Страница 73 из 94
Не обладавший чувством юмора и уравновешенностью, Патрик тем не менее знаком нам лучше, чем кто бы то ни было из деятелей эпохи переселения народов. Увезенный в рабство в Ирландию в шестнадцать лет, он так и не смог закончить образование. Поэтому приемы красноречия и изысканный словарь литераторов его времени были ему недоступны. Ему ничего не оставалось, как писать безыскусно, от сердца, и он писал с такой страстной искренностью и с такой безоглядной уверенностью в правоте своего дела, которые не могут не вызывать нашего восхищения и уважения. Мечта св. Амвросия (с. 221) — пьяный язычник в цепких лапах ростовщика — была совершенно чужда св. Патрику. Подростком-рабом, в полном одиночестве, он и в снег и в дождь охранял овец своего хозяина на горных склонах Коннота. Разве мог он тогда предвидеть, что со временем прославится не меньше Константина Великого?
Ульфила в IV веке, а Патрик в V были единственными, кто не жалел сил для обращения язычников в христианскую веру. Приходится признать, что полная история завоевания Римской империи варварами будет содержать лишь несколько ссылок на католическую церковь. Христианам этих веков доктринальные различия казались более важными, чем падение городов и порабощение народов.
ДОПОЛНЕНИЕ.
ВЕЗЕГОТЫ В ИСПАНИИ: ПОЧЕМУ?
Я не прошу извинения за то, что снова возвращаюсь к проблеме расселения везеготов на западном побережье Франции. Это стало основой Тулузского королевства и на следующие девяносто лет определило историю Южной и Центральной Франции. Важность этого вопроса не вызывает сомнений.
К сожалению, в 1961 году некоторые непродуманные высказывания, изложенные на страницах исследования Дж. М. Уоллс-Хендрилла «The Long-Haired Kings» (London, 1962), первоначально опубликованного в «Bulletin of the John Rylands Library» (XLIV (1961)), внесли сумятицу в обсуждение этой темы. Дж. М. Уоллс-Хендрилл не находит изъянов в той аргументации, которая изложена во второй главе настоящей книги; он не утверждает, что моя теория невероятна сама по себе или что римское правительство не могло защищать богатые аквитанские поместья таким способом. Он настаивает на том, что, хотя армориканская теория (назовем ее так) имеет свои преимущества, есть и другие объяснения. У Рима было много других врагов, считает он, для защиты от которых они могли начать расселение варваров в Аквитании. Все предлагаемые объяснения построены на догадках, а затем Дж. М. Уоллс-Хендрилл приходит к потрясающему выводу, что «мы не знаем, почему везеготы были поселены в Аквитании».
С первого взгляда такая позиция может показаться вполне приемлемой. Но если мы посмотрим на альтернативные объяснения, которые предлагает наш автор, мы увидим, что все они совершенно неправдоподобны, а одно из них просто невразумительно. Возникает вопрос: зачем в таком случае Дж. М. Уоллс-Хендрилл так стремится избавиться от армориков? Преимущество армориканской теории в том, что она объясняет все известные нам факты, — это несомненно. Она объясняет время, место и характер расселения. Альтернативные теории Дж. М. Уоллс-Хендрилла ничего этого не объясняют. Ни об одной из них нельзя сказать, что она имеет свои преимущества.
