Ошибка физиолога Ню

Марков Моисей

Ошибка физиолога Ню

М. МАРКОВ

ОШИБКА ФИЗИОЛОГА НЮ

(В ПОЕЗДЕ ДАЛЬНЕГО СЛЕДОВАНИЯ)

НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ

Герой Социалистического Труда академик Моисей Александрович Марков физик-теоретик, работающий в физике элементарных частиц и космологии. Ученый внес существенный вклад в развитие нелокальной теории поля. В частности, предложенное им правило коммутации поля и координат (1940) легло в основу уравнения билокального поля Юкавы. Марковым также использовались релятивистски обобщенные им уравнения осциллятора и мембраны для описания внутренних степеней свободы (внутреннего четырехмерного пространства) элементарных частиц.

В последние годы ученый выдвинул принцип конечной плотности материи - как новый фундаментальный принцип (1982) и разработал основанный на нем сценарий осциллирующей (вернее, периодически воспроизводящейся в "новом виде") Вселенной.

Вот уже скоро 20 лет М. А. Марков возглавляет в Академии наук СССР Отделение ядерной физики, продолжая при этом активно вести научные исследования. Он, в частности, наметил и обосновал возможность наблюдений нейтрино в космических лучах (глубоко под землей, а также под водой - проект "ДЮМАНД") и на ускорителях. Эти предложения основаны на впервые высказанных М. А. Марковым соображениях о росте сечений взаимодействий нейтрино с веществом в глубоко неупругих соударениях. Причем автор этих пионерских идей сам стал инициатором и активным организатором практического осуществления гигантских уникальных нейтринных экспериментальных установок в нашей стране, о которых журнал рассказывал несколько лет назад (см. статью "Пробиться к центру Солнца", "Наука и жизнь" No 7, 1977 г.). Знакомы нашим читателям также работы М, А. Маркова, затрагивающие философские проблемы современной физики ("Наука и жизнь" No 7, 1982 г.).

В этом номере читатели познакомятся с литературным творчеством ученого. Повесть "Ошибка физиолога Ню" печатается в сокращенном - журнальном варианте.

ОШИБКА ФИЗИОЛОГА НЮ

НЕСКОЛЬКО ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫХ ЗАМЕЧАНИЙ АВТОРА

Человечество стремится продлить как можно дольше жизнь отдельного индивидуума.

Известные успехи в достижении этой цели заметны на двух различных направлениях.

С одной стороны, совершенствуются условия существования человеческого организма в широком смысле этого слова: успешно ведется борьба с болезнетворными микробами, угрожающими жизни человека, имеются достижения в борьбе с физиологическим старением. Мечта о физически совершенном, нестареющем человеке, может быть, найдет свое осуществление, когда разберутся в таинственных пока законах строения организованной материи и научатся управлять этими законами. Верится, что такое время настанет.

Другое направление в достижении той же цели - долголетия - связано с возможной "механизацией" человеческого организма, когда функции некоторых органов берут на себя механические конструкции: механическое сердце, легкие, почки... Хотелось давно проанализировать, если можно так сказать, логическую структуру этой второй возможности. Как оказывается, внутренняя логика предельной механизации человеческого организма ведет к неограниченному долголетию не человека, а мыслящей материи. Представляют интерес социальная структура, такого общества, изменения представлений о жизненных ценностях и т. д.

Следует сказать, что идея и основной текст повести имеют почти пятидесятилетнюю давность. Полвека тому назад только очки и искусственные челюсти были реальными достижениями на пути механического совершенствования человеческого организма.

За прошедшее десятилетие, как известно, достижения в этой области далеко ушли из сферы фантазии, и реальные возможности здесь, видимо, действительно безграничны, даже, может быть, в не очень далеком будущем.

Надо сказать, что если совершенствование биологии и физиологии человека окажется в чем-то ограниченным, то желание мыслящего существа как можно дольше продлить свое существование неизбежно приведет к принятию им любой формы механизации своего организма.

