сверстники, стараемся делать то же самое.
Павел Коган
Письмо
Жоре Лепскому