Страница 2 из 37
Касаясь содержания мистики, нельзя умолчать и о такой ее весьма существенной особенности, как претензия на научность. В этом вопросе мистицизм идет гораздо дальше своего идейного собрата - религии. Как известно, стремясь сохранить за религией место в нашей жизни, современные богословы уже не выступают открыто против науки. Слишком очевидны для всех научные достижения, чтобы можно было предавать анафеме ученых. В выступлениях религиозных проповедников теперь можно услышать, что религия-де вовсе не противоречит научному знанию, что данные науки находятся в полном соответствии с истинами веры. Истины науки, говорят другие, недостаточны. Существуют еще истины религиозной веры. При этом, чтобы примирить веру и знание, богословы прибегают к помощи старой теории "двойственной истины":
допуская существование и веры и знания, они в то же время заявляют, что "вера выше знания", "религия ценнее науки". Ну а если какие-то научные выводы явно противоречат религиозным домыслам, их просто замалчивают.
Мистика претендует ныне на большее: она сама себе наука, да еще какая!
Материалистическое знание, утверждают жрецы современного мистицизма, может постигать не более как внешнюю сторону явлений в окружающем нас мире: на иное, мол, оно не способно, тогда как мистики-де исследуют самую сокровенную сущность вещей и явлений, причем это, оказывается, по силам только особым людям - "посвященным" и "просветленным", ибо главный источник познания в мистицизме - божественное откровение... Речь идет о так называемых оккультных (латинское "оккультус" - "тайный", "сокровенный") "науках", представляющих собой религиозно-философский мистицизм, который, если можно так сказать, является высшим разделом мистики, в отличие от примитивной, связанной с бытовыми суевериями. В нем объединяются учения, не только признающие существование в мире недоступных научному исследованию феноменов и сил, но и разрабатываются способы, как устанавливать "прямые контакты" с этими силами. Примером может служить тот же спиритизм.
Не включая в себя и грана научности, оккультизм стремится излагать многие свои положения на языке естествознания, объявляет себя точной опытной наукой высшего порядка. Любопытно, что в своих сочинениях жрецы оккультных "наук" стараются, например, не употреблять слово "сверхъестественное", а говорят "паранормальное", "супернормальное" явление.
Оккультные представления подкрепляются ныне целым набором разнообразных приборов, устройств, заманчивых приспособлений, долженствующих показать необыкновенные возможности магии. "Вера в "чудесную" технику, заменившую в наши дни место волшебной палочки, талисмана, фетиша дикаря, - пишет А. Ю. Григоренко, автор книги "Сон разума рождает чудовищ", - приобрела на Западе фантастические масштабы. Там вовсю развернулась торговля "волшебными" приборами в увлекательной современной упаковке, которые издают странные звуки, мигают разноцветными лампочками и обязательно имеют кнопки и ручки для управления и настройки.
"Изобретатели" подобных магических коробок гарантируют поистине сверхъестественные качества своих "изобретений": немедленное исцеление от любых болезней, состояние счастья и нирваны на всю жизнь, умение разговаривать с растениями и животными, съемку собственных мыслей на фотобумагу, противодействие всем вредным влияниям".
Наше учение и наши знания, говорят оккультисты, находятся на грани между материалистической наукой и религией. С наукой оккультизм якобы сближает стремление проникнуть в суть вещей и человеческого познания, а с религией роднит то, что началом начал и высшим источником познания признаются тот же бог и его откровения. Поэтому магия в любой ее форме в глазах мистиков, по словам Г. В.
Плеханова, является гораздо более почтенной и серьезной, нежели естествознание.
Магический способ познания, уверяют нас оккультисты, превосходит научный в том, что магические действия могут открывать человеку не просто научные знания, которые, как известно, всегда относительны и неполны, но и абсолютные истины.
Заметим, что мистика, как понятие, в отличие от ее широкого толкования, часто так и определяется: это возможность непосредственного общения человека со сверхъестественными силами, общения, которое дает нам сверхопытное и сверхчувственное познание. Другими словами, такое объяснение имеет отношение к самой практике мистических связей с потусторонним миром, а эта практика предполагает подавление, отключение нашего сознания, приведение человека в состояние транса и озарения (такие состояния, кстати, уже давно объяснены наукой как самогипноз).
Естественно, что, понося материалистическое знание, жрецы оккультных "наук"
берут на свое вооружение те явления и загадки человеческой психики, которые еще недостаточно исследованы естествознанием; мистики дают свое объяснение и гипотезе о космических пришельцах, и неопознанным летающим объектам, да и любому другому природному феномену, который еще остается загадочным для науки, нуждается в изучении.
Небезынтересно посмотреть, как относились и относятся к вневероисповедной мистике "ревнители истинной веры", руководители церкви, богословы. В разные времена бывало по-разному. Так, в средние века католическая церковь вела жесточайшую борьбу со всеми, кто хотя бы в малейшей степени подозревался в отходе от "священного писания". Среди таких людей-еретиков были и приверженцы магии: колдуны, ворожеи, маги. Всех их церковь отправляла на костер.
На тех же позициях стояло наше православие. В 1551 году так называемый Стоглавый собор Русской православной церкви потребовал от церковнослужителей неукоснительно бороться с "волхвованием и чародейством", со всеми, кто причастен к вневероисповедной мистике. И обоснование этому было найдено в Библии. Во Второзаконии сказано: "Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою через огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых. Ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это..." (гл. 18, ст. 10 - 12).
Но вот прошло время, и в нашем веке церковные иерархи стараются даже не вспоминать о том, сколь нелестную оценку дает их священная книга представителям вневероисповедной мистики. Почему? Да по той очевидной причине, что религия и церковь все больше нуждаются в обновлении, в новых формах и в новых идеях. От прежней нетерпимости, враждебности "князей" церкви к мистикам не осталось практически ничего. Церковники видят ныне в мистицизме надежного союзника в борьбе против научного атеизма. Православные богословы, например, все чаще обращаются ныне к философам-мистикам конца XIX и начала XX века В. Соловьеву, Н.
Бердяеву, Л. Карсавину, соглашаясь с тем, что сердцем религии является мистика, что ее следует рассматривать как "горячую и животрепещущую кровь в холодных и мертвых сосудах рационализма". Вспомнили они и П. Светлова, который писал в прошлом веке: "Мистицизм великие услуги должен будет оказать для богословской мысли". Что ж, все идет к тому, что этот философ-мистик прав... Мистика и религия теперь добрые соседи, готовые прийти на помощь друг другу в защите своих идейных крепостей.
Мистика, если говорить о ней в глобальном масштабе, переживает ныне своеобразный расцвет. Возрождаются из небытия самые дикие суеверия прошедших веков; на фоне разительных достижений науки и техники они выглядят даже не анахронизмом, а массовым помешательством. На Западе появилось множество и таких религиозно-мистических сект, которых никогда не бывало раньше. Все они стремятся воздействовать на неискушенные умы, и прежде всего молодежи. За увлечением "новыми учениями" стоит и недовольство социальными порядками, и бездуховность современного капиталистического общества, и, наконец, лежащий в его основе дух наживы.
Главной приманкой новых мистических культов служат экстравагантность, диковинность, а то и явная дикость "учения". Особенно активно порождают религиозно-мистические секты Соединенные Штаты Америки. Отсюда они расползаются по всему западному миру. И не только по западному. В том или ином виде отголоски мистических "откровений", "озарений", "открытых истин" доходят и до нас, чему удивляться не приходится: дает себя знать коммуникабельность современного мира.