Страница 2 из 134
Старый дьяк, подслеповато сощурив глаза, начал читать, пропуская царские титулы:
— «Указ воеводам, через людей доверенных из окольничих[11] или дворян с дьяками, под зорким глазом наместников и младших, воевод, осмотрети всех девиц подвластного округа, из бояр и дворян, званием не стесняясь, и которы девки особо хороши и по всем статьям здоровы, про тех дать знать на Москву, наилучших отобравши, привозить для осмотра, помещая на Москве у родичей с почтенными женщинами. А коли нет родни, по женским монастырям, коим ведено приять, а далее указано будет».
Старик Сергей отложил грамоту:
— Так то же ещё в ноябре разослали.
— А затем в январе скончался царевич Алексей[12], и всё притихло, а сейчас указ заново разослали. На Москву к патриарху приехали митрополиты Павел Крутицкий и Ларион Рязанский, старые мои недруги. Говорят, черницу привезли, женщины, на неё глядючи, млеют, а мужчины вообще глаз отвести не могут. Женют её на царе, и останется мене прямёхонькая дорожка в Сибирь.
— На всё Божья воля, Артамоша. Идём трапезничать.
Убрав документы в сундук и закрыв его на ключ, Артамон Матвеев последовал за отцом.
В сафьяновых сапожках на босу ногу Наташенька[13] спускалась утром на погреб. Шла туда с тремя девками, но сама и замок отпирала, и слезала по холодной и скользкой лесенке на лёд, где рядами стояли холодные крынки, деревянные чашки с простоквашей, чаны браги и пива, кадушки с соленьями и недельный запас свежей убоины. Охватывало боярышню запахом плесени и пронзительным холодком, который, пожалуй, был даже приятен после сна в душных дядюшкиных горницах. Дядюшкой она называла Артамона Матвеева, у которого жила воспитанницей. Лет пять назад был Артамон Матвеев в Смоленске проездом. Остановился в доме местного стрелецкого головы дворянина Кирилла Полуэктовича Нарышкина[14]. Смоленск только недавно опять вернули Руси[15]. Разорённые войной смоляне жили бедно, дети местных дворян ходили в лаптях. Стрелецкий голова в своём житье от других не отличался. Но во время пребывания Матвеева в его доме оказал ему услугу, Артамон Матвеев не забыл об этом и, когда Нарышкин занемог, устроил на службу его сыновей, а дочь взял в свой дом на воспитание. Житьё в доме Матвеева было вольготно и сытно. Многое было чудно Наталье. Здесь были венецианские зеркала и китайский фарфор, английская мебель и персидские ковры. Царский любимец окружал себя самыми лучшими иноземными диковинами, что ещё больше вызывало ненависть к нему, смешанную с завистью.
Наталья вошла в трапезную, неся два кувшина фряжского[16] вина. За столом сидели жена хозяина дома Евдокия Матвеева, его сын Андрей. Были также учитель сына, молдаванин Никола Спафари[17] и дьяк Войскобойников. Обоим мужчинам Артамон Матвеев безраздельно доверял, ибо жизнь проверяла их уже не раз.
Артамон Сергеевич и его отец вошли следом за Натальей. Две дворовые девки бросились сразу накрывать на стол. Евдокия распоряжалась ими.
Усаживаясь, Артамон глянул на воспитанницу, и вдруг — словно озноб пробежал по коже — в его памяти предстала картина, как царь в тот единственный раз, когда посетил его дом, смотрел на Наталью.
— А что, девка хоть куда, — произнёс он шёпотом сам себе. — И в груди обильна. Надо сегодня же зайти к Богдану Хитрово[18], внести ея в списки.
Одна из сенных девок поставила перед Артамоном тарелку с его любимой пареной репой. Хозяин скосил на неё глаза:
— Овдотья, если до меня ещё дойдут слухи, что ты бегаешь к кривому Захару, я прикажу Сивому свести тебя обратно во деревню.
Девка, вспыхнув, убежала из трапезной.
— Евино племя. Хоть бы мужик был добрый. А то ели от земли видно, в драке одного глаза лишился.
Стол был накрыт. Ели молча, лишь Спафари время от времени заглядывал в озабоченное лицо Артамона Матвее спа, но хозяин, так ничего и не сказав, вскоре прямо из-за стола ушёл в приказ.
Ни до, ни после 1670 года в Кремле столько не строили. Царь Алексей Михайлович[19] выносил строения приказов из Кремля в Китай и Белый город, на их месте строилось сразу несколько дворцов. Царская семья пока жила в Постельных палатах, называемых также Теремным дворцом. Весь второй этаж вынесенного углового строения принадлежал царевичу Фёдору[20]. Он переехал сюда после смерти в январе старшего брата Алексея, к которому был сильно привязан. С младенчества он не любил играть, чаще сидел задумавшись. С детства у него болели ноги, и он ходил, опираясь на небольшой инроговый[21] посох. В свои девять лет он знал польский и чешский языки, сносно писал и говорил на латыни. Его учитель Симеон Полоцкий[22] был очень доволен своим учеником, если бы не одна его навязчивая мысль. В покоях царевича висели две порсуны[23]: царя Фёдора Ивановича[24], правившего четырнадцать лет, и царя Фёдора Борисовича[25], правившего пятьдесят дней. И в одном пресёкся род московских Рюриковичей, на втором — род Годуновых. Царевич считал, что имя Фёдор несчастливо для русских царей. И был уверен, что если он станет царём, то на нём прервётся род Романовых.
