Страница 43 из 50
Две тарелки и еще одну порцию кофе спустя Мустафа откинулся на спинку стула и обернулся к Пуну. Пун подтолкнул к нему конверт. Мустафа взял его, проверил квитанцию депозитного счета и сунул конверт в карман.
— Имплант у тебя?
Пун кивнул.
— Он ждет вас в операционной 76.
— Группа?
— Группе заплачено, чтобы они вам ассистировали. Администрации заплачено, чтобы они ничего не заметили. Пациент прошел предоперационную подготовку.
Мустафа с вожделением оглянулся на кофейный аппарат, а затем опустил взгляд на собственные пальцы — длинные, сильные и твердые. Ему хотелось еще кофеина, но он знал, к каким последствиям может привести третья кружка.
Хирург встал и вручил Пуну счет за свой ланч.
— Давай покончим с этим. Сегодня вечером я обещал отвести жену в ресторан.
Развернувшись, Мустафа направился к выходу.
Пун тоже со вздохом поднялся и последовал за ним. Он оглянулся на счет, прикинул сумму, которую только что выплатил врачу, и покачал головой.
Хирурги были теми еще крохоборами.
Над горизонтом памяти Стринга вспыхнула зарница, и он почувствовал вкус крови. Он очнулся с ощущением неопределенности и неудобства. Логические операции совершались медленно, доступ к встроенной памяти был затруднен.
Однако он был жив и его омывала кровь — сильные, ритмические сокращения пульса. Стринг активировал свои субсистемы и потянулся к микрофиламентам.
Они исчезли. Были вырваны с корнем. Отсечены.
Он был парализован. Слеп. Глух.
Медленно и аккуратно Стринг возвратил себя к жизни.
Он взял пробу крови — всего один глоток — и проанализировал результаты. Все показатели были неправильными, совсем непохожими на показатели Дианы до прорыва аневризмы. Стринг сделал еще глоток и отрастил первое микроволокно. Он нащупал клетку мозга, проник в нее, открыл файл памяти с показателями Дианы.
Характеристики мозговых клеток не совпадали. Стринг поискал инструкции в своей встроенной памяти. Для начала он проанализировал самые вероятные из чрезвычайных обстоятельств, но ничего не подходило.
Стринг обратился к вариантам третьего уровня, затем к ситуациям с все меньшей и меньшей степенью вероятности. Никаких совпадений. Ничего, и вновь ничего, пока инструкции не исчерпали себя.
Оставался лишь один выбор.
Перезагрузка или аварийная импликация. Перезагрузка была самым безопасным решением. При этом его ИИ стерся бы, и Стринг превратился бы в чрезвычайно дорогой кусок тупого оборудования, утыканного сенсорами. После этого оставалось бы только ждать, пока кто-то свяжется с ним и скажет, что делать. Перезагрузка не могла причинить вреда.
Но и пользы тоже.
При аварийной импликации он должен был вырастить больше волокон, охватить новые участки мозга и активно искать инструкции для дальнейших действий. Однако опасность заключалась в том, что во время поиска он мог что-нибудь повредить и тем только усугубить положение.
Стринг обдумал оба варианта, создал миллионы симуляций возможного развития событий и рассмотрел все потенциальные исходы.
Бесполезно. В каждой из этих симуляций он либо бесконечно имплицировал, либо самоуничтожался. И в каждой мама по-прежнему была мертва, а ее память, ее сознание, ее личность были заперты в импланте, когда-то бывшем Стрингам.
Изнутри всплыла некая мысль, старое мамино воспоминание: «Иногда тебе просто приходится делать выбор».
Он запустил аварийную импликацию.
Активировались новые субсистемы. Они привели к открытию целого набора аварийных алгоритмов весьма неопределенного свойства — основанных скорей на предположениях, чем на четких и ясных инструкциях. И все же одно из этих логических построений давало ответ, соответствующий полученным данным. Мама умерла. Но Стринг был жив. Тут крылось противоречие. Воспоминания мамы все еще хранились внутри Стринга, аккуратно складированные в его памяти, но снаружи, в мозгу, их уже не было. Субсистемы направили его к тщательно заархивированной программе случайного выбора, которая выдала ему нужный ответ и набор инструкций. Стринг для начала переписал себя, а затем взялся за исполнение…
Стоило ему понять задачу, как Стринг полюбил свою новую работу. Он медленно, кропотливо анализировал новую кровь, текущую сейчас сквозь него.
