Страница 23 из 95
Херманус Гейсбертус Терстех
Молодой начальник проявлял особую заботу о новом сотруднике компании. По всей вероятности, он приглашал Винсента на чашку кофе в квартиру над магазином, где жил с молодой женой Марией и грудной дочерью Бетси.
Винсента многое восхищало в Терстехе. Как и Винсент, он любил книги и читал на нескольких языках. В свои молодые годы будучи лидером литературного сообщества Гааги, он любил поговорить о книгах, а Винсент любил его послушать. Терстех «излучает поэзию», писал Винсент брату. «Он произвел на меня сильное впечатление, – вспоминал он позднее, – я смотрел на него как на существо иного порядка».
Вдохновленный примером Терстеха, Винсент с увлечением принялся осваивать новое дело. «Я очень занят и рад этому, – писал он Тео, – потому что это как раз то, что мне необходимо». Бо́льшую часть времени он проводил вдали от взоров посетителей – на складе, где велась основная повседневная работа магазина: здесь выполнялись заказы, служившие главным источником доходов. Найдя в обширном инвентаре заказанную репродукцию, Винсент аккуратно монтировал ее в раму и упаковывал для пересылки почтой. Иногда он занимался упаковкой картин в отделе доставки или обслуживал покупателей в магазине художественных товаров (сохранившемся от изначального предприятия Сента).
В этом многопрофильном «универмаге искусства» размещались также реставрационная и багетная мастерские и даже проводился аукцион, и всюду могла потребоваться его помощь. В роскошной художественной галерее магазина постоянно нужно было оформлять выставки, вешать картины или снимать их и переносить в другое помещение для частных просмотров. Чтобы снизить расходы, Терстех, верный заветам Сента, обходился минимумом сотрудников. В магазине было всего два помощника, включая Винсента, и оба трудились от рассвета до заката шесть дней в неделю, с понедельника по субботу. Разумеется, грубую работу, вроде чистки и мытья полов, выполняла прислуга (традиционно для того времени – вездесущая и невидимая), но в суматохе напряженного рабочего дня Винсент был у всех на подхвате и выполнял любые поручения: от протирания картинных рам до оформления витрин.
В пылу энтузиазма Винсент, со свойственной ему непредсказуемостью, проявил горячий интерес к предмету, который раньше не вызывал у него особенного любопытства, а именно к искусству. Он запоем читал книги о художниках, о художественных течениях и коллекциях Нидерландов и других стран. Он следил за иностранными художественными журналами (в просвещенном интернациональном гаагском обществе они были в большом ходу). Он наверняка часто посещал расположенную в двух шагах от Платс галерею Маурицхёйс, где хранилась королевская коллекция. Здесь были в изобилии представлены шедевры живописи Золотого века, такие как «Вид Делфта» Вермеера и «Урок анатомии» Рембрандта. Винсент совершал паломничества в Амстердам, чтобы увидеть «Веселого пьяницу» Франса Халса и, конечно же, «Ночной дозор» Рембрандта; в Брюссель – чтобы полюбоваться драгоценными творениями фламандских «примитивов» (так Винсент называл старых мастеров, вроде Яна ван Эйка и Ганса Мемлинга); в Антверпен – взглянуть на работы Рубенса. «Ходи в музеи при любой возможности, – советовал Винсент брату, – надо знать живопись старых мастеров».
Интересовали его и «новые мастера», то есть современные голландские художники, наподобие Андреаса Схелфхаута и Корнелиса Спрингера, которым особенно благоволил его дядюшка. Их произведения он видел не только на стенах галереи «Гупиль и K°», но и в других галереях, на местных художественных базарах, в грудах антиквариата, а также в недавно открывшемся Музее современного искусства, расположенном в нескольких кварталах от дома, где жил Винсент.