Пожалуй, эти последние обстоятельства дали основания автору изложить свои старые заметки, использовав для этого литературную форму фантастической повести.

Вообще-то по содержанию и композиции это не литературное произведение, а скорее некоторые отрывочные мысли, высказанные "вслух".

ВВЕДЕНИЕ

Мне необходимы хотя бы несколько страниц, чтобы описать те чрезвычайно странные обстоятельства, при которых появилась у меня эта, скажем условно, фантастическая повесть.

"Условно" потому, что описываемые в рукописи факты, которые, казалось бы, представляют собой безудержную фантазию автора, не имеющую вроде бы ни малейших футурологических научных оснований, засвидетельствованы документальными записями известного ученого Петра Николаевича Андреева.

Скончавшийся в пятидесятых годах, профессор Петр Николаевич Андреев по своему научному профилю, по широте интересов был близок к Климентию Аркадьевичу Тимирязеву, о котором напоминает памятник, стоящий в самом начале Тверского бульвара.

Петр Николаевич принадлежал еще к тому поколению ученых, которые считались не физиками, не биологами, не физиологами, а просто "естественниками". Должно быть, он был последним из ученых такой широкой универсальности, хотя его основные работы, принесшие ему мировую известность, лежали все-таки в одной области - физиологии.

Мне хотелось бы предуведомить читателя, что я, вроде бы автор этой повести, в сущности, не являюсь и не могу считаться ее автором.

Все дело оказалось в клубке каких-то необычных случайных совпадений.

Началось с того, что в один из вьюжных зимних дней я сидел у письменного стола своего кабинета и мучительно искал ошибку в вычислениях. Работа не спорилась, неудержимо захотелось отдохнуть, пройтись по Ленинскому проспекту. Уже несколько странным выглядело то обстоятельство (я об этом вспомнил гораздо позднее), что желание это возникло у меня в необычайно непогожий вьюжный день. Должен сказать, что я люблю солнечную морозную зимнюю погоду и физически не выношу бьющий в лицо колющий морозный снег, слепящий глаза, и ветер, перехватывающий дыхание.

Я несколько раз надевал шубу, смотрел с неудовольствием в окно, решительно снимал шубу и потом, почему-то почти помимо моего желания, надевал снова, словно существовало какое-то подсознательное решение в необходимости этой, в общем-то, не предвещавшей никакого удовольствия прогулки.

Оказавшись на улице, я продолжал мысленно искать возможные источники своей ошибки в вычислениях. Видимо, я не очень обращал внимание на все окружающее, потому что часто получал толчки от прохожих и выслушивал соответствующие поучения.

Вдруг какой-то приятный баритон назвал меня по имени и сказал: "Вы удивительно точны, пришли как условлено, ровно в половине второго".

Я с недоумением посмотрел на говорившего. Еще больше я удивился, что оказался в одном из арбатских переулков, как раз около дома, где когда-то жил Петр Николаевич Андреев. Здесь работали бульдозеры, дом сносился, летела пыль, которая, мешаясь с вьюжным снегом, окутала это место почти непроницаемой пеленой.

Я не мог объяснить себе, почему оказался именно в этом переулке, где не был добрый десяток лет. Вначале я не очень обратил внимание на услышанные слова: они явно были вызваны каким-то недоразумением. Окликнувший меня был человеком среднего роста, одетый в модное меховое пальто, на ногах его красовались унты, а на голове несколько фатоватая шапка из пыжика. Лицо и шея были закутаны цветным мохеровым шарфом.

Я вежливо ответил, что, очевидно, он принял меня за кого-то другого, а я ни с кем не уславливался о встрече.

- Однако, - сказал незнакомец, - вы же очень стремились прийти именно сюда, и в погоду, в которую вы обычно избегаете выходить на улицу. Но не будем спорить попусту. У меня к вам есть важное дело. - Он как-то значительно подчеркнул слово "важное".