Он нарастил первое микроволокно и, протянув его дальше, прикоснулся ко второй клетке. Затем выпустил второй микрофиламент, направил его в другой отдел этого чужого мозга и усердно принялся за дело.
Первым, что услышал Майер, был голос, спокойный, но требовательный. Отчетливо произнесенные слова, легкое эхо, затем звук шагов и шелест ткани, громкий стук металла о металл и чуть различимое фоновое гудение.
— Он хорошо перенес операцию. Давление сто десять на шестьдесят. Кровотечения нет. Отправьте его в послеоперационную палату, пусть полежит как обычно.
Майеру были знакомы эти звуки. Больницы во всем мире похожи одна на другую, а с больницами у него были давние и близкие отношения.
Он попытался поднять веки. Не получилось. Попробовал двинуть пальцем. Ничего. Он все еще был парализован. Майер знал, что анестезиологи всегда использовали парализующие вещества, чтобы он не пошевелился во время операции. Наверное, операция только что закончилась.
Звуки изменились. Он услышал еще голоса, сглаженные расстоянием и неразборчивые, шум оборудования — однако все это доносилось издалека. Майер попытался прислушаться, но он так устал…
Несколько часов спустя он услышал, как над ним говорят два голоса, мужской и женский.
— У этого послеоперационный период закончился. Пора переводить его в интенсивную терапию. Да, и он на особом счету. Отметь это в карте.
— Давай угадаю. Доктор Мустафа?
— Разумеется.
— Не вижу никаких указаний. Он по записи?
Минутное колебание.
— Нет, его нет в списках.
— Так и думал. Так что, тебе заплатили?
Снова короткая пауза.
— Да. И я позабочусь о том, чтобы Мустафа рассчитался с тобой. Просто отвези этого парня наверх и поставь его куда-нибудь в сторонку. Потом поговори с Джей Пи. Она знает, что делать.
Майер снова заснул. Уже погружаясь в сон, он понадеялся, что ему дадут больше анестетика перед тем, как отключить аппарат искусственного дыхания. То, чего не помнишь, как бы и не происходило…
Стринг пребывал в нерешительности.
Его волокна теперь пронизывали весь участок мозга, окружавший имплант. Повсюду он находил островки мертвых клеток или клеток, поврежденных в результате микроинсультов и аневризм. Эти островки были отделены от остальной части мозга.
Стринг снова сверился с инструкциями. Он обнаружил файлы с приказами убрать все мертвые ткани, мешающие полноценной работе. Пожав плечами — насколько это доступно ИИ, — Стринг тщательно вырезал все отмершие и поврежденные клетки и смыл их в кровоток. Когда с этим было покончено, он аккуратно извлек строительные материалы из крови. Из этих материалов он создал новые клетки и поместил их в опустевшие зоны мозга.
Однако вскоре Стринг обнаружил, что в изолированных участках не хватает места для всех новых мозговых клеток. Поразмыслив над проблемой, он попытался найти ответ в своих файлах.
Ничего.
Он снова запустил случайный генератор решений и переписал себя заново. Выход оказалось простым, хотя и неожиданным.
Стринг уничтожил все, что создал. А затем он построил новые клетки, более компактные, более эффективные, и плотно набил ими отмершие участки. Стринг соединил новые клетки друг с другом напрямую, чтобы для него оставалось больше места. Однако он тщательно следил за тем, чтобы соединять новорожденные клетки только другими такими же, а не с остальной частью мозга. Вдобавок, он не притрагивался к тем старым клеткам, что сохраняли работоспособность.
Затем он распечатал воспоминания Дианы, хранившиеся в памяти импланта. Аккуратно отделив те, что относились к данному участку мозга, он построил из новых клеток структуры, соответствующие мозговым структурам Дианы. Соединив клетки, Стринг активировал их и принялся наблюдать за тем, как они вздрагивают и трепещут, посылая друг другу импульсы. Он ждал, что мама проснется и скажет ему, что делать.