Вероятно, уже тогда Винсент мог заметить первые признаки грядущей революции в искусстве. То тут, то там среди бесконечных мельниц, городских видов, кораблей в бурном море и идиллических сценок катания на коньках (излюбленных сюжетов голландской живописи на протяжении столетий) он обнаруживал совсем другие картины – в основном пейзажи, удивлявшие размытыми формами, свободными мазками, приглушенным цветом и живым, прозрачным светом. Эти работы совершенно не были похожи на окружавшие их скрупулезно выписанные картины с четким рисунком и насыщенным цветом. Тогда еще непривычные для восприятия, они наверняка казались Винсенту, как и многим его современникам, незавершенными. Но вскоре Терстех начал их покупать, и авторы стали наведываться в магазин за материалами и заодно знакомились с юным сотрудником, носящим такое громкое имя. В первой половине 1870-х гг. Винсент видел работы и, скорее всего, был знаком с Йозефом Израэлсом, Якобом Марисом, Хендриком Виллемом Месдахом, Яном Вейсенбрухом и Антоном Мауве. Все они были приверженцами нового движения, вскоре получившего название гаагской школы, главной заслугой которой станет освобождение голландского искусства от навязчивых сравнений с образцами Золотого века.
Винсент, несомненно, слышал о новых веяниях в голландской живописи: работая на пленэре, художники-новаторы вроде Израэлса, побывавшие в далекой французской деревне Барбизон, теперь стремились запечатлеть на холсте «девственное впечатление» от природы. Винсент с готовностью добавил работы «новых» голландских художников и их французских собратьев – Камиля Коро и Шарля Жака – в экспозицию своего musée imaginaire.[6] Терстех же стал осторожно выводить их на рынок. Тем не менее пройдет еще целое десятилетие, прежде чем картины барбизонцев прочно обоснуются на обитых парчой стенах «Гупиль и K°».
Революционные перемены в национальном искусстве отвлекли внимание голландцев от другой группы французских художников, которые усвоили уроки барбизонцев, но нашли им совершенно особое применение. Осенью 1871 г. в Голландию прибыл молодой французский художник по имени Клод Моне, но в галерее на Платс никто не придал этому значения.
Как бы Винсент ни интересовался новыми художественными веяниями, основное образование в области искусства он получал в торговой фирме «Гупиль и K°», где через его руки ежедневно проходил настоящий калейдоскоп изображений: ксилографий, гравюр, офортов, литографий, фотогравюр, фотографий, иллюстрированных альбомов и художественной периодики, каталогов компании, книг о художниках и различных специальных изданий. К тому времени фирма «Гупиль и K°» в совершенстве овладела искусством продажи своей продукции на любых рынках, максимально используя успех каждой знаменитой картины. Репродукции популярных картин, как акции успешных компаний, пользовались огромным спросом, а потому создавались во всех возможных вариантах – любого размера, качества и цены (последняя была порой сопоставима со стоимостью оригинала).
В каталоге фирмы имелось абсолютно все, что нравилось публике, – от пышно обставленных исторических фантазий Поля Делароша до домашних сценок Гуго Мерля; от полных контрастов света и тени библейских образов Рембрандта до благочестивых изображений Иисуса работы Ари Шеффера (они более чем на век станут каноном изображений Христа); от соблазнительных пастушек Адольфа Бугеро до восточных соблазнительниц Жана Леона Жерома; от динамичных батальных сцен до сентиментальных сценок из жизни итальянских крестьян; от романтических видов венецианских каналов до ностальгических пейзажей Голландии XVII в.; от охоты на тигров в Африке до заседаний английского парламента; от игры в вист до морских сражений; от магнолий Нового Света до египетских пальм; от бизонов посреди американских прерий до королевы Виктории на троне. Все эти образы ежедневно мелькали перед жадными глазами Винсента. «Хлыст, постоянно подстегивающий воображение, – так отозвался о массивных каталогах продукции „Гупиль и K°“ один современник. – Перелистывая их, какие путешествия мысленно совершаем мы, о каких приключениях грезим, какие картины представляем себе!»
6
Воображаемый музей (фр.).