Страница 37 из 50
Морно — морфовое порно, весьма популярная штука до Разрыва. В тот последний год социальные сети и новостные порталы кишели красочной рекламой, где вы развлекались с любой приглянувшейся вам знаменитостью. Друзья рассказывали мне, что они видели себя с Мэрилин Монро, Элвисом, Ганди, Эйнштейном. Никто не хотел признаться, что их это заводит, но ребята делали хорошие деньги. Кому-то это точно нравилось.
— Это не морно. Это в реале. Он реально трахается с Моникой. Прямо сейчас.
— Но ведь и ты не особенно моногамна? Чем это отличается от твоих, э-э, представлений?
— Просто отличается.
Я кивнул. Дело в том, что я понимал.
— Нам только что выдали лицензию, — тихо сказала она, глядя под ноги. — На ребенка. Восемь месяцев назад.
— Ох, — выдохнул я.
— Мы чуть не свихнулись от радости. По крайней мере, мне так казалось. Поначалу. Но потом я почувствовала, что что-то не так. Я проследила его до кафе с помощью дрона и там увидела двух Питеров. Они болтали. Обменивались картами памяти. Я проводила второго до дома, что-то такое в стиле пятидесятых. Он поцеловал ее на пороге. Потом я нашла карты памяти у него в белье. Питер помнит ее.
— Ты была беременна? Беременна сейчас?
— Я не хочу говорить об этом, — ответила Джин.
Ну мы и не говорили. Я приготовил нам поесть — пара порций телеобедов «Хангри мен», полуфабрикатов в алюминиевой фольге. Чтобы нормально разогреть такие в газовой духовке, надо не меньше часа. Они не готовы, пока пюре не растает и не станет клейким. Потом мы пили «Джек Дэниелс» и слушали пластинки. Прогрессивный рок, из Прошедшего. Не думаю, что сестра стала бы пить, если бы была беременна. Конечно, она могла заархивировать беременность. После получаса молчания она наконец сказала:
— Я скучаю по Прошедшему.
Я пожал плечами. По большей части я чувствовал то же самое, но из ее уст это прозвучало жалко.
— Ты романтизируешь. Тебя исключили из колледжа. Все твои спектакли провалились. Под конец ты работала официанткой и клянчила деньги у мамы с папой.
Спиртное начало действовать на меня. Обычно я не пью, но сейчас мне показалось, что это неплохая идея.
— Мы повзрослели достаточно, чтобы понять… нам никогда не изменить этот мир.
— А затем мир изменился.
— Ага.
— Я скучаю по маме и папе.
Я не стал напоминать сестре о том, что они вечно ссорились. Я просто кивнул. Растущий Цайтгайст не стал архивировать Сан-Франциско — поначалу были элементы, не согласные с тем, что люди представляют абсолютную ценность.
— Я скучаю по людям, по миру, состоящему только из людей. По миру, где люди правили.
— Мы никогда не правили, сестренка.
Она кивнула. Потом мы долго молчали. Пластинка вращалась, и ягненок лежал на Бродвее[8].
— Почему? — спросила сестра.
— Почему что?
— Почему он все испортил?
— Люди совершают ошибки, — заметил я, резонно умолчав обо всех ошибках, совершенных ей самой.
Отношения Джин всегда плохо заканчивались. Вообще-то, если подумать об этом, ничьи отношения хорошо не заканчивались. И даже те, что не заканчивались, все равно в половине случаев выглядели со стороны кошмарно.
— Можешь сыграть за другую команду.
— Стать лесбиянкой?
— Ну да, если тебя тошнит от мужиков.
Она скорчила гримасу.
— Сделай модификацию. Я же не говорю, что ты должна себя заставлять. Господи боже!
— Ты мужчина? Ты бы так поступил? Так, как Питер?
Я пожал плечами.
— Я поступал по-всякому. Когда был младше, в Прошедшем. Все юнцы наполовину чокнутые.
Ко времени Разрыва мы оба дожили до средних лет. Сейчас все были молоды, по крайней мере телом, но почему-то на возвращение в юность это не тянуло. Мы знали слишком много.
Джин оттолкнула чашку, расплескав чай по столу. Вздохнув, я встал и потянулся за губкой.
