Страница 3 из 134
— Помнишь, в Полтевском полку мы с тобой рыжего полуполковника видели, он себя ещё Брюсом[32] назвал. Вели, чтобы его ко мене позвали.
Стряхнув сонливость, надев высокую бобровую шапку и взяв посох в руки, боярин вышел из покоев отдать распоряжение. Царевич же, оперевшись на спинку кровати, выглянул в окно. Во дворе зеваки сгрудились и смотрели, как немец-мастер бил резчика по камню, который по пьяни вытесал не тот орнамент, что был изображён на рисунке, который выглядел гораздо краше и ближе русской душе.
Дверь открылась, и князь ввёл полуполковника, коротко стриженная бородка которого выдавала в нём иностранок. Однако всё остальное — и манеры и одежда были русскими. За двадцать три года службы барон Вилиим Брюс основательно обрусел. Он склонился в поклоне.
— Я приветствую вас, ваше высочество. — По-русски он говорил чище многих русских.
Царевич с любопытством оглядел полуполковника.
— В энтой книге двое шкодских королей, Роберт Первый и Давид Второй, так же, как и ты, прозываютси Брюсами.
— Это старшая ветвь. Я же из младшей, от коей пошли бароны де Клакман. Мой отец Роберт был седьмым бароном де Клакман.
— Энто по-нашему как боярин-вотчинник?
— Да, почти.
— А что же случилось со старшей ветвью, пошто Брюсы перестали быть шкодскими королями?
— У Давида не было сыновей, и трон Шотландии перешёл по женской линии.
— На Руси такое невозможно.
— В Англии сын дочери может продолжать род.
— На Руси такого испокон веку не было. Род продолжается только по мужской линии, от отца к сыну.
Воротынский посмотрел на полковника:
— Я всегда говорил, што эти крыжаки[33] нехристи. И чаго их на Русь несёт?!
— У них, князюшко, народ восстал и стал бояр и дворян вешать, как у нас сейчас Стенька Разин, — перебил боярина царевич, по-детски разъясняя.
— Ишь ты.
— Так я слышал, у вас уже десять лет, аки король вернулси и навёл порядок. Что ж ты домой не возвращаешься?
— На русской женился. Оба сына в православии крещены. Мне назад дороги нету.
В это время дверь открылась, и в монашеской простой рясе вошёл Симеон Полоцкий.
— Нам пора заниматься, царевич, — с поклоном произнёс он.
Фёдор жестом отпустил полуполковника:
— Можешь идить. Я попрошу царя, чтобы он перевёл тебя в полк, охраняющий меня. Мы ещё поговорим. Мене хочется узнать, как живут люди на твоей отчизне.
Барон и князь удалились. Воротынский, выходя, думал про себя: «Два короля шкодских. Тут среди предков восемь великих князей киевских. Сколько раз пытался поведать, а он слушать не захотел».
По распоряжению царя Алексея Михайловича из Константиновской хамовной слободы в Твери были забраны лучшие ткачи и переселены в Москву. Поселили их всех рядом с тремя огромными отапливаемыми амбарами, куда занесли лавки, трепалки, ткацкие станки, на которых делали всякие ткани, какие только были в употреблении в тогдашнее время: парчу, бархат, штофы, сукно, полотно, — всё, что необходимо для одеяния.
Хамовники разрослись, превратились в одну из самых богатых московских слобод, но были здесь дома и бедных ткачей. Возле одного из таких домов сидела с ребёнком на руках жена Харитошки Хромого, беспросветного пьяницы и драчуна. К ней подошла соседушка.
— Ждёшь, видно, муженька, Алёнушка? — спросила она, усаживаясь на завалинку и участливо подпирая щёку ладонью.
— Поджидаю, родимая.
— А где он?
— Да где же ещё, как не в кабаке.
— Э-хе-хе, житьё нашенское горькое, касаточка. Легко ли жити с пьяницей мужем.
В это время солнце заиграло на слюдяном оконце дома напротив и, отразившись, ударило блеском по глазам сидящих.
Женщины сожмурились. Когда Алёна раскрыла глаза, перед нею стоял молодой купчина с чистым, красивым лицом.
— Как отсюда ближе пройтить на Басманную? — улыбаясь и любуясь Алёной, спросил он.
— Ну, милок, далековато будет, — ответила за Алёну соседка.
— До вечерни ещё далеко, успею дойтить. Да вот молодуха меня за поцелуй проводит.
— Ты что говоришь, охальник, у её муж. Иди себе вон в ту сторону.
Когда молодой купец удалился, соседка сказала, смотря ему вослед:
— А красив купчина.
