Ошибка физиолога Ню

- Вы, Валя, начинали рассказ, пожалуй, вам его и кончать,- предложил доктор.

"Под окнами дачи слышалась сердитая воркотня Матвеевны. "Марс, Марс, ворчала Матвеевна, - трепался целую неделю про Марс. "Поди, Матвеевна, посмотри, какой он Марс. Когда ты в жизни увидишь такое?" А когда мне смотреть на марсы - то завтрак, то обед, то ужин. Тебе, Миша, хорошо. Отвез - и спокоен и пяль свои глаза на марсы".

Потом стало тихо, а минут через двадцать голос Матвеевны поднял всех. "Смеешься ты над старухой, - было слышно, как Матвеевна отчитывает Мишу. Марс, Марс, я прошла до самой автобусной остановки на Ново-Матвеево - и никаких марсов. Только милиционер Антип пристал, как банный лист, прости меня господи... "Где Вы, Марья Матвеевна, пропадали всю эту неделю?" Где я пропадала, старый охальник... То завтрак, то обед, то ужин! Легко ли? Да вот он сам топает".

"Во сне Марс, наяву опять", - усмехнулся Петр Николаевич и стал обдумывать свое выступление на бюро Отделения Академии наук, которое должно состояться в пятницу. Тут Мария Матвеевна постучала в дверь и сказала, что милиционер Антип спрашивает профессора.

Антип вспоминал, сколько неприятностей доставила ему эта история, и настраивал себя на воинственный лад.

- Я к вам по служебному делу, - важно начал Антип, встречая профессора, сходящего с крыльца дачи. - Дача, в некотором смысле, числится как недвижимое имущество...

Антип сам любовался своей фразой, ему жаль было расставаться с ней, он повторил ее дважды.

- Так что необходимо выяснить на месте, как и что... Соседние дачи пустые...

- Дядя Тихон говорил, - продолжал Антип, - что эта штука светится снизу. Не дай бог искра какая-нибудь...

Профессор стоял и молчал. После мучительной паузы Петр Николаевич задумчиво произнес: "Светится, говорите?".

- И не только дядя Тихон. А главное, нехорошие толки в районе, - уже совсем доверительно продолжал Антип. - И для начальства большое беспокойство. Сколько заявлений, жалоб один пенсионер Липатов написал. Каждый день до двух часов ночи в его избе горит огонь... пишет. Не дай бог ему на перо попадете. Вы уж как-нибудь аккуратнее, - увещевал Петра Николаевича Антип. - Имейте в виду, Липатов уже подбирается. Не раньше как в среду у него пропали старые половики. Он их во вторник повесил на забор сушить. А в среду, глядь, половиков-то и нету. Бог ты мой, что было... Заявление в прокуратуру, заявление на имя председателя горсовета. А в последнем заявлении так прямо и пишет: "Подозреваю, что исчезновение половиков находится в прямой связи с исчезновением поселка Орловка. Прошу принять меры и наказать виновных. Если бы не Липатов, на вас никто бы и не обратил внимания: летайте, пожалуйста, в свое удовольствие. Петр Николаевич, будьте осторожнее, - заключил свое длинное излияние Антип. - Чтоб Липатов ни-ни... Я так и передам начальству.

- Извините, - Антип почтительно приподнял фуражку, по-военному повернулся и зашагал к калитке...

Первое время Миша охотно рассказывал о странных событиях прошлой недели. Рассказы его сильно варьировались от случая к случаю и в зависимости от настроения.

По словам Миши, на Марсе произошла серьезная авария. Остался в живых одни марсианин, да и то "чокнутый" в результате полученного ушиба. Ему бы надо вылежать спокойно недели две или три - и все, а он сразу вышел на работу. Это очень вредно, и врачи не рекомендуют. "Я это хорошо знаю, - говорил Миша, моя теща работает санитаркой в Склифосовской и как раз в отделении "чокнутых". Когда поздней осенью начинается гололедица, многие падают, сильно ушибаются, и вот тогда чокнутых десятками свозят в больницу. Так вот, этот марсианин, поступив против медицинских правил, получил временное психическое расстройство и натворил ряд несерьезных дел".

Хотя институтские шоферы и знали, что Миша - мастер "заливать", но слушали первое время с интересом. Критические замечания, насмешки появились позже. В обеденный перерыв в диспетчерской иной шутник, ударяя костяшкой домино, лукаво косил глаза и, пряча улыбку, говорил: "Расскажи, Миша, как ты с Петром Николаевичем летал на Марс", - на что Миша обычно говорил: "Легкомысленное отношение к важному деду". Вскоре он перестал рассказывать о своем путешествии, замкнулся и ходил скучный.

Как-то, сидя за рулем, Миша спросил Петра Николаевича, не докладывал ли он об их поездке в Ученом совете. Петр Николаевич заявил, что пока еще не докладывал.

"И не надо, - хмуро посоветовал Миша, - не поверят".

- Видны огни Владивостока! - крикнул журналист.

Засуетились, авторский коллектив мгновенно распался на беспокойных, спешащих пассажиров.

Как будто и не было бурного начала эры Ле-Ко, неистового Саво-На-Ролы, по-своему великой, трагически исчезнувшей цивилизации.

Когда я дописывал последние страницы этой фантастической повести и стал перелистывать рукопись Петра Николаевича, я убедился, что все необычайные события, свидетелем которых был Петр Николаевич, нашли идентичное отражение и в написанном мной тексте. Иногда совпадение текстов рукописей страницами было поразительным. Видимо, под влиянием внушения моего необычного знакомого они просто механически повторялись...

Не могу не сказать, что я испытываю какое-то теплое, чисто человеческое чувство к тому, в сущности, нечеловеку, с которым свел меня странный случай. И может быть, человечество когда-нибудь выразит ему свою признательность за предупреждение о тех опасностях, которые могут в будущем грозить цивилизации.