Дж. М. Уоллс-Хендрилл приводит в качестве аналогии тот факт, что когда аламанны в 455 году вошли в Эльзас, сенаторы Лиона сразу же позволили бургундским федератам в Савойе двинуться им навстречу, чтобы противостоять возможному нападению аламаннов. Бургундам предложили поселиться в долине Роны с тем, чтобы блокировать иностранного противника — аламаннов. Все это, конечно, вполне возможно. Но какой иностранный противник угрожал Аквитании в 418 году? Даже наиболее пессимистично настроенные местные землевладельцы в моменты тяжелейшей депрессии не могли бы поверить в то, что аламанны или франки вдруг двинутся из-за Рейна на запад, пересекут всю Францию, дойдут до атлантического побережья и захватят огромные аквитанские поместья. Следовательно, мы должны выяснить, какие еще иностранные агрессоры могли представлять угрозу. Правда, Е. Джамс считает, что никакой проблемы и нет («враги были в изобилии, было из кого выбрать»), но по недосмотру он забыл поделиться со своими читателями этим изобилием, так что кто были эти враги — остается неясным'. Дж. М. Уоллс-Хендрилл как один из возможных вариантов предлагает следующее объяснение: договор с везеготами, заключенный в 418 году, был «мерой, направленной на то, чтобы не позволить приблизиться к берегу саксонским и франкским морским пиратам». Именно эта неправдоподобная версия и осложнила последующую дискуссию. Мы знаем, что богатые землевладельцы добровольно отдали одну треть своих пахотных земель, не высказав ни малейшего протеста (насколько это было известно нашим авторам). В результате орда малоприятных варваров располагалась на их земле, а иногда даже в их домах. Совершенно очевидно, что аквитанские (как и любые другие) землевладельцы согласились бы на подобные жертвы только в том случае, если бы им угрожала страшная и неминуемая опасность. Они могли согласиться отдать часть своих земель только для того, чтобы не потерять все земли, причем этот выбор должен был быть очевиден для каждого из них. Жертвы, на которые они добровольно пошли, были почти паническим актом отчаяния. Если жертвы эти были вызваны страхом перед пиратами, то угроза нападения должна была быть немедленной и именно так восприниматься всеми землевладельцами. Иными словами, нам ничего не остается, как предположить, что каждое лето непосредственно перед 418 годом тучи пиратов наводняли берега провинции Аквитания II, что вслед за набегами пираты начали селиться в этих местах, что пираты-варвары зимовали на суше и что для всех было очевидно и несомненно одно: окончательная потеря провинции — лишь вопрос времени, причем скорого времени. Только на основании этого предположения мы можем объяснить действия землевладельцев в том случае, если они действительно были следствием набегов саксонских и франкских морских пиратов.
Обратимся же к литературным источникам начала V века и посмотрим, что они говорят об этих опустошительных набегах. Как это ни стран-
но (говоря современным языком), они их вообще не упоминают! К счастью, мы располагаем стихотворением Рутилия Наматиана, в котором он описывает путешествие из Рима на родину в Галлию в 417 году: о морских нападениях на Галлию ему ничего не известно. Сальвиан, священник из Марселя, писавший в 440-441 годах, считал саксов свирепым и неиспорченным народом (по его мнению), но для него они были так же далеки, как франки или гунны2. Для подтверждения саксонских набегов на Галлию в период до 418 года Дж. М. Уоллс-Хендрилл приводит тот слабый аргумент, что в 463 году саксы нападали на Анжер. Как он полагает, это были саксонские пираты3. Около 478 года Сидоний Аполлинарий писал о саксонских пиратах, которые разбойничали вблизи западного побережья Франции, хотя он не говорит о том, что они были многочисленны, или о том, что они грозили поселиться в аквитанских поместьях или зимовать на суше4. В стихотворении, включенном в письмо, написанное в 476 году или немного позже, Сидоний упоминает о том, что саксонских пиратов видели вблизи Бордо5. Я утверждаю с большой долей уверенности, что все, что делали саксы в 470-х годах, и все, что тогда писал Сидоний, не могло повлиять на решение Констанция, принятое в 418 году.
Затем Дж. М. Уоллс-Хендрилл призывает на помощь археологию и Шш Бахотсит, укрепленный берег юго-восточной Британии и части Франции. Основной вопрос здесь должен звучать так: какая часть французского побережья была укреплена против саксов? «Определенно Гаронна, — говорит наш автор, — также Дордонь с притоками и в некоторой степени Шаранта»6. Если бы эти реки действительно были укреплены против саксонских разбойников, если бы форты, сооруженные там, были частью оборонительной линии Саксонского берега, то тезис Дж. М. Уоллс-Хенд-рилла выглядел бы более правдоподобно. Конечно, при условии, что время постройки этих укреплений соответствовало бы нашей хронологии. Однако факты говорят о другом. Шаранта, Дордонь и даже Гаронна никогда не были частью Саксонского берега. Недавнее исследование Саксонского берега, проведенное археологом Стивеном Джонсоном7, доказывает, что форты эти были построены между 276-285 годами. Это говорит о том, что в третьей четверти III века юго-восток Британии и соответствующая часть Галлии страдали от массовых рейдов саксов; иначе имперское правительство никогда бы не стало тратить деньги на строительство таких мощных укреплений и не оставило бы такую большую часть своей армии в этих фортах для их защиты. А где находится «соответствующая» часть Галлии? Видимо, континентальные укрепления начинались в устье Рейна и тянулись на юго-запад вдоль побережья Франции до устья Сены. Правда, нельзя с уверенность говорить, что они доходили до Сены, так как местоположение крайнего западного форта Гранноны не установлено и можно только предполагать, что он находился в устье Сены8. Это очень далеко от Гаронны, Дордони и Шаранты!