Андрей Алмазов удалился в сторону Китай-города, постоянно оглядываясь. Молодица с ребёнком врезалась в память. Её румяное лицо стояло перед глазами. «Приеду за сукном, надо будет опять подойти к этому дому, вдруг опять увижу».
Андрей хорошо знал Москву, а спросил дорогу нарочно, хотел услышать голос молодицы. Был он дворянским сыном, но ходил по городу то в купеческом, то в посадском наряде. Даже суконную лавку держал в Сурожском ряду на Никольской улице. Было это не от бедности, ибо от отца ему остались поместья под Ростовом и Нижним Новгородом. Не всё так просто было с Андреем: его дед Ивашка Торобеев был вологодским купцом, посадским человеком. Ещё во времена царя Бориса Годунова[34] побывал он в Персии с товаром и вернулся оттуда с женой персиянкой. Скоро у них родился сын, в крещении названный Ерофеем. Но мать прозывала его Алмазкой. Она научила его персидскому и турецкому языкам. После Смутного времени отец с сыном перебрались на Москву, где даже поставили свой двор в Китай-городе. В скором времени Иван Торобеев умер, а сын его Алмаз Иванов пошёл в гору и сильно разбогател. Но в Посольский приказ он попал не из-за своих денег, а из-за знания языков. Начав службу толмачом, затем стал подьячим, а после дьяком и главой приказа. Здесь он познакомился с дьяком Сергеем Матвеевым, так же как он вышедшим из простых и добившимся чего-то при дворе за счёт ума и знаний. Эта дружба Алмазовых и Матвеевых не прерывалась три поколения. У Алмаза родились два сына: Семён и Андрей.
У Андрея с детства был дар лицедействовать. Приезжая в чужой город, он переодевался, изображая из себя то сына знатного боярина, то холопа, бегая в рваной рубахе.
Уже с одиннадцати лет его представили голове Тайного[35] приказа Дементию Минину Башмакову, и началась его служба. Он шнырял между боярскими домами и всегда знал, где что говорят. В пятнадцать лет он, как шляхтич, побывал в Польше и вернулся с великими вестями. Он ведал всех ярыжек[36] Тайного приказа, они же о нём не ведали. Он знал о многом, о нём же почти никто не догадывался. Но вскоре многое изменилось. Дементия Башмакова, хоть и дворянина, но не родовитого, в приказе сменил боярин князь Никита Одоевский[37], а Алмаза Иванова в Посольском приказе — боярин Афанасий Ордын-Нащокин[38]. Через некоторое время Алмаз Иванов умер, а Андрейка затаил на родовитых сильную злобу. Уважать людей за дела, а не за кровь он не отучился до конца своих дней.
Впереди заплескалась Неглинка. Вот и Китай-город, боярская часть города. Полтора века назад здесь был Великий посад, не защищённый ничем от набегов крымских татар, народ возмущался этим, и решено было посад огородить.
В мае 1534 года все жители Москвы вышли копать ров и насыпать валы вокруг посада, и уже через четыре недели земляные работы были окончены. Сверху по валу из тонких жердей был поставлен плетень, прозываемый в народе кита, от чего и пошло: городок, огороженный китой, или Китай-город. На месте плетня давно были поставлены каменные стены и башни, а название так и осталось. Бояре быстро сменили посадских, засели в укреплённое место.
Вот и дом стольника Артамона Матвеева. Сивой стоял у ворот.
— Хозяин теби с полдня ждёт, — по привычке понуро смотря в землю, сказал он, открывая ворота, и проводил Андрея в дом.
32
Брюс Вилиим (Вильям) — полковник, сын приехавшего в Россию в 1647 г. Якова Брюса, потомка графского рода, представители которого — Роберт I и Давид II — в XIV в. занимали шотландский престол. Умер под Азовом в 1695 г.
33
Крыжаки — католики, от крыж — крест — особый косой — западный, католический.
34
...во времена царя Бориса Годунова... — царь Борис Годунов правил в 1598-1605 гг.
35
Тайных дел приказ — личная канцелярия царя Алексея Михайловича, контролировал деятельность всех государственных учреждений, вёл следствие по важным политическим делам, управлял дворцовыми владениями.
36
Ярыжка — ярыга — низшие служители в приказах, могли брать под стражу нарушителей спокойствия и подозрительных лиц.
37
Одоевский Никита Иванович (?-1689) — князь, боярин, воевода, дипломат, в 50-60-е гг. — влиятельный член русского правительства. Руководил составлением Соборного уложения 1649 г., в конце 70 — начале 80-х гг. — внешней политикой России.
38
Ордын-Нащокин Афанасий Лазаревич (?-1680) — ближний боярин, сын псковского помещика, начал карьеру при Михаиле Фёдоровиче. В 1672 г. постригся в монахи.