— Знаешь, для того, чтобы разрушить отношения, нужны двое. Нельзя всю вину свалить на одного. Ты не хочешь попробовать…
Я развернулся с губкой в руке. Глаза Джин пылали от ярости, и топорик летел прямо мне в лицо.
— …семейную терапию.
Я закрыл глаза. Агрессия мне не нравится. Особенно когда она направлена на меня.
Заморгав, я очнулся в сборочной кабине на точке воспроизводства. Абсолютно трезвый. Мой интерфейс — ряд иконок на периферии зрения, обычно находящихся в скрытом режиме, — сообщил, что я только что удалил две минуты из кратковременной памяти. Меня еще ни разу не убивали, по крайней мере после Разрыва. Я никогда не играл в военные игры. Не увлекался театром с эффектом присутствия. На мне была одноразовая оранжевая блуза, смахивающая на тюремную робу.
Я набрал в наномате новый комплект одежды, переоделся в туалете и направился домой. Я неторопливо шагал в летней ночи из одного пятна фонарного света в другое и совершенно не спешил вернуться к семейной драме. Мимо пронесся спортивный автомобиль, оглашая округу незнакомой мне танцевальной музычкой. Вся эта попса звучала для меня примерно одинаково, больше века попсы. Мне всегда нравилось ходить пешком — я даже водительские права получил только в тридцать лет. Встречаться с девушками из-за этого было трудновато, пока я не переехал в город.
Я пробрался через усыпавшие лужайку тела. Утром разберусь с ними.
— Ваша сестра спит в гостевой комнате, — сообщил мне Дом, — Я мог бы вызвать полицию. Можете использовать запись камеры наблюдения, чтобы получить охранный ордер.
— Спасибо, но я обойдусь.
— Я мог бы запереть ее в комнате, — продолжил Дом.
— Нет, — ответил я.
Я помылся и сделал себе сэндвич с болонской колбасой, майонезом и желтой горчицей, а то в кишках после наносборки бурлило.
— Вас хочет видеть женщина, — шепнул мне на ухо Дом.
— Кто?
— Она отказалась назвать свое имя. Ее лица нет в файле. Она целиком из органики и не вооружена.
Женщина у дверей выглядела знакомо. Короткие каштановые волосы, высокая, худощавая. Но окончательно его выдала куртка-пилот. То есть ее.
— Она здесь?
При звуках женского голоса Питера мне вспомнилась средняя школа. Голос был чистый, звонкий. Обеспокоенный.
Я заморгал. Трансформация Питера выглядела стандартно для М/Ж: плечи уже, кисти рук меньше, убрано адамово яблоко. Клонированное тело, созданное на основе Х-хромосомы Питера, без всяких косметических уловок. Нос был слишком длинным. Никакой косметики. Сросшиеся брови.
Но все-таки она была симпатичной. Питер всегда был самым привлекательным в нашей компании. Он первым начал встречаться с девушками в старших классах. А в колледже просто жонглировал подружками.
— Она спит, — сказал я.
Женщина окинула взглядом свои разбросанные по двору тела.
— Поможешь мне с этим, ладно?
Она что-то буркнула и схватила труп за руки. Я взялся за ноги.
Мы перетащили тела по очереди к разборочной кабине (замаскированной, в соответствии с правилами демаркации исторических зон, под ящик для компоста) и свалили в приемник. Я дважды поскользнулся на крови и изгваздал пижаму.
— Боюсь, идея со сменой команд не пройдет, — заметил я.
— Нет?
— Она грохнула меня, после того как я это предложил.
— Но тогда она может стать мужчиной, — сказал Питер.
Судя по его тону, он тоже не верил, что это сработает.
— Ты был мужчиной, Питер. А теперь ты бывший.
Она заплакала. Не женскими слезами, а так, как заплакал бы Питер. Он вообще был слезлив. Пересмотрел в свое время любовных фильмов. Джин обожала его за это.
Я неловко похлопал женщину по спине.
— Поговорим об этом утром. Если она снова тебя не прикончит. Тогда я затребую охранный ордер и ты застрянешь на точке воспроизводства. Это должно прекратиться.
Я уложил Питера на раскладном диване у себя в кабинете — заброшенной комнате, набитой книгами, к которым я не прикасался годами.
Затем велел Дому держать Джин в гостевой комнате, пока я не поговорю с ней, и заснул, прежде чем голова коснулась подушки.
8
Песня из шестого альбома группы Genesis. — Примеч. пер.