Обе порсуны висели как напоминание. Симеону Полоцкому надо было настоять, чтобы их сняли, но, столь умный человек, он не смог додуматься до такой мелочи.
Кроме учителя к царевичу было приставлено трое ближних бояр: двоюродный брат царя по матери князь Иван Воротынский[26], царевич Пётр Сибирский[27] и Алексей Шеин[28]. С Петькой Сибирским и Алёшкой Шеиным царевич не особо ладил. А вот со стариком Воротынским они сошлись тесно.
Князь Иван Александрович был самым богатым человеком после царской семьи, принадлежал к одному из четырнадцати княжеских родов, сохранивших в фамилии название удела, которым владели его предки, потерявшие свой удел одними из последних. Сильным умом он не обладал, но был добродушен и к царевичу относился как к сыну. Приходя к Фёдору, всегда приносил гору сластей: мякоть сушёной дыни, плетённой косичками, печатные пряники, цветной сахар. Вначале он чинно усаживал своё массивное растолстевшее тело возле изразцовой печи и начинал дремать. Но скоро дружественные отношения с царевичем изменили всё. Тыча посохом, Фёдор загонял старика на свою огромную расписную кровать, и тот спал, раскинувшись на ней. Так было и на этот раз: князь в богатейшей песцовой шубе спал в натопленных покоях, распространяя запах пота. Царевич в зелёной ферязи[29] с вышитым золотыми нитями двуглавым орлом спереди и сзади сидел на краешке и читал принесённую дьяком Федькой Грибоедовым[30] книгу «История Шкодского[31] королевства». Вдруг что-то заинтересовало его. Полистав несколько листов туда и обратно и не найдя ответа, он взял посох и тихо ткнул Воротынского:
— Князюшка, князюшка!
— Ах, что? Да, царевич, — спросонья щуря глаза, вскочил князь Иван.
11
Окольничий — придворный чин и должность в XIII — начале XVIII в., в функции входило устройство и обеспечение поездок князя, участие в приёме и переговорах с послами. Назначались руководителями приказов, полковыми нос водами.
12
Алексей Алексеевич (1654-1670) — сын царя Алексея Михайловича от Марии Милославской. Разин распустил слух о том, что царевич не умер, а бежал от жестокости царя и происков бояр.
13
Нарышкина Наталья Кирилловна (1664-1705) вторая жена царя Алексея Михайловича.
14
Нарышкин Кирилл Полуэктович — в 1690-1705 гг. возглавлял Посольский приказ. В 1682 г. из пяти его сыновей погибли Иван и Афанасий, Лев и Мартемьян были сосланы.
15
Смоленск... вернули Руси. — Город, с 1611 г. находившийся под властью Речи Посполитой, был освобождён в 1654 г. после многомесячной осады.
16
Фряжское — итальянское, от фряг — старинное название итальянцев и вообще иностранцев.
17
Спафари Никола Гаврилович (1636-1708) (Милеску Николае Спэтарул) — молдавский учёный, дипломат, писатель. В 1658-1671 гг. на службе у молдавских и валашских господарей, с 1671 г. — переводчик Посольского приказа в России.
18
Хитрово Богдан Матвеевич (ок. 1615-1680) — ближний боярин и дворецкий. В 1653 г. возглавлял Земский и Челобитный приказы, с 1664 г. — Приказ Большого дворца, 3олотой и Серебряной палаты. В 1667 г. пожалован в бояре. С 1668 г. — дядька (воспитатель) Фёдора Алексеевича.
19
Алексей Михайлович (Тишайший) (1629-1676) — русский царь с 1643 г.
20
Фёдор Алексеевич (1661—1682) — сын Алексея Михайловича от Марии Ильиничны Милославской (1626-1669), русский царь с 1676 г.
21
Инроговый — сделанный из рога носорога.
22
Симеон Полоцкий — Самуил Емельянович Петровский-Ситнианович (1629-1680), белорусский и русский общественный и церковный деятель, писатель, учитель и наставник царских детей. Один из соавторов проекта Славяно-греко-латинской академии.
23
Порсуна — персона — портрет.
24
Фёдор Иванович (1557-1598) — царь с 1584 г., последний Рюрикович на троне по праву наследования, сын Ивана IV, был женат на сестре Б. Годунова, дочь от их брака умерла в возрасте 2х лет.
25
Фёдор Борисович (1589-1605) — сын Бориса Годунова, стал русским царём в апреле 1605 г., при приближении к Москве Лжедмитрия I был свергнут и в мае 1605 г. убит.
26
Воротынский Иван Алексеевич (?-1679) — с 1664 г. ближний боярин, участник дипломатических переговоров 60—70-х гг. и военных действий русско-польской войны 1654-1667 гг.
27
Пётр Сибирский — принадлежал к княжескому роду, происходящему от Кучума, царя Сибирского, потомки сыновей которого носили титул царевичей Сибирских.
28
Шеин Алексей Семёнович (1662-1700) — боярин, генералиссимус (1696).
29
Ферязь — парадная одежда, особый вид кафтана из дорогой ткани, с длинными свисающими до земли рукавами.
30
Грибоедов Фёдор Иоакимович (?-1673) — в 1661-1662 г. дьяк Приказа полковых дел, 1664-1670 гг. — дьяк Разрядного приказа. В 1668 г. по указу царя Алексея Михайловича составил «Историю о царях и великих князьях земли Русской».
31
Шкодское — шотландское.